ВТОРОЙ КОВЧЕГ

 

По паре каждой твари. А мою,

мою-то пару да к другому Ною

погнали на ковчег. И я здесь ною,

визжу, да вою, да крылами бью...

Ведь как же так?! Смотрите всех по паре,

милуются вокруг другие твари,

а я гляжу нелепо, как в кошмаре

на пристани, у пирса, на краю

стоит она. Одна. И пароход

штурмует разномастнейший народ

вокруг толпятся звери, птицы, люди.

...Мы верили, что выживем, что будем

бродить в лугах, не знающих косы,

гулять у моря, что родится сын...

Но вот, меня сюда, её туда.

Потоп. Спасайтесь, звери, кто как может.

Вода. Кругом вода. И сушу гложет

с ума сошедший ливень. Мы орда,

бегущая, дрожащая и злая.

Я ничего не слышу из-за лая,

мычанья, рёва, ора, стона, воя...

Я вижу обезумевшего Ноя

он рвёт швартовы: прочь, скорее прочь!

Второй ковчег заглатывает ночь,

и выживем ли, встретимся когда-то?

Я ей кричу, но жуткие раскаты

чудовищного грома глушат звук.

Она не слышит. Я её зову -

не слышит. Я зову - она не слышит!

А воды поднимаются всё выше...

Надежды голос тонок. Слишком тонок.

И волны почерневшие со стоном

накрыли и Олимп, и Геликон...

 

На палубе, свернувшись, как котёнок,

дрожит дракон. Потерянный дракон.

 

 

* * *

Лучше жить вообще без надежды,

чем с надеждой, умирающей каждый день.

Край одежды

зацепился за имя твоё, за тень

наших разговоров, за белую стаю

наших писем.

Не пускает.

Стаю

сдам на подушки

на пух.

Жалко её, конечно,

только одно из двух:

или она меня заклюет

или

я её, влёт.

Чтобы выжить.

 

Железный свист.

письма лежат в крови,

в слое небесной пыли.

 

 

* * *

Остатки снега с черепичных крыш

прозрачным языком февраль слизал.

Флоренция. Туман. Из тёмных ниш

на нас глядят белёсые глаза.

Насмешливо: для них давно не нов

наш юный мир из разноцветных снов,

из первых путешествий Рим-Париж,

из твёрдой веры в истинность афиш

прекрасный вид,

открыточный закат

из первой безболезненной любви

наверное, последней.

А пока

в своей беспечной, эфемерной вере

над Арно мы с тобою кофе пьем,

в постылой нише бледный Алигьери

вздохнёт и с грустью вспомнит о своём.

 

 

* * *

Я уже не пойду за тобой.

Пахнет дымом. Морозно.

Повторяет уставший прибой:

слишком поздно.

 

Паутина, незримая нить

обрывается медленно, странно,

словно нехотя. Грусть хоронить

слишком рано.

 

 

* * *

Мне не уйти из психбольницы.

Ты в ней и вот она в тебе

клокочет, рвётся на страницы

и шарит лапой по судьбе,

куда б тебя ни заносило

в край небоскрёбов или скал

ты возле солнечной Мессины

увидишь бешеный оскал

чудовищ нет, не тех, из книжек 

своих, придуманных тоской,

толпой, тебя несущей ближе к

безумью дней, к огням Тверской.

И будто всё отлично с виду:

умыт и трезв, идёшь в театр

но чувствуешь: с тобой в корриду

весь день играет психиатр.

Или в музеях строгой Вены

бредёшь меж статуй героинь

а врач решит и резко в вены

введёт любовь, как героин.

 

Спокойней в домике с охраной,

решёткой, каменной стеной,

где мне зализывают раны

чтоб не осталось ни одной,

где нет ни долга, ни заботы,

ни вин, ни бед. Халат надеть

и от субботы до субботы

на подоконнике сидеть

и издали смотреть на лица

толпы, на улицу в огне.

А рядом Гоголь отразится

в забитом намертво окне.

 

 

ARS POETICA

 

Я ослеп. Измучился. Продрог.

Я кричу из этой затхлой бездны.

Господи, я тоже чей-то бог,

заплутавший, плачущий, небесный.

 

Вот бумага. Стол. Перо и рок.

Я. (больной, седой и неизвестный)

Но умру и дайте только срок,

дайте строк и я ещё воскресну.

 

 

* * *

Вслепую, наощупь,

судьбу подбираем по слуху,

научно трактуем причуды

планид и планет.

Подводим итоги.

Как взрослые - твёрдо и сухо.

По-детски надеясь на чудо.

Которого нет.

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: