***
Я встаю с постели, иду на кухню, наливаю воды из крана,
слушаю, как она наполняет стакан до краёв.
В голове от бессонницы мысли роятся странные,
но их прерывает доносящийся с улицы ор котов.
– Опять не поделят соседскую Муську, долбаные кавалеры.
Укутавшись в плед, выхожу из дома и зову кота.
Но моё «кыс-кыс» шерстяным охламонам бары-бер.
Я бросаю в их сторону камень – разбегаются кто куда.
Тишина.
Задираю голову и смотрю на белые точки –
словно кто-то на чёрной ткани небрежно рассыпал бисер.
Я вдыхаю прохладный воздух, наслаждаясь спокойной ночью.
И в моей голове опять возникают странные мысли.
Может быть, они вовсе не странные – обычные, как у многих,
что вот так же, как я, задирают головы, смотрят вверх,
на ночное небо, и думают: а что если люди – боги,
вернее, один, но существующий сразу во всех?
Каково ему быть одновременно всеми нами,
испытывать столько чувств – от ненависти до любви,
говорить самому с собой, только разными голосами,
обо всём, что он сам, по сути, и (со)натворил.
Мне становится страшно. Я пытаюсь себя представить
оболочкой, покрытой кожей, и что внутри,
в этом полом пространстве – тот, кто меня оставил,
с кем мне больше не хочется говорить.
Я смотрю на небо.
Последние звёзды гаснут.
На крыльце появляется, говоря «С добрым утром», бог.
И моими устами сам же себе отвечает: «Здравствуй».
Вот кто здесь, на земле, воистину одинок.
***
Как жаль, что никогда не стать мне той,
К которой по утрам прильнув щекой,
Ты, вслушиваясь в сердца ровный стук,
Едва касаясь пальцев тонких рук,
Забудешь обо всём – про страх и сны,
В которых, обнажая плоть десны,
Озлобленная псина щерит пасть.
Ведь я всего лишь временная часть
Твоих часов, им облегчая ход.
Когда необходимость отпадёт
Во мне, в моих движеньях и словах,
Останусь просто стрелками в часах,
Со сломанным навеки механизмом.
И жаль, что нам не хватит целой жизни,
Чтоб всё исправить – я останусь той,
Кто пустоту сменяет пустотой.
***
Посмотри на оранжевый шар апельсина:
Как красив он.
И как эта скатерть красива,
По которой скользит, движимый некой силой,
И падает он за край.
Но падение беззвучно.
И даже почти трагично:
Там, внизу, его поджигает спичкой
Тот, кто ловит в ладони.
И говорит привычно:
«Гори, да не умирай».
И горит апельсин пламенем апельсиньим,
Отражаясь в зрачках, как в море бездонном синем.
А ты смотришь в глаза и думаешь:
«Как красиво.
Только не закрывай».
***
Остаться в квартире или же выйти в окно –
Проверить на прочность старые детские крылья?
Внизу на асфальте чернеет большое пятно –
Вчера на рассвете кто-то ушёл в мир иной
И превратился в горсть человеческой пыли.
До боли сдавила рёбра в груди пустота,
Но тесно внутри – зверьём вырывалась наружу,
Душила слезами, проклятьями в адрес Христа...
И молча внимал стенаниям город в крестах,
Что больше вовек веры и чуда не нужно.
Горела свеча. А смерть улыбалась в окно,
И крылья мои горели в пожаре заката.
Но мне без него теперь не взлететь всё равно –
Того, кто ушёл сниматься в другое кино
О жизни без боли, что оказалась за кадром.
***
Не убий мою веру, висящую на волоске,
Да покой мой последний, пожалуйста, не укради.
Без того тяжело, словно камень, перо в руке,
Что осталось от птицы, жившей в моей груди.
Не солги мне в деяниях да в помыслах – не соври.
Без того не видать мне снов ни своих, ни чужих – ничьих.
А потом всё равно. А потом – пустота внутри,
И зови-не зови – будет голос в ответе тих.
Потому не оставь мне выбор идти во след
И узнать, какова – солона ли, горька – на вкус.
Будет долго не таять выпавший ночью снег.
Не уйди, не оставь – я без тебя боюсь.
***
Если я вдруг исчезну, сгину в холодной мгле,
Ты не ищи меня ни в небе, ни на земле:
Я превратилась в птицу, имя которой Мэн,
И для меня отныне не существует стен,
Нет ни тоски, ни боли в птичьей моей груди,
Не существует больше будущего впереди.
Сквозь пустоту лететь мне, имя которой Си,
И ни во что не верить больше и не просить –
Всё пустота и даже сердце моё Инь-ян.
Я ухожу с рассветом – ты не ищи меня.
***
В маленькой комнате из двадцати углов
шорох одежд вспарывает тишину.
– Мама, опять мой кораблик пошёл ко дну –
быть капитаном я, видимо, не готов.
Плавится воздух над головой свечи.
Тёти кривят, прикрывая платками, рты.
Дяди стоят под окнами,
до тошноты
курят в молчании.
Плавится и горчит
воздух от едкой полыни, пугающей мух.
– Мамочка, слышишь, мне очень хочется пить.
Кто-то из тёть, сорвавшись, заголосит:
«господи-боже, ты безнадёжно глух,
слеп», и вообще «ну как же теперь, ну как?».
Ей остальные качнут головами в ответ.
– Мама, мне страшно – если погаснет свет,
Я не смогу тебя отыскать впотьмах.
***
Для кого мне петь, для кого собирать слова
И нанизывать их на язык, как на нитку бусы,
Если всё равно перемелются в жерновах
Тишины – да в пыль?
И не выносить это чувство,
Что растёт внутри – не созреет до срока плод,
Пропадёт таким – недозревшим – на пуповине.
Как вода в реке бессердечно ломает лёд,
Так и речь моя – перемолота.
И отныне
Мне носить в себе этот груз не рождённых слов
Да качать пустые, остывшие колыбели.
Для чего мне петь, если даже на этот зов
Откликается эхо, слышное еле-еле.
Паше Полозову
Притворись врачом и выписывай
На фантомное средство рецепты в стихах:
От расшатанных нервов и кризисов,
Невралгии в груди и бессонницы
До боли в висках.
Ты уверен, что знаешь, чем кончится
Терапия твоя, состоящая только из слов?
Мы безумны настолько, что хочется,
Не боясь ни бесцветной реальности,
Ни красочных снов,
Притворяться собой. А надо ли?
Мы обычные, знаешь, – такие, как сотни других,
Что о камень споткнувшись, падали,
Бинтовали себя равнодушием,
Приложив к воспалившейся ссадине
Стих.
***
Поговори со мной, пожалуйста, как раньше:
Наедине, в тиши. Не нужно фальши –
Скажи мне, как тебе теперь живётся,
Когда не светит половина солнца,
Когда дождей хватает лишь наполнить
Пустую душу, чтоб не знать, не помнить,
Как пишутся стихи в тоске, в миноре.
Я расскажу, как много было боли,
Что выпала на долю мне снегами –
Не таяли, лежали между нами.
А мне хотелось убежать обратно,
Туда, где беспристрастная Эрато
Под сводом красных виноградных листьев
Сжигает наши книги, мысли, письма
И отпускает нам грехи: идите, дети,
И будьте всех счастливее на свете.
Комментарии читателей:
Слесарева Дарья
08.03.2017 01:08:25
Тихие стихи об утрате: любимого, мамы, смысла жизни. Стихи - это лекарство от душевных ссадин. Основной враг - пустота. Произведения Гумыркиной интересны и цепляющи, их хочется разгадывать, как загадки. Однако они не колко, ненавязчиво вызывают боль и грусть. Если хочется поразмышлять над своей жизнью, покопаться в себе, то такие стихи будут кстати.
Комментарии читателей:
Слесарева Дарья
08.03.2017 01:08:25
Тихие стихи об утрате: любимого, мамы, смысла жизни. Стихи - это лекарство от душевных ссадин. Основной враг - пустота. Произведения Гумыркиной интересны и цепляющи, их хочется разгадывать, как загадки. Однако они не колко, ненавязчиво вызывают боль и грусть. Если хочется поразмышлять над своей жизнью, покопаться в себе, то такие стихи будут кстати.
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »