Воды твоей реки

1.

воды твоей реки темны, глубоки.

на берегах – чертополох, синеголов,

рви, но смотри, не порань руки -

будет венок тернов.

 

воды твоей реки шелестят: плыви

щукой ли стерлядью, нельмой плыви, плотвой

мимо ветловых склонённых вый,

время тебе – водой.

 

2.

время моё/твоё – золотой песок

на синеполоховых берегах реки.

слышишь, как мой колышется голосок?

ты на него теки.

 

там, где Иртыш вбирает песок губой –

сладок укус шипа,  здесь, не заметим как,

прошлых обид засушенный ветробой

прочь унесёт река.

 

3.

где шепелявый ветер, найдя причал,

выдохнет, сплюнет чертополох,

брызги легонько смахнёт с плеча

русоголовый бог.

 

время волной прибьётся к босым ногам,

время мое/твоё - золотой песок.

дай на двоих в своем царстве нам

синеполошный сон.

Время глухих снегов

время глухих снегов, зыбучих ночей

зря воробей-беспризорник пытает чья ты

ты чей

мимо плывут человеки плотва плотвой

носят по силе боль и по слуху вой

под чешуёй холодны случайны

 

зреет на черной ветке

кромешный день

плачет по-детски

взбалмошный воробей

че́ййа чейчей

чейчеййа́

  

падает

тонет тихо созревший плод

только плывет куда-то

сумрачный город-плот

где поджимая лапки

под крышей глухой зимы

птаха канючит: чьи́ мы,

чьи мы́ чьи мы́

 

Юдищное

дня за пазуху припрятав цветик аленький,

ходит вечер по округе в белых валенках –

пляшут снежные бесята

в глазах его мальвовых.

ступает мягко,

но с каждым шагом

заползает десятая…

сотая мышь сомнения в твоё сердце.

а вечер поёт, протяжно, метельно:

нааастенькааа, гдеее же тыыы,

гдеее тыыы? 

идиии зимовааать со мнооой…

оправдываешься: нет, нет,

не настенька я – зина, валюша, 

или ещё кто,

может быть поля...

да юдищу, в общем-то, всё равно. 

и сто двадцать шестая мышь /жаба, змея ли/

тебя изнутри душит,

сердечные обитатели когтями колют,

вьются,

раздвоенными языками жалят.

падаешь в бездну, 

опустошённый, чумной,

безвольный.

стонешь: маттушкка, баттюшкка...

 

открываешь глаза – в квадратах оконных блюдец

остывает парное молоко субботнего утра.

в чашке дымится духмяный травяной отвар –

муж добавил в него мёд.

подносишь к губам, вдыхая аромат,

думаешь: любит…

пить минуты мелкими глоточками,

и то, что с вечера в тебе бесновалось, болело –

заживёт.

 

Рождественское

когда январь в объятиях закружит

тебя и небо, снег и фонари,

до оголтелой тишины – снаружи,

до белизны клокочущей – внутри,

 

качнётся шар и всё перевернётся:

вода и свет, дома и облака.

звезда родится в глубине колодца,

слетит чуть слышно слово с языка.

 

синицам вдоволь нынче белых крошек,

блаженный мир нечёсан и небрит.

а ты стоишь на небе, огорошен,

с новорождённой звёздочкой внутри.

Акулина

белолицая, чернобровая акулина

приходила,

песню снежную заводила.

небо в рясе едва чадило луны кадилом.

беспородная сука жалобно в лад скулила.

 

"баю-баюшки, бедки-детки, подрастайте,

подрастёте - время сонное наверстаем".

 

синеокая, хладносердая акулина

оплела дома словесною паутиной,

где иртыш, молодецки сопя,

выгнул спину.

март придёт, заорёт,

встанет клином.

 

а сейчас баючит вихрями акулина.

небу недосуг свысока увидеть

над церквушкой крест, 

колкий, спелый иней

на посёлке.

сон здесь лубочный, длинный.

 

здесь Москва и не снится -

тыщи вёрст до столицы.

вдоль ослепшего окна

бродит улица бледна.

где-то в да́ли-далеко

эхо сплёвывает кровь.

"...боже святый, нам не дай..." -

зги господней не видать.

 

запевает псина, 

воет акулина.

 

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: