НЕСОВПАДЕНЬЕ
Льнёт
к горячему телу
сорочка.
Так болею,
что еле дышу.
Нет,
я больше не выдержу.
Точка.
Брошу всё нажитое.
Решусь.
Выйду вон
из тщедушного дома,
где темно
и тенёта в углах,
где мне снится
ржаная солома
на продутых ветрами
полях.
Вдруг поверю,
что счастье –
возможно,
и машина рванётся вперёд.
И таксист,
человек осторожный,
в дальний город меня повезёт.
В пору позднюю,
пору глухую,
когда мечутся
тени и страх,
разыщу
я квартиру ночную
и потерянно
встану в дверях.
Промолчу,
что ждала
что скучала,
так скучала,
что жить не могла.
Скажешь ты:
«Сумасшедшая, право.
Телеграмму
хотя бы дала».
ЧЕЛНИНСКИЙ ВАЛЬС
Дует с утра. Ветер, крепчая, бесится:
Рвется в окно, в двери стучит-стучит.
Как мне с тобой в это ненастье встретиться? -
Теплится мысль, как огонек свечи.
Сердце любовью, тихою лаской полнится.
Как же мне их, как мне их не вспугнуть?
День этот мне, день этот мне запомнится
И позовет в новый далекий путь.
Много людей в жизни своей встречала я,
С ними брела, падая в рыхлый снег.
Только душа шлюпкой к тебе причалила,
Добрый ты мой, милый мой человек.
Ветер бушует. Зябко любимой рощице.
Счастьем своим, словно вином, пьяна.
Вязну в снегу, вязну, но очень хочется,
Чтобы в пути встретилась мне весна.
Крыши домов в жестко-прозрачной наледи.
Город притих, мутною мглой облит.
Мирных забот, сладкого сна ему –
Пусть он еще тысячи лет стоит!
ЧЕЛНИНСКИЙ ЭТЮД
Всю-то зимушку
вьюги мели,
и весна к нам пришла
с опозданьем.
Обнажается тело земли,
открываются старые раны.
Мокнут в лужах
края облаков,
день
шальными ветрами изломан.
И на чей–то
отчаянный зов
пробирается
«Скорая помощь».
Бабка с сумкой
За хлебом спешит.
Сеет изморозь
долго и тонко.
Рядом с городом
дремлют в тиши
допотопно-смешные избёнки.
Влажны стёкла
как будто от слез –
век негромко,
непразднично прожит.
Но враждебное слово
«на снос»
их дряхлеющий сон
не тревожит.
Снова «Скорая»…
Скрылась из глаз.
Кто-то ждет,
задыхается в муках.
И кому-то
помогут сейчас
милосердные,
чуткие руки.
* * *
Спит уставший город…
С тем, кто сердцу мил,
Телефонный провод
Вмиг соединил.
Тихая беседа –
Связь негромких слов,
А за ними следом
Думы про любовь.
Сумрак смотрит в очи,
Машет мне рукой…
Спи, спокойной ночи,
Человек родной!
В АВТОБУСЕ
Уезжаю в город насовсем,
От полей и пашен отрываюсь.
Кто за мною гонится, зачем?
Я к стеклу плотнее прижимаюсь.
Это сосны гонятся за мной,
Осыпая иней, тяжко гнутся,
Тихо просят: «Приезжай весной!»
И, в снегу увязнув, остаются…
В ДАЛЬНЕМ ЗАРУБЕЖЬЕ
ЭССЕН
Город Эссен.
В парке вилла Хюгель*.
Тридцать восемь градусов
жара.
Мне, отвыкшей
от погоды юга,
что-то нездоровится
с утра…
Ною:
- Пощадите,
сей пригорок
никуда
покамест не уйдет.
И жара, наверно,
уж за сорок…
Но сестра,
не слыша отговорок,
бодро
на экскурсию ведет.
Проклиная
немощь и бессилье,
я с крыльца гляжу
вперед и вниз.
Дети
на скульптуру “Изобилье”
с воплями восторга
забрались.
Круппы** здесь
весьма роскошно жили
(впечатляет
даже будуар!),
а потом
народу подарили
эту виллу
и огромный парк.
Русские
настроены иначе.
Жириновский -
чем не молодец?
Вдруг поняв,
как он велик и значим,
россиян
премного озадачив,
въехал жить...
в Юсуповский дворец!
*Хюгель (нем) - холм
**Круппы - династия стальных магнатов Германии
ТРИР
Жизнь коротка, а как огромен мир -
Хочу как можно больше посмотреть я.
Мы утром едем в древний город Трир -
Ему сегодня два тысячелетья.
Вот место, где когда-то был пустырь.
Красивый дом, а рядом три распятья.
Зять поясняет: – Женский монастырь,
Живут здесь только сестры, но не братья.
Идем в Амфитеатр, билеты взяв.
Его все чтят, оберегают свято.
Трир удивляет, смертью смерть поправ,
Здесь бились гладиаторы когда-то.
Ужасному искусству убивать
Они учились в Риме и в Капуе
И, видом крови услаждая знать,
В расцвете лет покорно гибли всуе.
Патрицианки восхищённый взгляд -
Награда за жестокие забавы.
Минута счастья – и дорога в ад...
Ну что сказать? “О времена, о нравы!”*
Пока стою и размышляю тут
О давнем прошлом и его изъянах,
В Россию из Чечни гробы везут
Так, как везли недавно из Афгана.
*«О времена, о нравы!» - эти слова были сказаны Катилине Юлием Цезарем.
КЁЛЬНСКИЙ ЗООПАРК
Великолепен Кёльнский зоопарк.
Здесь клеток нет и тесных, и убогих.
Точь-в-точь квартиры для звериных пар -
Квартиры для жильцов четвероногих.
Здесь отдыхают и резвятся всласть,
Как у себя в лесах и в океанах.
Вальяжная горилла, развалясь,
Степенно и лениво ест бананы.
Пингвины шумно плещутся в воде,
На бережок выходят важно разом,
Жираф гуляет не спеша везде,
Косится на меня веселым глазом,
Как будто хочет дать мне интервью.
Довольство,
чистота,
порядок всюду.
Живется лучше кёльнскому зверью,
Чем в городе моем простому люду.
АМСТЕРДАМ
Идем с сестрой по Амстердаму.
Кругом вода, вода, вода…
А Вилли зазывают “дамы” -
Они клиентов ждут всегда.
Зять улыбается беспечно
И по-немецки говорит:
- Вы, Mădchen, молоды и вечны!
Скажите, сколько за визит?
Ответа мы уже не слышим.
Спешим туда, где прежде шли.
Везде громадные афиши
И имя Сальвадор Дали.
Пересекаем площадь спешно.
Как этот дом велик, высок.
- Ну, что? Пойдем сюда?
- Конечно.
Как не зайти к мадам Тюссо*?!
Весь день общаемся с вождями,
Со звездами, а той порой
Кого-то ищет зять упрямо
Нашел-таки… Мерилин Монро…
Опять каналы, гондольеры,
Мосты уже освещены.
Самой себе уже не веря,
Я начинаю верить в сны.
*Музей восковых фигур мадам Тюссо.
ЛЮКСЕМБУРГ
Меркнет день и клонится к закату.
Скоро нашим странствиям конец.
Нагулявшись у фонтанов, статуй,
Смотрим мы на Герцогский Дворец*.
Слышим флейту, фортепьяно, скрипку -
Хоть сейчас пускайся в перепляс.
Часовой, пытаясь скрыть улыбку,
Искоса разглядывает нас.
Площадь не спеша пересекаем -
Музыка еще ласкает слух…
Три моста, а красота такая:
Занимает от блаженства дух.
Размышляя о могучем роке,
Вилли достает из сумки блиц.
- Этот мост, - взметнувшийся высоко,
Называют мост самоубийц.
Двое в месяц, говорят статисты,
В Мозеле находят свой конец…
Гаснет вечер, сумрачный и мглистый,
На луне – серебряный венец.
Вглядываясь в мозельскую воду,
Вижу много-много бликов-лиц.
Высоко взметнулся к небосводу
Люксембурский мост самоубийц.
*Герцогский Дворец” - глава государства Люксембург - великий герцог - проживает в Герцогском Дворце
**Мозель - река в Люксембурге
БРЮССЕЛЬ
Тоскую я по Камским берегам,
Хотя и полюбила заграницу…
Базилика* - величественный храм,
Он разве что с Исаакием** сравнится.
Мечта моя отправилась в полет -
Ей неуютно в чужедальних странах.
Торжественно, печально хор поет
Под музыку старинного органа.
В прохладной полутьме - мерцанье свеч.
Как дорого оно во время странствий!
Иду и слышу пастырскую речь:
-Momento mori…
Sanctus… Sanctus… Sanctus… ***
Машины мчат неведомо куда,
Вращается реклама “Мерседеса”.
Мерцает в небе ранняя звезда,
Летят, летят, как голуби, года
Из никому неведомого леса.
Вот он какой, таинственный Брюссель!
Я здесь немало сделала открытий:
Вся жизнь моя – сплошная канитель,
Неразбериха, карусель событий.
И от своих проблем не убежать,
Будь родина твоя Берлин ли Эссен.
Одни всю жизнь осуждены страдать,
Зато другим дается благодать -
Все неизменно в этом мире тесном.
*Базилика - самый большой католический храм в Брюсселе
**Исаакий - Исаакиевский собор в С. Петербурге
*** - Momento mori…
Sanctus… Sanctus… Sanctus… (лат.) –
Все смертны… свят… свят… свят…(прим. автора).
ВАТЕРЛОО*
Земля Ватерлоо, поля и дома -
К истории сердце не глухо,
Громаднейший лев на вершине холма,
А снизу он кажется мухой…
Неясные чувства волнуют меня,
Тревожат, как тайна купели.
Как много здесь было свинца и огня!
Какие здесь страсти кипели!
Тут был, наконец, посрамлен лицедей,
Французская пала корона.
Бежал опозоренный, мрачный злодей
От доблестных войск Веллингтона.
И все-таки был он удачлив и смел,
Он жизнь свою ставил на карту.
Из подлинных классиков кто не воспел
Трагический путь Бонапарта?
Земля Ватерлоо. Июль. Тишина.
Какие кипели здесь страсти!
Отсюда, с холма, перспектива видна
Всем жаждущим славы и власти.
* Ватерлоо – населенный пункт в Бельгии, южнее Брюсселя. 18 июня 1815 года англо-голландские войска А. Веллингтона и прусские войска Г.Л. Блюхера окончательно разгромили армию Наполеона I, после чего он был сослан на остров Св.Елены, где умер в 1821 году.
***
Мне часто вспоминается Париж:
Мост Александра,
Лувр,
Дом Инвалидов.
На Эйфелевой словно бы паришь,
Весь город будто на ладони видишь.
Повсюду чистота,
комфорт,
уют.
Все элегантно,
красочно
и ярко.
Как радиусы, улицы бегут,
Бегут, как к сердцу, к Триумфальной арке.
Один восторг, какие здесь дома.
Знать, их жильцам неведомы печали.
Идешь и ждешь, что встретишься с Дюма,
Бодлера ненароком повстречаешь…
А это кто среди красавиц-фей
Кружит, как тень, среди высотных зданий?
Аполлинер – трагический Орфей,
Спускающийся в ад воспоминаний.
Но что за шум?
Кто это под шафэ
Кричит с улыбкой:
- Жанна!
Линда!
Марта!
У Сакре-Кёр за столиком в кафе
Собрались завсегдатаи Монмартра…
А за холмом повсюду – море крыш.
Свалился ветер – стало холоднее.
Чем чаще вспоминается Париж,
Тем Киров мне дороже и роднее.
***
Весь город в ослепительных одеждах.
В предпраздничной веселой суете.
Сверкает всеми окнами отель,
Гордясь своим нарядом белоснежным.
И девочка хохочет безмятежно,
И белый голубь вьется в высоте,
И бабочка пьет воду на листе,
Листе кленовом, по-июньски нежном.
А солнце устремляется в зенит,
И голосок девчоночкин звенит.
Что перед нею все мои сонеты?
Остановись, неукротимый век!
Земля в цвету и юный человек, -
Что может быть прекраснее на свете?
ГОРОДСКОЙ ЭТЮД
У церковной ограды
Стайка нищенок в ряд.
Эти птицы печали,
Чуть вспугни, улетят.
На крыльце магазина,
Словно группа опят,
Овощами торгуя,
Старушонки стоят.
А за домом, на рынке,
Пожилой инвалид,
Продававший корзинки,
Притомился и спит.
На скамье у подъезда
Перепившийся сброд…
Как убога Россия!
Как несчастен народ!
Что же с нами случилось?
Терпим новых вождей,
Превративших спесиво
В попрошайку Россию,
В нищебродов людей.
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »