Яркие лучи солнца прошивали кабинет хозяина Волопаевского книжного издательства «Шестидюймовочка» Сигизмунда Громатейко. Сам он, набычившись, рассматривал опухшую физиономию критика Тычиночкина, брезгливо вертевшего в пальцах пустую рюмку. На челе препаратора литературы красовалась печать мрачной безысходности.

– Перестань киснуть, - не выдержал, наконец, затянувшейся паузы Громатейко. - Можно подумать, в первый раз.

– В том-то и дело! - возопил высоким дискантом Тычиночкин. - Не в первый и не в последний, чтоб твоего Соснищева летающим блюдцем придавило!

– Он такой же мой, как и твой, - счел нужным обидеться Сигизмунд. - Монографию о его творчестве не я писал.

– Творчество... - скривился критик протягивая Громатейко рюмку. - Слово-то подобрал... Гнусоплодие, размножающееся, аки кролики, вот суть его деяния. Не простит нам Ее Величество Литература глумления над нею...

– Ну, полетел-поехал, - Сигизмунд щедро плеснул коньяк в подставленную тару. - Любишь ты, Мишутка, словесные вензеля выписывать. В школе еще таким был. Да если хочешь знать, Соснищев...

– Не поминай мерзопакостника! - взвыл Тычиночкин. - Откуда он свалился на нашу голову? Гнусь смердящая, червь святотатственный!

– Подлец редкостный, - легко согласился Сигизмунд. - Но что же, брат, делать? Соснищев...

И опять хозяину «Шестидюймовочки» не удалось завершить свою мысль. Раздался звук, весьма напоминающий свинячий хрюк, что-то ярко вспыхнуло, и посреди кабинета возникло странное полупрозрачное существо. Поколебавшись мгновение, оно распростерлось на паркете.

– Опять инопланетянин! - возмутился Громатейко. - Заколебали. По улице не пройдешь, чтобы на какую-нибудь образину не напороться. Чего приперся?

– Может, рукопись принес? - предположил Тычиночкин, хладнокровно прихлебывающий коньяк.

Однако странный гость отрицательно замотал верхней частью туловища и пронзительно заскулил. Сигизмунд почувствовал, как от нытья пришельца у него разом заболели все зубы, включая искусственные. Он хотел уже было вызвать охранников, дабы те вышибли инопланетянина к чертовой матери, но не успел.

– Милосердия прошу! - смиренно прогундел незваный гость. - Вина моя столь же велика, как и раскаяние, гнездящееся в моей эфирной сути.

– О чем это он? - озадаченно спросил Громатейко.

Критик молча пожал плечами.

Инопланетянин покрылся желто-зелеными фасолинами и со всхлипом сообщил:

– Я несчастный ученый из пылевидного скопления, доселе не известного человечеству. Каюсь, именно моя гордыня привела к появлению в достославном Волопаевске того самого Соснищева, коего столь часто упоминали вы сегодня...

– Что-что? - дернулся Сигизмунд.

– Он беглый экспонат моего вивария, - печально признался пришелец. - Неудачная попытка скрещивания таланта и производительности. Суд чести девятиста цивилизаций удовлетворил мою просьбу изъять этот научный брак из вашей среды, что и будет немедленно исполнено. Но как я могу загладить свою вину перед вами лично?

Из всего этого бреда Громатейко понял одно слово и тут же на него отреагировал.

– Как это «изьять»? - рявкнул он, наливаясь кровью. - Вы что, вконец одурели? А пипл?

– Не понял... - растерялся пришелец.

– Я тебя, тупица, спрашиваю, что пипл хавать будет? У меня с Соснищевым двенадцатилетний договор на три романа в год. Просекаешь? Кто убытки возместит?

– Я, - потерянно признался инопланетянин.

Сигизмунд успокоился и принялся что-то прикидывать, но встрепенувшийся Тычиночкин уже пошел в лихую кавалерийскую атаку.

– Дело не только в деньгах! - пронзительно воскликнул он. - А моральные издержки? Я, например, долгое время изучаю феномен популярности Соснищева, влияние его творчества на широкие читательские массы. Вы что предлагаете мне похерить дело своей жизни? А?

– Что же делать? - пришелец окрасился в цвет берлинской лазури. - Ведь моя вина...

– Да пошел ты... - совсем уж распалился критик, но его прервал Громатейко, сосредоточенный, как снайпер на огневой позиции.

– Подожди Михаил, - веско заявил он. - Господин ученый прав. Ошибки нужно исправлять и делать это следует безотлагательно. Можно сделать, чтобы Соснищев выдавал по шесть романов в год?

– Да... - всхлипнул инопланетянин.

– Много, - прикинув что-то, высказал свое мнение Тычиночкин. - Слишком хорошо тоже нехорошо. Думаю, четырех хватит. По одному в квартал, бесперебойно.

– Попробуем, - без особого энтузиазма согласился Сигизмунд. - Ты все понял? - спросил он пришельца.

Тот мелко закивал передней частью туловища.

– Вот и отлично, - снисходительно улыбнулся Громатейко. - Через годик явишься, подкорректируем, если понадобится, темп и объем работы. Сам виноват. Настоящая наука, если хочешь знать, ошибок не прощает. Аривердерчи.

Не успел кондиционер втянуть в свое нутро легкий дымок, оставленный исчезнувшим инопланетянином, как дверь кабинета с грохотом распахнулась. Так врываться к всемогущему хозяину Волопаевского издательства позволял себе только один человек - Серафим Соснищев.

Небрежно швырнув на стол дискету, он изрек:

– Печатайте. А ты, Мишка, статью пиши. Да не такую, как прошлый раз, а с огоньком, с энтузиазмом! Чтоб до печенок пробирала. Пойду гонорар получать!

Оставшись одни, друзья переглянулись.

– Сволочь, - печально констатировал Сигизмунд, протягивая руку к бутылке с коньяком. - Писака убогий...

– А что ты хочешь? - пожал плечами Тычиночкин. - Брак, он и есть брак. В любой цивилизации.

Комментарии читателей: