***                                          

Мои руки вплетаются в руки твои,

Превращаются волосы  в пряди травы,

Это мы погружаемся в чащи лесов,

Осознав, что оглохли от сказанных слов,

 

Что распались сомненья на полутона.

Что неровным узором на ткань полотна

Выпадают событий смешные значки,

И что души как знаки, как знаки почти,

 

Что в тумане прошли по висячим мостам,

Потому, что доверились детским мечтам,

И движеньем, себе, уже прошлому враг,

Ты осилил последний над пропастью шаг,

 

Оттого, что увидел, как плавится лед,

Что смятеньем в тебе полыхает восход,

Потому, что в негаснущей розе свечи,

Стали души, как знаки, как знаки почти.,.

 

Пусть в свечении этом проявится  лик,

Пусть грядущее, мыслью сгущенное в миг,

Оплавляясь огнем в замыкании рук,

Замыкает и мой заколдованный круг.

  

***

Я хотел бы попроще.

Только вот, не могу.

Чтоб березки и рощи,

Да цветок на лугу…

 

Я хотел бы попроще,

Только ноет в мозгу

Ненавистная порча,

Что попроще – солгу!

 

Не электрогитары

Медитирует звук,

Это в жизни пожары,

И потерянный друг.

 

Это то, что по капле

Изживал, не любя,

Точно в панцирь, в характер

Заковало тебя.

 

Сердце огненным комом

Гонит льдину с души

Заревет рок - н – роллом

Песня правды и лжи.

 

Нерв настроенный ропщет,

Перед ритмом в долгу.

Кто – то может попроще…

Просто - я не могу!

 

***                                                     

Дантеса Жоржа на дороге нет!                          

Брутального Мартынова не будет.                                       

Так авангардный, неплохой поэт

Классически не может выйти в люди.

 

***

В моих глазах ты  девочка на шаре,         

Который  крутишь плавно и легко,

Сама не зная о волшебном даре

Вести по мирозданию его.

 

А шарик, что асфальтовый, замшелый,

Огромный, травяной, твоей стопой,

Верней любовью и наивной верой,

Вращается, как будто сам собой.

 

И пусть от скоростного окаянства

Не упадет, не пропадет она,

Моя земля, не думай ускоряться,

Идущая лишь хрупкостью сильна.

 

Хочу идти с тобою по орбитам,

Как скарабей, ведя перед собой

Свою любовь, бежавшую из быта,

Вращая и вращая шарик свой.

 

***

Моих друзей, которых нет,

Слепить бы из песка,

И каждому шепнуть: «Привет»,

Потом сказать: «Пока»!

 

Сказать: «Спасибо вам за все,

Что сделали Вы мне,

За то, что шили мы узор

Шагами на Земле,

 

Что защитили Вы, любя,

От чудища молвы,

И что от самого себя

Меня спасали Вы.

 

За великанов ветряных,

За уведенный флот,

За «Наутилус», и за стих

Про вересковый мед!

 

***                                                                                                         

Хочу тебя нарисовать,

Продлить свечение минуты

На фоне прошлогодней смуты.

Пусть время повернется вспять.

Тебя хочу тебя нарисовать.

Но красок рядом нет, а «кисть»

Ладошкой трогает железной

Не серый холст, а легковесный,

Поделенный на клетки лист.

Я все же трепетно хочу

Прорисовать твой образ словом.

Последней верой коронован,

Перебираю по лучу                                             

Неугасимый свет прощенья.

В руке предмет для освещенья.

Перо напомнило свечу.

Не обожгись, читатель мой!

     

***                                       

Сказали, что возможна стужа.

Что иней поглощает души,

Что старой ведьмой на метле

Циклон несется в феврале.

Настаиваю - на тепле!

Хочу весной бродить по уши

В грязи, и прыгать через лужи,

Играть словами, как Пеле                           

Мячом. Бывать навеселе,

Настаиваю на тепле!

 

Я воплощаю своенравно

Теорию сермяжной правды -

Ничто не вечно на Земле.

Окоченевший сыч в дупле,                          

Настаиваю на тепле

Настойку слова из кореньев,

Из запятых, местоимений,

Летальной мухой на стекле

Ползу в заиндевелом  зле.

Настаиваю на тепле!

                                                                                         

***           

Мне стали нравиться слова,

Которые я не расслышал,

И шум реки, и голос свыше

Мной не замечен был едва,

 

Мне стали нравиться глаза,

Через которые  другие,

Глаза прозрачно-голубые,

С тоскою смотрят в небеса,

 

И симпатичны мне зонты,

Что в танце окна протирают,

Пусть легкие домов вдыхают

Туман извечной суеты.

 

Нелепо хочется любить

Не то, чего хотелось раньше,

Дождь в парке наполняет чашу,            

И наступает время пить.              

 

И строчку хочется списать

С того стиха, который ночью

В висок упрется многоточьем,

Но не успеть раскрыть тетрадь,

 

Как  буквы - быстрые жуки

Столбцами ринутся  наружу,

В тепло из самой  личной стужи,

По мановению руки.

 

Сокрытый алфавит души                 

Расскажет о попытке к бегству,

К недосягаемому детству…

И точки, точно - рубежи.

 

СНЕГ                                              

 

Прямо из снежного дерева,                 

Сея из звезд семена,

Вдруг возникает материя,

Из абсолютного сна.

 

В виде химической формулы,

Математических схем,

Снег нам ложится на головы

В плоских значках теорем,

 

Лапку заметишь куриную.

Пальму, захочешь – окно.

Я же - сирень с паутиною,                    

Ты - паука заодно.

 

Снег осыпается медленно,..

Рваные мелко листки.

Видимо, где-то Вселенная                                   

Разорвалась на куски.

 

Нет. Это последняя стая                

Ангелов ли, журавлей,

Снег оперенья теряет,

Паря над планетой моей!

                                                                

***                     

Себя распластав на полу,                               

Игрушки перебирая,

У сказки веселой в плену,  

Ребенок забыл, что играет,

 

Какие шепнул он слова,

Пожарным и скорым  машинам,

Но двинулась от волшебства

И зашевелилась картина,                          

 

Такое вокруг поднялось                                    

Движенье ушедших народов!

И мишка, и козлик, и пес,

Плясали вовсю без завода,

 

И нечто другое ко мне

Приблизилось ближе, чем надо,

Я понял, что детство в цене,

Что творчество - тоже награда,

 

Что в дни Возрождения так,

Наполнен борьбой со страстями,

Мадонну выписывал маг,

Дитя Леонардо с кистями,

 

Что истины узкая дверь

Волшебными вскрыта ключами,       

Само мирозданье теперь

За тонкими встало плечами,    

 

И тайно глядит на игру,                                   

Бирюльками звезд замирая.                                     

Туда, где журавль на ветру,                      

Мой маленький мальчик играет.

                                                                  

***              

Весна. Время ходить в плащах.

В мире, стоящем на трех китах,

Время ходить в плащах.

 

Весна. Время читать стихи.

В мире немало святой чепухи,

Время читать стихи.

 

Весна.  Явное время любви.

Ангела тронуть сквозь руки твои,

Самое время любви.

 

***                

Да разве ли не может быть,  

Что жизнь, которую любить       

Даровано, - лишь на стекло

Налипший образ, миф, число?          

 

И преломляются не так

Рассветный час, полночный мрак,

Любовь и смерть, значенья слов,

Движенье, музыка стихов?

 

Что все мы по судьбе парим

Не между весен или зим -

Среди тумана и огня!

Кто знает что-то про меня?

 

Кто знает, за окошком там,

Быть может, вовсе не каштан,

А тайный, непонятный знак,

Миров непостижимый шаг?

 

Пусть зазеркалье не постичь,                  

Но дальний зов, призывный клич,              

В котором сталь встречает сталь,                                  

Полет осмыслил птичьих стай.                                     

                                                           

Сам этот зов – дыханье гроз,                                 

Пульсация далеких звезд,                                        

Бессмертник в матрице полей                                                                

Огонь и дух вселенной всей.

           

Мы сами, собственно, и есть           

То, что неведомо, не здесь.

Вот отделяются от сна

Земля и небо, и весна!

  

***

Я снова превращаюсь в дождь.                     

Я падаю на чьи-то руки

Слепым предчувствием разлуки,

И снова превращаюсь в дождь.

 

Я снова превращаюсь в снег.

И сердцем быстро холодею,

Но ни о чем не сожалею,

Я падаю в двадцатый век.

 

Туда, в материковый лед,

Отполированный смертями

Родных людей и новостями,

За самый страшный в жизни год.         

                 

Там, где-то в центре ледника,

Среди застывших отражений,

Я жду, когда резец сомнений

Во льду прорежет старика.               

 

Весной его туман во мгле

Теплом непонятым растает,

Размешанный утиной стаей,

Раз нет мне места на земле.

 

 ***

Если ждет тебя дорога

В белую страну,

Где отсутствие налогов,

Где, как в старину,

Все собравшиеся братья,                 

Ты не забывай,

Как отправился за счастьем

В неизвестный край.

Вдоволь искупавшись в чуде                                   

Жизни на земле,

Вспомни, - шли навстречу люди

В несусветной мгле.                      

Как они любить учили,

Все, что рядом есть.

Переплавили в горниле.

Оказали честь.

 

И ты строг стал и спокоен.

Начал дорожить

И сомненьем, и тоскою.

Выучился жить.

Вспомни их, стоявших рядом.

Не спеша иди.

Высочайшая награда -

Встреча впереди.

  

***

Как мало все-таки осталось                                                    

Того, что свято на Руси.

Но дом, но мама, запоздалость

Всей фразы – «Господи, прости!»

 

Но то, что выразить не можешь,

Все то, что после, насовсем,

Ты комом в горле подытожишь,

И подчеркнешь рельефом вен…

  

***

Я тело прислонил к земле,                                                   

И понял, отчего клокочет

В дрожащем огненном котле

Мысль в такт колеблющейся почве.

 

Я чувствую, что я один,

Из тысяч, бывших здесь, и ныне

Я понимаю, что я - сын,

Звено в цепи, песок в пустыне,

 

Зерно, в котором тьма других,

Незримых, будущих и прошлых,

Родится и умрет, так стих

Из тишины приходит ночью.

 

Меня призвали на войну.

Предельным натяженьем слуха            

Тащу на свет величину

Всеобнимающего духа.

 

В движенье бешеных коней                         

Вхожу и вижу, как руками                

Мать закрывает сыновей, Как ходит колокол над нами.

 

За сопричастность к временам,

Кидаюсь в мощный гул сражений,

Разрезанный напополам, 

В сырую землю лягу сам 

Одним  из отражений.

  

НА ГЛАВНОМ ЯЗЫКЕ

 

Ты говоришь на древнем языке,

Не зная сам, откуда взялись буквы,               

И почему слогов боятся губы,                          

И отчего ты, ветер в тростнике,                       

Заговорил на древнем языке.                        

                                                                         

Ты говоришь на верном языке,                                        

Придуманном еще до основанья                       

Физических законов мирозданья,                          

До правды, забелевшей в старике.                                

Ты говоришь на тайном языке.                             

                                                                                

На четком бесконечном языке                             

Начал живой и неживой природы,                          

Ты, ослепленный золотом свободы                     

И радугой широкой вдалеке,                            

Струишь слова на вечном языке.                        

                       

На самом непонятном  языке,

Лишенном тленья суеты и злости,

Которым ветер плачет на погосте.

И в грамоте эпох на лепестке

Слова на самом высшем языке.

 

Ты говоришь на древнем языке,

Созвучия просыплются изустно

В раскат грозы, на оголенность чувства,

В серебряную пыль на мотыльке.

И кровь, и пот в земном черновике -       

Лишь запятые в  этом языке.

Ты говоришь на главном языке.

 

***

Есть русский царь. Он где-то рядом.                                           

И он не может приказать.

У граждан просит он пощады,

У потерявших благодать.

 

Из круга необъятной сини

Его не свергнут никогда.

Он правит в небе над Россией,

Заглядывает в города.

 

И стережет, то, что мы сами        

Давно не ведаем в себе.

Боль растеклась за чудесами,

Спеклось железо в серебре,

 

За спинами у самых-самых,

Неприкасаемых старух,

Он тоже мелочь трет шершаво,   

Упавшую из наших рук.

 

Бездомного хранит ночами,

Сажает к окнам голубей,                 

Солдата оградив плечами

Стыдливо просит: «Не убей!»                    

 

Повелевает силой правды     

Зовет учеников  во тьме,

Чтоб имена Петра и Павла           

Раздать идущим по земле.

                                                                  

***                                         

Сентябрь Иванович пришел,

И глянул в окна

Отрывистым косым дождем.

И клен расстегнут,

 

Качаясь, пьяненьким стоит

Над человеком,

И плачется ему навзрыд,

Обобран ветром.

 

И вспомнилось, что минул год,

Длинной в столетье,

С тех пор, как некий обормот

Прочел в газете,

 

Что комната сдается здесь,

Под рыжей крышей,

Но впрочем, стих о том, что есть

Места повыше,

 

Что есть места и  высота

Под крышей мира. 

Что в слове жизнь твоя чиста,               

Владей, транжира!               

 

Что облако над головой

Летит, Иваныч!

И ты умчишься, чумовой,    

А я останусь.                           

  

***

Немота запечатает слово.                                                                     

На клочки разрывается дух,

Когда вижу тебя на Садовой,

Где сады светофоров вокруг.

 

В этот миг я опрятен и светел.

Я садовник, на праздник иду,

Я за радугу жизни в ответе,

Сопричастен к большому труду.               

 

Ты пройдешь по раскисшей Садовой,

И окончится время зимы.

Округляю глаза я, бедовый.

Получаю улыбку взаймы.

  

НАВОДНЕНИЕ                                                              

                 

Когда вода заполнит город

До линий крыш,

А рыбы: меч, пила и молот,

Как сквозь камыш,

 

Протиснутся в больные души

Живых домов,

И статуи склонят послушно

Базальт голов,

 

Когда атланты на Мильонной

В деталях рыб,

Услышат, как воды зеленой

Звучит верлибр,

 

И ляжет в Атлантиду мозга           

Венцом оград,

Медузами заплывший космос-

Мой  Летний сад,

 

Тогда аквариумы улиц

Вмиг оживут.

Тмутараканским князем устриц

Воссядет спрут.

 

Стихия, округляя формы,

Пошлет покой.

Всплывет беззвучием проворный

Кометный рой,

 

Какая б ни была погода,-

Дождливый век.

С крыш невозможно прыгнуть с хода

Всем на ковчег.

 

Утопленником  тянет пальцы

В день наугад,

Закрученный в безумье танца,

Престольный град,

 

Мне бы спасти его сегодня.

Но за грехи,

Его в тиски зажал Обводный,

Меня - стихи,

 

Нева, бродившая, угасла

Рекой вина,

Водоворотами ужасно        

Удивлена,

 

Я нынче сам, сдурев от ветра,

Пройдя сквозь хмарь -

Потерянный возница света,

Дельфиний царь.

 

Со дна доставлю на поверхность

Венки газет,

Вплыву в холодную безбрежность

Грядущих лет,

 

Где Ноев знак Адмиралтейства

Зарей блестит,

Где, кто  спасет нас от злодейства,

Тот сохранит.

 

 

(Аквалангистом буду знать,

Что там, на дне, в музее Русском,

Моллюски спорят об искусстве,              

Ползут «Помпею» смаковать!                                                                    

 

Наступит непременно час

Погибнуть от дождя ли, стужи,                          

Плывет в кораблике свеча,

Уносит душу.)

  

КОСМОС В ПОЧТОВОМ ЯЩИКЕ               

                   

Мечты, перевитые белой тесьмой,

Шептали, что почта должна мне письмо,

Но я подходил, и - шаром покати

У ящика в сдавленной рыжей груди,

Лишь пыль в нем лежит, и висит пустота,

И жерло раскрыто железного рта.

Так шел день за днем. Я заглядывал в пасть,

Но кушать слова дана ящику власть.              

Тогда, пребывая в душевной борьбе,

Послал я однажды письмо сам себе.

И тут же ключом жадно дверцу открыл,

Но поздно. Мой ящер его проглотил.           

Не мышь, не паук, не тем более кот,

Там бездна в квадрате спокойно живет!

Проходят по лестницам – видит она

Из дырочек ящика полутона,

Неясные тени, дымы сигарет,

Я створку прикрыл, чтоб не видела свет.

Но сам, прозревая, поднялся домой,

Тьму света оставив мерцать за спиной.

И долго в квартиру стучал я свою,

Потом догадался, что попросту сплю.

Что попросту вижу себя без одежд,

Парящего в космосе глупых надежд,

Что я галактически тихо люблю

Ту, что не напишет на почту мою.     

 

***                                                                            

На Сенной, где мостовая                                               

Пробивается вокруг,

Я по камушкам шагаю,

Словно мальчик через луг,

 

Потому, что здесь - Сенная,

Потому, что музу здесь,

Мы с Некрасовым стегали.

Женщин и не перечесть!

 

***

Автобус с грустными глазами,                            

Куда спешишь?

Ты отчего взмахнув крылами,

Не улетишь,

Из непролазной паутины,

Как стрекоза,

Стуча деталями стальными,

Раскрыв глаза?

 

Пусть пассажиры видят небо

В медузах туч,

Пусть невзначай ударит слева

Закатный луч,

На Моховой или Шпалерной,

Средь куполов,

 

Ты их высаживай трехдверно

В цветы домов,

К своим привязанностям, кухням,

Тревожным снам,

К любимым пробираться трудно              

Из пробок нам!

 

Пускай в фантазиях, хотя бы,

Перелетим,

Через бугры, через ухабы,

В туман и дым,

Где ветер сплелся с адресами…

Прости. Прости,                                        

Улитка с грустными глазами,

Нам по пути!

 

НАТЮРМОРТ НА КУХНЕ                                                           

 

Ложка, точно «Наутилус»,  

Светит из глубин тепла,      

Вот на чашку опустилась,

Два трепещущих крыла,

 

Два полотнища тяжелых,                    

С разноцветной бахромой-

Бабочка. В одеждах желтых -

Раскупеческий покрой!

 

Славой окрыленный город

Засиял среди добра.             

Частью Азии отколот              

Самарканд ли, Бухара?

 

Мавзолеи и гаремы

Удивили белизной.

В натюрмортовой вселенной

Наступает выходной.

 

Апельсин улегся боком

На подушки томных слив,

Посмотрел железным оком

Чайник, выпукло – спесив,

 

И прищурившись японцем,

Кот преобразился в шар.                   

Мандариновое солнце

В кухне вызвало пожар…                 

 

Может, разум мой расстроен,

Может, я лечу куда,

Сложным кажется простое,

Оживают города,

 

Что за фрукт меня рисует,

Авангардно распростерт?

Братцы, не съедайте всуе,

В перспективе - натюрморт!

 

***

Какое небо нам нарисовали!                                     

В каком геологическом кристалле

Такие стаи дикого зверья?

Обрезанным кусочком янтаря

 

Луна висит над самой головою,

Смеющеюся рожицей кривою

Притягивая к острому виску

Надежду, растолченную в тоску. 

                                                       

Какую землю нам прорисовали!

Где, на каком лоскутном одеяле

Так хорошо и весело лежать?

И обнаружить, что ты просто тать,

 

Пришедший во дворец, где для тебя,

Под барабаны праздником трубя,

Оркестр плывет за синие моря.

Руководимый Полем Мориа.

 

Для чьих же глаз в необозримом лете,

Как  мотылек в оранжевом жилете,

Оживший от касания луча,

Лечу в тумане, крыльями стуча?

 

Спасибо, что на странном фестивале

Нас мудро, и легко нарисовали.                   

                                                                     

ПРО ЛЮБОВЬ                                           

 

Я не видел жизни настоящей.

Не построил дома у реки.

Как последний в мезозое ящер,        

Погибаю на скале тоски!          

 

Ничего не сбылось из предчувствий,

Не открылись ширь и вертикаль.

Жизни величайшее искусство   

Ремеслом отталкивалось вдаль.  

 

Приходил с работы злым и тертым,

И глядел с иного рубежа,                     

Как тепло висит над тем курортом,   

Где личинки ангелов лежат.  

 

И тогда бывало очень страшно,

Но не за себя. За озорных,

Маленьких, наивных, бесшабашных,                                          

Колченогих сменщиков моих.      

 

И мизинца детского не стоит

Ни мечта, ни слава в серебре.

Безпромилен в сердце алкалоид

Детской тяги к самому себе.

                  

Длится магнетизм. Полоска света          

Головы затянет батискаф.  

Очень я хорошим стал поэтом,   

Ничего еще не написав.

   

МОНГОЛ ШУУДАН

 

В красных одеждах, в бескрайних степях,

В густых азиатских рассветах,

Несутся монголы на белых конях,

В блистающих шелковых лентах.

 

И взмылены кони, распалось, звеня,

Пространство в полоски и хлопья,                                           

Продавлена в черную рану земля,                                                        

Под дикой, неистовой дробью.

 

Сгущенное небо, и красок отжим.

Цвета неестественно ярки.

Движение - это клубящийся дым,

Сходящий за краешек марки.

 

За соколом вслед. Бьют нагайки бока,

В узде колокольчиков бронза,

Вверху остаются лежать облака,

А всадники мечутся грозно,

 

Пьяненны свободой, поют и кричат,

Пурпурные ткани мелькают.

Куда эти белые кони летят,

Дожди и туманы лишь знают.

 

Серьезней слов, красивее речей

Сюжеты марок, их тона печальны,

Под выпуклыми линзами ночей

Чужие сны приоткрывают тайны,

                                                                                                                 

Я вижу лес, седого старика,

И брошенный топор между дровами,

И землю завернули облака

В шаль нежную со снежными краями.

 

Тут время шло в размеренных тонах,               

Смешалось с ветром веры и страданий

Но марка явно излучает страх.

На золоченом фоне - предсказанье,

 

Ведь по поляне, замыкая круг,

Оскалившийся тигр к нему крадется,

Старик один, и никого вокруг,

Он, непонятно почему, смеется.

 

Вот шутку с ним устроила судьба,

Из года в год он проходил здесь мимо,

И странная улыбка, и мольба,

И страх, и радость слились воедино.

 

Он жизнь прожил, он суть ее узнал,

По каплям собирая изумленье

Озер, лежащих в острых чашах скал,

И лотосов всевышних во цветенье.                

 

Тигр медленно выходит на тропу,

Прыжком напополам готов сложиться,          

Волшебную, щемящую  тоску,                   

Предчувствовал художник в русских лицах.

 

До наслажденья голову задрав,

Старик смеется, и в глазах раскосых

Безмолвье созерцательности трав,

И сотен  Будд невидимые слезы.

  

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: