Пролог

 

Это название не рассчитано на какой-нибудь эффект.  Задворки памяти - не только те отдаленные окраины  моей памяти, где бытие граничит с небытием, где я  есть, но чуть-чуть дальше - и меня уже нет. Просто там,  где начинается память, лежат Задворки - маленький  ольхово-ивовый перелесок за дворами нашей деревни. И пишу я об этом не  для того, чтобы запечатлеть какие-то события. События той поры - ничтожны.  Я хочу передать цвет и запах тех дней.

Цвет - не яркий, зеленовато - желтый, иногда серый. Это цвет или свет? От земли он или от неба? А запах - одновременно и весны, и осени, соломы и дыма, щавеля и мокрой земли. На Задворках гнездились большие нарядные птицы с длинными хвостами и сухими, тревожно - трескучими голосами, сороки.

Давайте вместе подышим  далеким чистым воздухом  задворок памяти. Где-то  там, в дебрях тонкого, серого с ржавыми подпалинами олешника,   заблудилось  детское наивное счастье - счастье, не замутненное никаким жизненным опытом.

 

Дохлая сова

 

Была середина сентября.   Мне теперь кажется, что такие сентябри  бывают только тогда, когда тебе - пять лет. Помню просторное, гулко-золотое утро.  Хотелось в лес. И хотя в лес можно идти безо всякой причины, причина нашлась.

 У водокачки повстречался  нам с братом шестилетний  Мишка и восторженно сообщил:

- На той неделе мой дядька Толя убил дохлую сову!

- Почему дохлую?

- А он мне сказал, что если нам нужны перья, то нужно идти в Волчьи Горы. Знаете, где это? - спросил он с чувством превосходства.

- Знаем.

- Так вот, - продолжал Мишка, - дядя Толя сказал: «Идите туда, там дохлая  сова валяется, я ее убил».

Таким образом, вопрос об  убийстве дохлой совы был  исчерпан. Мы втроем сели на маленькие велосипеды и по­катили.

Дорога петляла в веселом, солнечном паутинистом липняке. И вот, вдалеке, на другом краю поля, замаячил сосняк. Это и есть Волчьи Горы. Негостеприимное название, что и говорить. Да еще эта дохлая сова, которая на поверку может оказаться "не совсем дохлой". Такие невеселые мысли тяготили нас всю дорогу.

Наконец приехали. Бросив велосипеды на меже, обильно политой соляркой из какого-то трактора, мы пришли в лес.

Небо потемнело. Накрапывал дождь. Для пятилет­них "героев" это было жут­кое предзнаменование. "Это она, дохлая сова, не хочет, чтобы ее видели, и посылает на нас тучи!" - при­мерно так думали мы. Но друг другу хотели казаться радостными и беззаботны­ми. Для этого поминутно небрежно сплевывали.

Сову, а точнее, ее останки, мы нашли возле тропинки в ощетиненном молодом ельничке. Перьев набрать не рискнули. Друг перед дру­гом отговаривались тем, что они - "тухлые".

Когда шли обратно, подав­ленные сознанием соб­ственной смелости (ведь посмотрели на дохлую сову!), увидели на краю леса много подгреб. Мы собира­ли грибы молча, не разре­зая, под надвигающейся ту­чей.

Обратно мчались в глубо­ком молчании, почему-то боясь оглянуться назад. А оглянуться хотелось. Оста­новившись передохнуть, посмотрели на далекий уже лес и были страшно пора­жены очертанием одной сосны на горизонте: ее кро­на издалека напоминала открытую пасть какого-то чудовища, с торчащими из нее ногами.

Странно, что мы все трое увидели это. Вероятно, с нами сыграли злую шутку «глаза страха», которые у него, как известно, велики.

Вскочив на велосипеды, мы закрутили педали, как только могли. Туча, захва­тившая полнеба, догнала нас, и дождь слегка охладил гоночный пыл.

Остановились мы уже в деревне и, не прощаясь, разошлись по домам. На следующее утро, Мишка спросил, с суеверным ужасом в глазах:

- А у вас грибы червивые были?

Мы ответили:

- Все до одного!

"Это, наверное, оттого, - решили мы на общем совете, - что мы их не проверяли". Но в душе каждый остался уверен, что это происки проклятой дохлой совы.

 

День Негра

 

У взрослых людей много праздников, происхождение которых не всегда понятно детям. Иногда детское воображение рисует странные схемы. Напри­мер, День Международной солидарности я в детстве представлял так: когда-то, 1 мая, собрались рабочие всех стран в лесу. Они пели, пили вино, веселились, да­рили друг другу соль в кра­сивых солонках и завещали всем делать 1 мая то же самое.

А вообще, праздники вос­принимаются детьми, как нечто, раз и навсегда дан­ное. Дети не очень-то вда­ются в их политическую, идеологическую и любую другую суть. В праздник бу­дет что-то сладкое, можно долго гулять. Чего еще надо?

Мне и моим детским дру­зьям почему-то было мало праздников, узаконенных советским законодатель­ством, и мы придумали свой - "День Негра".

Предупреждаю сразу: этот праздник не имеет ничего общего с освобождением африканских стран от колониальной зависимости. Этот праздник - плод нашей фантазии и результат увле­чения передачей "Клуб ки­нопутешествий».

Июньским днем, когда зной загоняет всех в свои дома, и на улице остаются только дети, которые его не замечают, и куры, расслаб­ленно распластавшиеся в пыли, нас и посетило это ощущение "нового праздни­ка". Таская за собой игру­шечные машинки на верев­ках, мы вдруг сделали вы­вод, что жарко сегодня, как в Африке. (А как жарко в этой Африке, нам поведал в одной из передач неуто­мимый Сенкевич). Мы - это я и два Мишки, один из которых мой брат, а другой - сосед. Стали вспоминать: а что же еще там, в Африке. А там, в такую жару, вождей племен на тележках возят, листьями укрывают и песни им поют. Так в передаче было.

- Сыгранем в «негров»? - поступило деловое предложение. Это было так заманчиво, что никакие трудности уже не могли нас остановить.

Прежде всего, нужны негры. Хотя бы вождь должен быть черным. По жребию, вождем выпало быть мне. За нашим домом стояла бочка с древесным углем и золой. Уголь быстро превратил меня в негра. Толь­ко выгоревшие волосы и серые глаза выдавали мое российское происхожде­ние.

Новоявленного вождя уса­дили на тележку и повезли по раскаленной июльской деревне с песней «Погоня» "из фильма "Неуловимые мстители". Нас тогда не сму­щала несовместимость пес­ни о холодной революцион­ной России с жаркой афри­канской экзотикой. Детско­му воображению присуща условность...

Катание продолжалось целый день, тем более, что идти домой, зная о немину­емой расплате за угольные последствия праздника, не очень-то хотелось. Встреч­ные старушки пророчили, что к моей черной физионо­мии присовокупится поро­тая задница.

Миг расплаты приближал­ся, и, наконец, предсказа­ние старушек сбылось впол­не. Мне попало больше ос­тальных, и это было законо­мерно.

Наутро, сойдясь за сара­ем, мы постановили: счи­тать вчерашний день - праз­дником и на следующий год отмечать его аналогично.

Интересно, что на следую­щий год, когда накануне "Дня Негра" перед нами встала необходимость из­брать вождя племени, я предложил свою "кандида­туру". Даже страх предстоя­щего наказания не победил во мне желания покатать­ся на тележке и снова ощу­тить себя "великим" челове­ком.

 

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: