Наталья Ненашева «Женщина пишет стихи»

Женщина пишет стихи

 

Женщина пишет стихи и считает дни,

Раскладывает время по поясам.

Она нарисует мужа, а сверху — нимб.

Она приготовит ужин, а сбоку — ямб.

 

Она переводит слова через Млечный путь,

Живет в презент пёрфект, надеясь еще успеть.

Она не умеет совсем без него уснуть

И очень боится однажды начать уметь.

 

Женщина любит помаду a-la бордо,

Поет колыбельные — нежно, но мимо нот.

Она, безусловно, помнит, что было до

И до мажор, но верит, что все пройдет.

 

Она каждый год начинает худеть к весне.

И отгоняя лишние мысли прочь,

Лампы маяк настольный горит в окне —

Женщина пишет стихи, сокращая ночь.

 

 

Еще


Еще топорщит парус перепонки

Над серой бездной мелких передряг,

Но сменяны короны на коронки.

Висит луны черствеющих бигмак,

Надкушенный божественным ребенком,

Укрывшись от вечерних новостей,

В постелях улыбаются приматы,

Но презирая крики фонарей

Летит Икар навстречу Герострату -

Рассвет зудит, как зубы у детей,

Полынь горчит, как просьба не жалеть.

Земную жизнь, пройдя до половины,

Давай считать, что это только треть.

А солнце выползает апельсином

Готовым на закате умереть.



Последняя ночь в Египте (Песах)


Тихо, не плачь мой маленький, не дрожи.

Я все придумала, ты еще будешь жить,

Пусть не в Луксоре, пусть под чужой звездой,

Но будешь живой, ты слышишь меня, живой.

Смейся, расти, впивайся губами в грудь,

Нил нас простит. Мы завтра уходим в путь.

Будет пустыни сечка лететь в лицо,

Станут мои колечки чужим тельцом,

Будет палить безжалостный солнца диск,

Ты не сердись, хороший мой, не сердись.

Страшным судом сегодня придет рассвет

Ты его встретишь, свет мой. Другие - нет.

Вопль раздастся самой большой беды,

Инпу пополнит армий своих ряды.

Всё решено, давно запряжен ишак.

Спи, я намажу кровью дверной косяк.

 

Словодув


Собираю чужих историй стеклянную крошку,

Проживаю - плавлю в тягуче-густую массу,

Над огнем кручу, вдыхаю себя немножко,

Формируя чашку или, допустим, вазу,

Иногда, конечно, пепельницу и даже

Бестолковый ночной горшок - посмотри и выбрось.

А не хватит стекол - станет песок на пляже

Парой новых туфелек - глупым мечтам на вырост.

Примеряй, кто хочет, - стекла не имут срама,

Хоть размер, едва ли, достоин вниманья принца,

Да и с ритмом сбои, но все равно - упрямо

Собираю, плавлю, думаю - вдруг сгодится.

 

 

Я завидую старой деве

 

Я завидую старой деве,

Что на лавочке приподъездной,

Мир не видевшей дальше рынка,

Где в продаже хвосты и кости,

Увлеченной своим рукодельем,

Не боящейся детских болезней

(Ни простуды, ни кори, ни свинки!)

Никого не зовущей в гости,

Ей, которая сны и души

Мерит томиком Жан-Поль Сартра,

Ей, свободной от чувств избытка

И привязанностей излишков,

Лишь однажды слезу смахнувшей,

Потому что восьмого марта

Ей решил подарить открытку

Тот несносно рыжий мальчишка.

Взгляд бросающей удивленный,

Если ей рассказать, что кто-то

Может ночью пойти на море,

Чтобы петь до рассвета песни.

Не дрожащей у телефона,

Никого не ждущей с работы,

Сочиняя, какое горе

Им не даст пообедать вместе.

От потерь и их перспективы

Я устала. Я ставлю точку.

Хватит праздников и поездок -

Мир огромный сведу до лавки.

Но друзья, что пока что живы,

Но родные мои, но дочка -

Все, конечно, придут к подъезду,

Убедиться, что я в порядке.

 

 

Свет


Пусть небо как стакан из-под кефира,

И солнца не узнать в разводах мутных,

Хозяйка однокомнатной квартиры

Вновь включит свет, чтоб лучше видеть утро,

И, ощущая легкость в тучном теле,

Вернется чуть понежиться в постели.

Она пять дней ждала конца недели,

Чтоб насладиться собственным бездельем.

Ведь не беда, что небо все в разводах,

Когда на кухне муж готовит завтрак.

А если снова отключили воду,

То можно стирку отложить до завтра.

И дочь двухлетка, прячась в одеяле

Шепнет, как мама с папой показали:

"Сё бует хаяфо, я узнавайя"...

Ах, только б свет не часто отключали.

 

Ждешь?


В голове весь день туманно.

Ты все так же далеко.

Спит, причмокивая, Анна,

Анне снится молоко.

Молоко плывет по небу,

Проливаясь в пустоту,

И тепла ночного нега

Пахнет снегом за версту.

Сохнет сыр на лунном блюдце

В горстке звездной шелухи.

Ты не здесь. Мне остаются

Только селфи да стихи.

Птицы тянутся на запад,

Наша дочь сопит как ёж

И во сне бормочет: "Папа,

Мы приедем. Ты нас ждёшь?"

 

 

Беды


Мы тут войну читаем по утрам.

Что там? - об этом даже думать больно.

От новостной рутинности спокойной

Не легче и не проще ни на грамм.

Один ушел на фронт, другой - в запой,

А третий не вернулся из Парижа.

Вновь у Фемиды обострилась грыжа

Религии, мешая быть слепой.

Отмерен, взвешен и приговорен

Наш век с чужим безумьем водит шашни,

А мы листаем списки пострадавших

В надежде не найти родных имен.

 

***

             В.П.

 

Не все из нас уйдут седыми,

Смерть притворяется болезнью,

Свинцом, озлобленностью стали

И следом шин автомобильных.

В Москве ли, в Иерусалиме

Жизнь - мыльным пузырем над бездной,

В одной секунде от печали

Всех тех, с кем не договорили.

Беспечные канатоходцы

Мы не боимся поскользнуться,

Хотя украдкой просит каждый,

Чтоб остальные уцелели.

И веря, что не раз придется

Еще при встрече улыбнуться,

Давай обнимемся сейчас же,

Чтоб не жалеть, что не успели.

             19.10.2015


Улитка

                    Женечке

 

Маленькая улитка

В домике металлическом

Упрямо ползет по плиткам,

Кажется, тектоническим.

Карабкаясь по прямой,

Не выбирая трассы.

А что у нее за спиной?

— Для муравьев припасы.

А что у нее на душе?

— Серо. Скребутся кошки.

Но вытерпела уже

Столько — еще немножко,

И, может быть, свет в окошке.

А нет. Это еще не свет.

Это — зарево.

Значит, сползать в кювет

И выбираться заново

В дорожный карман вселенной

На краешке преисподней.

Вытаскивает антенны

Улитка: "куда сегодня?"

Задумалась вдруг о чем-то,

И видно (кому сказать):

Под рыжей короткой челкой

Заплаканные глаза.

Закурит, расправит плечи,

Выпрямит горизонт.

Не верит, что станет легче,

Но все равно ползет.

И ясно, что домик хлипкий

Нужен ей лишь для вида.

Какая она улитка? —

Простая кариатида.

 

 

Разделены

 

Разделены. Понятны. "Свой - чужой",

Здесь места нет размытостям границы,

Хоть тянутся друг к другу, хоть порой

Случайным гостем капля просочится,

Окрашиваясь, изменяя вид,

Не попадая в общую картину,

Но так остра горчинка их обид,

И соль их слез настолько ощутима,

Что нету смысла помнить имена

Разбитые о занавес железный.

И лишь лимон, как юная луна,

Висит над разделенной этой бездной,

И тянется кровавая межа,

Как след больной эпохи-сумасбродки.

Разделены. По лезвию ножа.

Два к одному - томатный сок и водка.

 

Сентябрь


На каштанах щетинятся ежики,

На прилавках лежат дневники,

Вы загар разглядеть еще можете,

Но погасли в глазах огоньки.

Закатав рукава, шизофреники

С головой окунулись в дела.

И с мороженной вишней вареники

Рассказали, что осень пришла.



Маленький бог

 

Маленький бог на пальце вертит планету,

Сосредоточен и по-людски азартен.

Переставляет магнитики континентов,

Стирает пятнышки городов на карте.

 

Светит настольной лампой, поджав губу,

В речку роняет и плачет на берегу.

К Новому Году сыплет на мячик снег,

И, кажется, думает, что никого там нет.



Надежда

 

Бежит, живет, надеется,

Прогонит прочь печаль,

Теплом своим поделится,

Заварит вкусный чай,

Веселая и шумная,

Пропахшая весной,

Дела себе придумает

В случайный выходной.

Живет. Стареет? - полноте

Ей некогда стареть,

Убраться надо в комнате

Да пыль со звезд стереть,

Отметить взглядом любящим

Сто сказок про запас,

И плюшевому чудищу

Пришить четвертый глаз.

Всё сложено, и слажено

Огромный мир звучит.

И облака отглажены,

И зеркало блестит.

И, рот набив оладушком,

На искренность скора,

К вселенской этой бабушке

Прильнула детвора.

С ней рядом всё устроится

Всё встанет на места.

Ах, только б не бессонница,

Не ночи пустота,

Не помыслы да вымыслы,

Не новостей Содом,

Что дом, где внуки выросли,

Давно уже не дом.

А памяти не выстирать,

И слезы не отжать,

Уснет, приснятся выстрелы,

И заново — бежать.

Бежит, живет, надеется...

 

31 октября


С утра все трудней покидать одеяло,

Все более явно, что месяц не май.

Я чай заварила и свитер достала,

Но как-то не греют ни свитер, ни чай.

А впрочем, на снег я почти что согласна:

Есть новая шуба и старая печь.

Но если морозно, то пусть будет ясно,

И небо снимите, пожалуйста, с плеч.

За окнами дождь выбивает чечетку,

По луже плывет желтолистный корабль.

Открыла три сайта, но метеосводки

На всех обещают на завтра ноябрь.



13 января

 

Стареет новый год, гирлянды блекнут,

И первый снег давно покрыла грязь.

Порочный круг застольности разомкнут,

Но юбка так, увы, и не сошлась.

 

Полгорода замучены простудой,

Но, завтрашним похмелием грозя,

Льем старый виски в новую посуду,

Проделав путь от пешки до ферзя.

 

Так я сижу, не думая о главном,

Мерцают брюшки окон-светлячков,

Над Одрой сливки плотного тумана,

И до весны две тысячи часов.


 

Надо уметь расставаться

 

Надо уметь расставаться без крика и боли,

Ставить в графе новых встреч нестираемый нолик,

Ветра искать, быть единственным воином в поле

Глупых чудес. Ты не брошена — просто на воле.

 

Надо уметь расставаться без боли и крика,

Смейся — не порть макияжа соленой уликой.

Корни — фантом, и цепляясь за жизнь повиликой,

Ты не горчишь — просто снова становишься дикой.

 

Надо уметь, и, глотая обид монпасье,

Ева уходит, оставив Адама змее.



Одиночество


Один, как съевший рыцаря дракон,

Как мальчик, говорящий на латыни,

Один, как каждый первый, кто влюблен,

Но брошен - выжат и ополовинен.

Ненужный, как пингвину пенопласт,

Как летний снег, как струны для гобоя,

Совсем один, как у циклопа глаз,

В миру, где все знакомые по двое.

Там за окном весенний рок-н-ролл,

А ты все сочиняешь мемуары,

О том, как никому не подошел

И не нашел свою шальную пару.

Что этот мир угрюм и однобок,

А ветер не приносит перемены.

Не плачь, мой фиолетовый носок,

Давай тебя с оранжевым надену.

 

 

Не пропади

 

Мелькнет на экране надпись: «Пропал ребенок!»

Я, прочитав, на секунду, но умираю

И представляю сразу себе такое,

Чего, слава Богу, вовсе не представляю.

 

Страшно однажды, крикнув, не докричаться,

Страшно от пыли идти вытирать игрушки,

Век коротать и ни за кого не бояться

В плацкартном вагоне жизни — на боковушке.

 

Воля б моя, заперла бы я дочку в башне

Из лучшей слоновой кости в городе Солнца,

Чтобы она там играла с драконом в шашки...

Но — рыцари, кони, побеги, и круг замнется.

 

А, может быть, приковала бы к батарее,

Взяла бы на руки и вовсе не отпускала.

— Не смотреть на экран? Прости, но я не умею,

К тому же я, все равно, уже прочитала.

 

Ребенок, кстати, нашелся. Что взять с мальчишек -

Был обижен, гулял, а после над мамой сжалился.

А я все прошу, Господи, если слышишь,

Не дай им пропасть, не дай им пропасть, пожалуйста.

 

 

Лекарство

 

Что ж так муторно и пусто,

Что ж так холодно внутри.

Как тушёная капуста

Я осела. Не смотри!

 

Не жалей... Не сыпь на млечный

Путь поваренную жизнь.

И не спрашивай конечно,

Что случилось — берегись!

 

Я свернусь: не кошка — ежик,

Впрочем, ты давно привык.

Ты же знаешь, мне поможет

Ложка рифмы под язык.



Четырнадцатое февраля

 

На небе звезд играют блестки,

А я сегодня проспала.

Моя вечерняя прическа

Так никуда и не пошла.

 

Моя весенняя мурлыкость

Ленивым ластится  котом.

А ты мне подарил клубнику

И спящий город за окном.

 

Зря мир, на праздник намекая,

Стал стайкой ярких зазывал.

Мой День Святого Валентяя -

В воздушной неге одеял

 

 

Малыш

 

Он повзрослел, но это не повод хмуриться.

И нет, не звонил, — ты же знаешь ответ заранее.

Сегодня с концертом где-то на Вилле Курица,

Но мы не пойдем — не будем смущать компанию.

 

Ну что ты ворчишь, ну он же не мог до старости

По крышам бродить, пугая прохожих весело.

Мой маленький лис, не жди от героев жалости —

Мы тоже пропеллер на стенку давно повесили.

 

Известный сюжет по рельсам спокойно катится,

Едва ли Каренина ляжет опять в соавторки.

 

Ой смс: Малыш к нам заглянет в пятницу...

Ладно, пойду готовить тефтельки к завтраку.



Руна "Кеназ"


Бесконечность слишком одинока.

Неизвестность тянет сквозняком.

Хитрый бог, любитель экивоков,

Дразнит неожиданным звонком.

— Слушаю.

— Привет.

Разверзлась Лета,

Дышится по-Бунински легко.

Замер в предвкушении ответа

Сбитый с толку маятник Фуко.

Со стены срывается двустволка,

Небо разбивается о мол,

Лето мчится к Зевсу перепелкой,

Выбирая лучшее из зол.

Гордость отправляется в Вальгаллу,

Плачет Лада, путая лады...

Будет бал, и утро после бала

Пустотой ударит мне под дых.

Млечный путь становится чугунным.

Не набравшись духу на побег,

Я, уже давно не веря рунам,

Верю рунам больше, чем тебе.

 

 

***

 

Ах, как пыжились!

Как лицемерили!

Мутили воду.

Сгребали ссор.

Ах, как тужились,

Аж сами верили,

Что это — роды

А не запор.

 

 

Старая история


Наверно, могли бы сбежать и вдвоем,

Ведь он все равно не вернется обратно.

Тревожа застывший в тиши водоем,

Под рыбами плещутся лунные пятна.

С укором глядят сотни звездных зрачков,

И Сириус курит свою папиросу,

А где-то в далеком созведии Псов

Мерцает слезинка холодного носа.

Они бы ушли, да не вышло пути,

И плачет, холодной печалью пронизан,

Косматый медведь, не сумевший спасти

Мечту от валежины бабских капризов.

И он себе прочит кирпич или нож,

Но новый рассвет, разгоняя пернатых,

Дает во спасенье нехитрую ложь,

Что барыня-стерва во всем виновата.


 

Считалочка

 

Тилли-тилли, тралли-валли...

Глохнут стены, тонет крик.

Мы с драконом воевали —

Кто не умер, тот — старик.

Аты-баты, на закаты

Нету времени смотреть,

Вышел мальчик конопатый

И пошел себе взрослеть.

Эник-бэник-неврастеник

Ищет пульс, сжимая кисть,

Он рискует не для денег

И играет не на жизнь.

Из-за острова на стрежень

Вышел зайчик погулять —

Длинноух и центробежен,

Раз, два, три, четыре, пять...

 

 

Взрослый Мальчик

 

«Мужчины не плачут», — так говорила мама,

Когда-то давно — теперь и лица не вспомнить.

Он выверен и понятен, как телеграмма —

Не знает эмоций — засушенный лист в альбоме

 

Чужого гербария. Мальчик на старом фото

Вырос, забросил скрипку на антресоли.

Мудр и в чем-то даже самодоволен,

Курсирует между вечером и работой.

 

По краешку между "должен" и "очень надо"

Идет — по канату дел над дырой известий,

Идет, потому что страшно стоять на месте,

Кутаясь в пустоту безразличных взглядов.

 

Впрочем, грозя бессонницей и простудой,

Мчится ему навстречу весны борзая

Сбить его с толку глупым стихийным чудом,

Чтобы любил и плакал он, оживая...

 

 

Тише

 

Опять судьба листает времена,

Столь жданный март приносит только слякоть,

Вокруг кричат, мол, ты здесь не одна,

А я одна - и нету сил заплакать.

Обожжена отваром лишних слов

Былой любви твердеющая глина.

В карманах шарю в поиске стихов,

А сердце просит нитроглицерина.

Опять внутри мерцает и саднит,

Опять снаружи Бог себя не слышит,

Но в лоб целует - ласков и небрит,

И только просит :"Тише, дети, тише".

 


Продолжаем

 

И выжили, но выжаты -

Так в масле вязнет нож.

Слезами души вымыты,

А золота — на грош

 

Рожденные на выдохе

Живем на рубеже.

У наших судеб вывихи

Не выправить уже.

 

Мы, выбрав право выбора,

Вдруг стали всем должны.

Нам Галич ближе Визбора -

В том нашей нет вины.

 

А мойра ткет-старается

Кевларовую нить.

Мы вновь в кулак сжимаемся

И продолжаем жить.



Колыбельная для котенка


По планшету бродит кошка

Словно по дорожке,

Набирает мягкой ножкой

Письма сыну-крошке:

"Мягко стелют в новом доме?

Спать тебе не жестко?

Хорошо ли, милый, кормят?

Не линяет шерстка?

Не пищит в твоем чулане

Мышка-негодяйка?

Есть ли место на диване

Рядышком с хозяйкой?"

Кошка почту проверяет,

Ждёт письма как лета.

А малыш не отвечает —

Не нашел планшет он.

Кошка, слезы лить не надо —

Поздно или рано

Все хорошие котята

Пишут письма мамам.

Стал он за ночь выше ростом,

Влез на спинку стула,

И вот-вот достанет носом

До клавиатуры.

 

***

 

Лежала под боком, вслушивалась в дыхание,

И каждый твой вздох принимала на свой счет,

И каждый твой взгляд принимала за обещание...

Так пролетел год. И еще год.

Мы плыли по жизни, влекомы одной волной,

И чтоб не бояться, что нас разлучит течение,

Как выдры, брались за руки перед сном,

А кто кому снился — какое теперь значение.

Потом мы взяли себе по подушке каждый.

Уходили в разные будни. Жили общей мечтой.

Мечта не хотела сбываться, но однажды

Родилась. Весьма хороша собой.

И вот ты на правый лег, я — на левый бок,

Забились сердца, на миг оказавшись рядом,

Но письма чужие прочитаны. Вслух. Меж строк

Осталось, ты прав, достаточно много яду.

Да, мы оба умеем больно играть в слова,

А жить иногда лучше порознь, чем наизусть.

Впрочем, знаешь, я мерзну. Мне слишком велик диван.

Я без твоего дыхания задохнусь.

  

 

Племяшке Надюше (21.04)


Сегодня одуванчики в цвету,

Свои улыбки рыжие транжиря,

Они напоминают мне про ту,

Которой исполняется четыре.

Надюшка - неуёмный светлячок,

Любовь и нежность в шквальности самума.

Когда б решил покончить с миром Бог,

Увидел бы тебя и передумал.

Шуми, цвети, лишай мальчишек сна,

А маме с папой дай поспать немножко,

Взъерошенная девочка весна,

В футболами побитых босоножках.

Умей взлетать, мечтать и на Земле

Двумя ногами оставаться прочно,

Будь счастлива, расти и не болей,

Любимая двоюродная дочка.



9 мая

 

Наш мир летит, вертя калейдоскоп

Из ленточек и звездочек цветных,

И разногласий их постельный клоп

Тревожит мертвых, мучает живых,

Толкает в пропасть, поднимает ввысь,

Крутя земной оси веретено -

"Аврора, детка, ты не уколись",

А впрочем, все без нас предрешено,

И ничего не станет на места,

Тезей опять забыл распутать нить.

Нет в мире подорожного листа,

Который можно к карте приложить.

Моя война становится цветной,

По-новому историю кроя,

Привычна мысль, что прадед был герой,

Но как болят герои-сыновья,

Как жжет пустая рюмка на столе,

Как остро пахнет майская сирень,

Как страшно будет в новом сентябре

С тоской смотреть на клинья журавлей.

 

 

***


Глупая ревность к небу стремится гневом,

Вновь на цепи плачет Ученый Кот.

Если старик еще раз забросит невод,

Курочка Ряба этого не снесёт.

 

 

Пройдет


Я стихами не кровоточу,

Только слегка горчу.

Рой охотничьих троеточий

Растерзает мое «хочу».

Разбазарит мое «не надо»,

Не услышит мое «не смей»…

От улыбок и шоколада

Не становится веселей.

Рифмовальная скороварка

Переплавит слогов песок.

И от лампы настольной жарко,

И приходят слова.

В свой срок

Я под боком свернусь клубочком,

Под подушку убрав блокнот.

В этом городе ты, и точка.

А стихи заживут. – Пройдет.

 


Один человек

 

Один человек собрался на пляж с утра,

Плавки надел, полотенце сложил в пакет,

И вышел — светило солнце, и мошкара

Слеталась на фрукты, как пятнышки на паркет.

 

Он снял свои шлепки и, четкий оставив след,

Ногами нырнул в горячий песчаный сплин.

А море сияло — гладкое, как желе.

И было оно торжественно — как пингвин.

Так брел человек, не зная другой нужды,

А белая стая таяла вдалеке,

И странная рыба цвета морской воды

Лежала-читала книжку на лежаке.

Берег покрыла пены прибоя сыпь,

А рыба сказала: "Мне жаль, что тревожу Вас,

Но я позабыла дома свои часы.

Миленький, подскажите, который час?".

"Простите, но я часов не ношу совсем

И телефон на пляж не беру с собой.

Когда уходил из гостиницы было семь," —

Сказал человек и шлепнул ногой прибой,

По пояс зашел и нырнул, и пропал в воде.

Небо стучало лбом в горизонта мол,

Он плавал минут пятнадцать, как каждый день,

А выйдя на берег, рыбы там не нашел...

Ушел человек, и жил себе налегке,

Вдруг отыскав все игреки и иксы.

Грей поднимает парус, а на руке

Водонепроницаемые часы.

 

 

Через клеточку

 

Жизнь, как тетрадка - пишем в ней через клеточку,

Через грудную клетку, родную клеть.

Пишем о том, как смеется красотка деточка,

О том, как прекрасно лето и жаль болеть.

 

Плачемся, что с футболом у нас не ладится,

Спорим, кому кто гей, а кто эгегей.

И, кстати, как кстати, что перед субботой пятница -

Мы души настроим и вновь соберем друзей.

Ровненьким почерком выполнены задания,

А через клеточку - гулкая пустота,

Того и глядишь, рассыплется мироздание

От неудачно вырванного листа,

От наших побегов, проросших в бомбоубежищах,

От лживых статистик, мол, "живы все, что сказать".

И лезвием надвое мир переспелый режущим

Твой шепот: "Прозрачно-серы его глаза,

Как небо сегодня. Были". Померкли праздники.

Стоит Питер Пен измотанный на руле.

А мы через клеточку прыгаем с Богом в классики

И черную кошку прячем в кромешной мгле.

 


Ты и Я

 

Прозрачный воздух пах полынью,

Восход раскрашивал ракушки,

Свой новый день встречал поклоном

Взъерошеный чертополох,

И перья облаков - павлиньи

Причудливые завитушки,

Нам сонным, пьяным и влюбленным

Казались подписью богов.

 

Но время шло неумолимо,

Бежало тенью по тропинке,

И мы почувствовали кожей:

Харон взял пару пятаков -

И крылья чаек над заливом,

Дрожь тимофеевки-травинки,

И усики коровки божьей

Вдруг стали стрелками часов.

С тех пор мы виделись не часто -

У южной ночи черный юмор.

Ты взял пирог, а я пирогу

И песенку о рыбаке.

Ты стал серьезен словно пастырь

И носишь модные костюмы,

А я ношу в кармане бога,

Бог теплый. С дыркой. На шнурке.

 

 

Двоичность


Я беззаботно тратила фотопленку,

Купалась в объятьях друзей, позабыв дела.

А где-то другая, обняв своего ребенка

Дышать пыталась, покуда не умерла.

Я улыбалась пингвиньим прыжкам нелепым

И распивала крепкое на мосту,

А чья-то душа мчалась с хай-вея в небо,

Оставив нам только память и пустоту.

Вечер тянул к солнцу свои лапы,

В страшной двоичности каждый из нас - бит.

Шел человек и не дошел до трапа,

И никуда он больше не улетит.

И в этот миг смерть чью-то жизнь делит,

Где-то горит рассвет и болит закат.

В точке меня встретились параллели,

Стали крестом и осями координат.

 


Мой дом


Мой дом — в Крыму, в морщинах горных складок,

Там где хазар и эллинов смешает

Не сложный брак, а сель, сошедший в мае.

Где так легко привыкли к смене флагов,

Что даже глаз никто не поднимает.

В Техасе — дом, где в полдень люди тают

И спят колибри, сидя на газоне.

Еще — в русскоязычном Ашкелоне,

Где чай и мед в любое время года

И что-то некошерное на блюде.

Дом — в Харькове, где холодней погода,

Где сват и брат, и продолженье рода

Решила закричать и выйти в люди.

И в Польше — дом.

И дальше — больше будет.

Я в них во всех живу одномоментно,

Когда читаю ленту новостную:

Слежу за ураганом, голосую,

Не одобряю действий президента,

Волнуюсь, что зимой не будет света,

И о земле украденной лютую.

Я провожаю каждого солдата,

Реву по жертвам школьной перестрелки

И одиночных уличных терактов.

Не так-то просто быть в своей тарелке - 

Жизнь бьет ключом по нервам из-за такта.

Уже давно, тактичны нарочито,

Мне говорят: пора определиться,

Какое горе — это больше горе,

Какое — недостойно и никчёмно.

Но если вдруг, случайно, в этом споре

Какая-нибудь истина родится,

То будет эта истина избитой,

А я — бездомной.


 

Беспокойная ночь

 

Повзрослела давно насквозь

И почти что привыкла врозь.

И скучаю все больше вскользь,

Словно в зеркало смотрит тот,

Кто вернулся и вновь уйдет.

 

Жизнь размерена - темп и такт,

Но бывает, как в детстве: так

Вдруг затянется ночь-антаркт,

Что приходит шершавый страх

Не услышать ключа в дверях.

 

Говорю себе: «Будь умней.

Ты же даже в другой стране,

Утро вечера мудреней,

Ляг, укройся - наискосок,

Чтоб волчку не достался бок».

 

Только сна на поверку нет,

В полвторого звонить вам - бред,

Бред, конечно. - Алло. Привет.

Разбудила? Прости. Люблю.

Выдыхаю.

 

Повернут ключ,

Ты морозен и чуть колюч

На веранде зажег луну

Поцелуй меня - я усну.


 

Не


Не слушай, промолчи, не рассмотри,

Кликушам-сплетницам не брось истерик хлеба.

У колеса истории внутри

Быть человеком страшно и нелепо.

Мы учимся делить друзей на два

И в спорах оставаться безответны.

Нам время - лекарь в шапочке газетной,

За спинами завяжет рукава.

 

 

Я бываю


Я бываю капризной, бываю глупой,

И надо признать, что часто кусаю губы

От необдуманной фразы.

Бываю сразу или потом,

Раскушенным леденцом.

Смотри, не порежь нёбо.

Бываю смотри-в-оба-не-упусти,

Бываю прости-пожалей.

Но всегда остаюсь

Твоей.

 

 

Alea iacta est


Мне кажется, я устала быть гостем

Шаркать по рельсам тапочками вагонов.

Мы хотели построить мир – получился мостик,

Многоточие в безразличие Рубикона.

И как ни банально действо мостосожжения,

Зеваки уже столпились, раскрыв рты,

А мы разбавляем безвыходность положения

Бокалами концентрированной пустоты…

…А дальше мы будем в разных концах света

Жить долго и счастливо много чужих лет,

И только однажды я посреди Леты

Поймаю твой взгляд и слегка улыбнусь в ответ.


 

Фотоальбомное


Мир мечется в поездах

И под откос катится.

Страстная была среда,

И нечистая — пятница.

В детских глазах грусть,

Жажда и боль знания.

Я, кажется, задохнусь,

В собственном понимании.

И протрезвев вдрызг,

Рыдаю в чужой постели я.

У золотой поры

Дешевая бижутерия.

Ты снова готов ждать,

Но, милый мой друг, видишь ли,

Чтобы меня снять

Немногим хватает выдержки.

 


Быть или не быть


Ты говоришь: "Так крепко, мол, не держи

И прекрати мечтать про совместный быт,

Иначе с тобой становится сложно жить

И он, того гляди, испугается и сбежит".

У этого мнения много различных "за",

И все-таки не понятно, а как иначе?

Быть вечно чужой? Любить его за глаза?

Невинным видением издали помаячить?

Уходить с вещами, чуть солнце мелькнет в окне,

Но верить, что он - причина моей икоте?

Ты извини, но это все не по мне,

Мне прыгать в омут милей, чем тонуть в болоте.

 

Лучше потом рыдать и терзать подруг,

Но быть, хоть недолго, рядом и всей собой.

Кроме того, всегда есть одно "а вдруг?" -

Шанс, уходя, услышать его "постой!"



Вырос ли?


А мы с тобой выросли из игр в Ромео с Джульеттой,

Летит не туда с подбитым крылом Икарус,

Но я не Ассоль, мой милый, по всем приметам,

И мне все равно, какой ты поднимешь парус.

Хотя я бы могла ждать дома и гнуть луки,

В то же время став матерью Полифема.

Больше всего на Земле не люблю разлуки.

Снова беру обратный биллет. – Дилемма.

В почтовом ящике пусто, как в семь часов на работе,

Но ты ничего не должен, а я и так верю,

И все-таки снова рифмую слова в блокноте:

Стихи – цивильная форма женских истерик.

Глупо в сто первый раз повторять, что ты меня любишь,

И детство с моей стороны просить об этом,

Но ты дай мне как-нибудь знать, если вдруг не забудешь.

Твоя. Еще не Лилит – уже не Джульетта.

 


Серебряное кольцо


Порой так сильно хочется туда,

Где утром не «домой», а «по домам»,

Где бесконечно снились поезда,

Немного беспокоя наших мам.

Где не хотелось подбирать слова,

И не хватало времени остыть.

Где я с тобой уже была жива,

А ты еще умел со мной не быть.

Где я еще не верила в потом,

Но верила в твое «иди сюда»…

Чтоб ты опять спросил не помню что,

А я тебе опять сказала «да».

 

 

Колыбельная Суламифи


Царь мой, твоя улыбка мудрей седин,

Рыжее счастье прижалось к твоей груди.

Но отчего, мой ласковый господин,

В небе блестит слезинкой звезда Сопдит.

Ночь обнимает город святых гробниц,

Спелыми вишнями манит девичий рот.

Капелькой крови катится астерикс

На пол, и вряд ли важно, что все пройдет.

Властвуй, любимый, в юных моих садах,

Жаркими пальцами каждую пядь измерь.

Мой Соломон, я буду теперь всегда …

Наш Элиав уже открывает дверь.

 

***


У бабского страха глаза велики,

Красивые губы и плоский живот,

И, зная расклад на три хода вперед,

Играем: ты – в прятки, а я – в поддавки.


 

Плач по вчера


Плачет Медея в городе Коринфе на забрале,

Раньше была в фаворе, теперь в опале.

Гера рыдает, устав отгонять коров.

И омывает жертвенник у костра,

Мир разделив на «до» и «следующий день с утра»,

Пигмалиону помогающий Рабби Лёв.

Четвертые сутки горит на плече клеймо,

Я написала бы, милый, тебе письмо,

Но в Искоростень улетели мои голуби.

И Рубикон все мельче день от дня.

Господи, да за что же ты так меня –

Из огня, да в студенной проруби.

 

 

Извини


На улице опять промозгло сыро,

Но яблочный пирог поставлен в печь.

Под сенью нашей крошечной квартиры

Огромную любовь хочу сберечь.

И чтоб ее ни пули, ни снаряды,

Не тронули - минули, обошли.

Чтоб черные завистливые взгляды

И те, ее убить бы не смогли.

И согревая руки чашкой чайной

Учусь тепло удерживать в горсти.

А, если я обиделась нечайно,

То ты меня, пожалуйста, прости.

 

 

Я - мама


Я не хочу болеть душой

И не люблю страдать стихами,

Смотреть собачьими глазами

 

На мир бессмысленно большой.

Плести из горя бахрому,

На струны разрывая жилы,

Ходить по лезвию – не мило

Давно ни сердцу, ни уму.

 

Пусть в стол стихи, как на убой

Идут без повода и цели,

Пусть поэтессы пьют коктейли,

Но мой Эфрон спешит домой.

 

Пегас гарцует без затей,

Рифмуя счастье с помидором,

И муз не подпускает свору

К кроватке девочки моей

 


Пра любофф


Природа - тот еще Пикассо,

Так перекрутит все вокруг:

Ведь был нормальным педерастом

У лесбиянки лучший друг.

Дружить бы им, да вот кручина -

Стрела амура-сорванца

Без крема и без вазелина

Вошла в их нежные сердца.

Они от счастья расцветали,

И, позабыв предубежденья,

Друзья-подруги им прощали

Такое гетеровлеченье,

И лишь один вопрос возник,

Как рассказать любимым папам,

Что он - потомственный мужик,

Вдруг предпочел ходить по бабам.

 


Тетевое


А Надин первый зуб уже растет,

Он появился всем на удивленье,

Не постучал, не попросил прощенья,

А просто взял и влез ей прямо в рот.

Никто не говорит наверняка,

Зачем он. Но вниманья просит срочно.

К тому же называется молочным,

А требует совсем не молока:

Куда вкусней рука, плечо, шуруп,

Кошачий хвост и мамина подушка,

Диван, коляска, платье, погремушка

– Все то, что можно пробовать на зуб.

Зуб режется, и что поделать с ним?

Сам по себе кусает и бунтует,

Вот так и мы, бывает, в поцелуе,

Кусаем тех, кто нужен и любим...

...

Стоп, веря рифмоплётсва куражу,

Пишу не то и говорю о лишнем,

Как Надин зуб болит четверостишье,

Которое я ей не покажу.

Уж лучше ей о счастье рассказать,

И о ее двоюродной сестрице,

Которая уже вот-вот родится

И будет пальцы Надины кусать.

 

 

Беспочвенная ревность 


Маленькой Розы Была его розой, и потому не странно,

Что я росла, чтобы к нему тянуться.

А он проснулся, зевнул, почистил вулканы

И улетел. Но обещал вернуться.

Слово сдержав, рассказал, что Земля полна

Миллионами роз намного меня красивей,

А потом всю ночь уверял, будто я одна,

И ему не верить снова была не в силах.

Рано утром, когда на листьях блестит роса,

Мне даже кажется, будто бы я не плачу,

Будто лишь нам двоим принадлежат небеса,

И не было лис, роз и летчиков в придачу.

А еще этот барашек – принц его кормит

Свежим бамбуком и близко не подпускает,

Вы бы видели, как нежно он надевает намордник

Как он его в ящик ласково запирает,

Любимый даже вплел звездные стразы

В веревку барашку… Я все глубже врастаю.

Мечтаю, что он сорвет меня и поставит в вазу,

А он мне врет, что розы от этого умирают.

 




Комментарии читателей:




Комментарии читателей:

  • Слесарева Дарья

    08.03.2017 01:05:12

    Основной мотив: женщине-одиночке, конечно, легче жить, чем семейной, но “Она не умеет совсем без него уснуть / И очень боится однажды начать уметь”. Это настоящие женские стихи, без пафоса феминизма, зато про самую суть женщины. Все мы живём ради мужей и детей, но это не мешает нам быть поэтами и творцами своего маленького уютного мира. Лирический герой собирает вокруг себя различные истории людей, размышляет о них, перерабатывает своей поэтической душой и выдаёт стихи (“Словодув”), хорошие или плохие, может, кому пригодятся. Но без этого она не может, это такой способ освоения жизни и преобразования её, через творчество. Не могу сказать, что чем-то удивили эти стихи, но когда читаешь, хочется сказать: “Да, в точку, у меня также, это она хорошо подметила”. Это не просто любовные стихи, а скорее семейные: о размолвках с мужем, о страхе за детей, о новостях по телевизору и т.д.

  • Charlotte

    07.08.2016 21:29:28

    That's a creative answer to a diufciflt question



Комментарии читателей:

  • Слесарева Дарья

    08.03.2017 01:05:12

    Основной мотив: женщине-одиночке, конечно, легче жить, чем семейной, но “Она не умеет совсем без него уснуть / И очень боится однажды начать уметь”. Это настоящие женские стихи, без пафоса феминизма, зато про самую суть женщины. Все мы живём ради мужей и детей, но это не мешает нам быть поэтами и творцами своего маленького уютного мира. Лирический герой собирает вокруг себя различные истории людей, размышляет о них, перерабатывает своей поэтической душой и выдаёт стихи (“Словодув”), хорошие или плохие, может, кому пригодятся. Но без этого она не может, это такой способ освоения жизни и преобразования её, через творчество. Не могу сказать, что чем-то удивили эти стихи, но когда читаешь, хочется сказать: “Да, в точку, у меня также, это она хорошо подметила”. Это не просто любовные стихи, а скорее семейные: о размолвках с мужем, о страхе за детей, о новостях по телевизору и т.д.

  • Charlotte

    07.08.2016 21:29:28

    That's a creative answer to a diufciflt question

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.