Валентина Горак «Веселые приключения на даче у бабушки»

КИКИ И МОРА

ВО ДВОРЕ

 

         Алёнка проснулась от того, что во дворе громко и радостно кукарекнул  Регул, за ним кудакнула курица, и сонно рыкнул Тим.

        В комнату зашёл Барсик, рыжий, самоуверенный, деревенский кот и запрыгнул на кровать. Ему этого не дозволялось: лапы у кота были грязные, а простыни чистые. Скрипнула полуприкрытая дверь и сквозь неё протиснулся Бим, городской пёс. Его всегда привозили на дачу вместе с детьми.

        – Ну вот, поспишь тут с вами, – проворчала Алёнка и погладила Бима по голове. А Барсику строго сказала:

       – Ты опять? А если бабушка зайдёт?

       Барсик обиженно спрыгнул с кровати и вышел из комнаты. Для него это было невыносимо: вечно гладят этого городского, а ему только: «Туда не ходи, сюда не лазь – какая несправедливость»!

       «Где же Ника»?

       Алёнка вышла во двор. Посреди двора стоял Регул, роскошный, ярко-красный петух. Повернув голову одной стороной, он строго глядел на Нику красным глазом. Ника же в свою очередь стояла перед петухом, как школьница перед строгой учительницей, испуганная и кругом виноватая. Алёнка сама боялась Регула, но сестрёнку надо было выручать.

       – А ну… кышь, – сказала она, не очень уверенно, опасной птице.

       Регул, повернув голову с тёмно-малиновым гребнем другой стороной   посмотрел другим глазом на, откуда-то взявшуюся, дерзкую девчонку. Положение становилось незавидным.

         «Где же бабушка»? – тоскливо подумала Алёнка. Нигде поблизости не было так же ни палки, ни хворостины. Вокруг девочек мирно клевали зерно куры, им было всё равно.

         Регул же царапнул острой шпорой землю, помедлил и царапнул второй. Бабушка, как назло, не появлялась. И чем бы закончилось это противостояние, неизвестно, если бы из дома не выскочил Бим.

         Даже не подозревая о затруднительном положении девочек, он радостно сделал несколько кругов вокруг хозяек, чуть не топча при этом кур.

         Куры, с возмущенным кудахтаньем, разбежались. Регул, что-то гневно высоким фальцетом кукарекнув, ретировался тоже. Он проиграл: противный пёс, такой же, как все, хоть и городской!   

       Открылась калитка и во двор зашла бабушка:

        – Баба Эла просит отвести Амфелу на лужайку и привязать её там, – сказала она внучкам. – Только умойтесь и позавтракайте.

      Баба Эла или Элеонора Марковна, соседка по даче и сердечная бабушкина подруга, в своё время была учительницей истории и очень любила античные мифы. Понятно, что когда вышла на пенсию, обосновалась на даче и завела козу, назвать она её могла только Амалфеей, как древнегреческую козу, вскормившую античного бога Зевса. Правда Амалфея в разговорном варианте скоро превратилась в Амфелу, но это не важно.  

       Кстати и соседский петух, с её же лёгкой руки, получил царское имя Регул и, как мог, его оправдывал.

    

АМФЕЛА  

 

         Умывшись и причесавшись, девочки заскочили на кухню и, убедившись, что бабушки снова где-то нет, не сговариваясь, выхватили из глубокой миски, стоящей на столе, по горячему, аппетитному, мясному пирожку и помчались к домику бабы Элы.

         Белоснежная Амалфея-Амфела стояла привязанная к забору. Большими грустными глазами она глядела на девочек. Если бы среди коз проводили конкурсы красоты, Амфела всегда бы завоёвывала звание мисс дачный кооператив «Большой урожай». Такой красивой, милой и трогательной козочкой она была. Элеонора Марковна её обожала.

        Отвязав верёвку от забора, Алёнка сказала Амфеле:

        – Ну, пошли.  

        Та же, как всякая коза, сначала поупрямилась и помотала хорошенькой головкой и, даже, показала маленькие рожки, но, как только Бим пригавкнул на неё, смирно пошла нога в ногу с девочками.

       Проходя мимо своего дачного участка, девочки услышали жалобное скуление. Ну, конечно, это Тим.

         – Надо взять Тимку, – сказала жалостливая Ника.

         – Пойдём, спросим у бабушки, – согласилась Алёнка. Ей тоже показалось несправедливым, если Тим останется.

       Получив разрешение, девочки отвязали Тима и тут же пожалели об этом. Радостный Тим так набросился на них, что девочки стали визжать и отбиваться от переполненного благодарности пса.

      Впрочем, облизав родные мордашки обеих хозяек и сделав несколько кругов по двору и ещё больше распугав кур, Тимка понёсся в открытую калитку навстречу свободе.

           Да… глоток свободы необходим даже цепным псам. И что с того, что уже вечером, он сам прибежит обратно во двор, к своей миске, и даст себя привязать на цепь. Ничего не поделаешь, потехе – час, а делу – время. И если твоё предназначение охранять дом, к этому надо относиться ответственно.

        Алёнка и Ника снова вышли за калитку и, прихватив Амфелу, направились по тропинке вглубь леса, в ту сторону, куда умчался Тим. Следом за девочками и козой, полный достоинства, шествовал Бим. Он был под впечатлением от поведения Тима. Серьёзный сторожевой пёс, а как себя ведёт? Понятно, почему до сих пор, несмотря на возраст и трудовые заслуги, его частенько уничижительно кличут Тимкой.

        Как только двор опустел, а от шумной компании след простыл, на  середину двора вышел огненный Регул. Он подошёл к рассыпанному посреди двора зерну, постоял задумчиво, клюнул одно зерно, другое и, горделиво задрав голову к небу, протяжно воззвал:

        – Ку-ка-ку… кукаре-е-еку. Это обозначало: «Наше время настало, все ко мне»!

        Стали подходить куры и, как ни в чем не бывало, клевать зерно. Появился Барсик. Прямо на глазах снова несколько раздосадованной грозной птицы, он сладко потянулся, не торопясь прошествовал вдоль всего двора и грациозно запрыгнул на забор, прошёлся по нему и спрыгнул на обратной стороне. Затем, стараясь быть незамеченным, направился в ту сторону, откуда едва доносились смех и голоса весёлой компании. Он не собирался скучать один  дома.

 

СЛОМАННАЯ БЕРЁЗКА  

 

        У маленького шалаша, сложенного из прутьев, сухих веток и одной, ещё зелёной, видимо недавно сломанной берёзки, которая, прислоненная к большому дереву, составляла основу этого, не очень надёжного, сооружения, стояли две полупрозрачные женщины в длинных, светлых одеждах, с венками из полевых цветов на головах  и утирали слёзы. Одна из них была особа с длинными рыжими волосами, довольно-таки приятная на вид, другая – черноволосая, худощавая, с решительными манерами и резким голосом.

       – Это ужасно, Кики, – говорила черноволосая рыжей, – Эти человеческие детёныши такие же варвары, как и взрослые. Да что же это происходит с людьми, они совсем разучились любить природу! Ломать живые деревья, чтобы построить это никчёмное временное жилище.

       – Но, Мора, это просто дети, да и жилище, как ты его называешь, сложено в основном из сухих веток и прутьев, – отвечала обладательница роскошных рыжих волос черноволосой.

       – А берёзка? Какой юной она была! И её сломали! А ей бы расти и расти.

       И по щекам Моры покатились слёзы:

        – Как же я ненавижу этих людей. У них даже детёныши – бессердечные и жестокие существа! Ах, сестра, не защищай их, не пытайся объяснить их поведение извиняющими всё обстоятельствами.

       В это время за деревьями послышались детский смех и собачий  лай.

       – Ты слышишь, Кики, вот они, легки на помине. Лишь бы кричать, лишь бы ломать. А где уважение к лесу, в который ты вошёл? Где благоговение? Они что, одни тут хозяева?

      – Мне кажется, Мора, ты всё-таки преувеличиваешь. Они же просто радуются: построили это жилище, которое называют то шалашом, то королевским замком, который, якобы находится на берегу далёкого и тёплого океана, и сейчас идут сюда, чтобы поиграть в прекрасных принцесс. Наивно и трогательно.

      – Было бы трогательно, если бы не было так жалко эту несчастную берёзку. Она могла бы вырасти, стать высокой и стройной и много-много лет украшать собой землю, – горестно вздохнула Мора и безнадёжно махнула рукой.

      В этот момент кусты вокруг маленькой лесной полянки, на которой стоял шалаш-замок затрещали. Сначала выскочила большая лохматая собака, потом поменьше, благородной породы. Но обе, увидев женщин, резко, со всего маха, остановились. Шерсть на загривках собак встала дыбом, и испуганные животные, скуля и поджимая хвосты, попятились обратно в кусты.

        – Исчезаем! – воскликнула Кики. И растворилась в воздухе.

      Мора подскочила к шалашу и быстрым движением передвинула березку так, что она перестала быть опорой сложенным из веток стенам сооружения. Думая, что шалаш сейчас упадёт, Мора, так же, как и Кики, стала невидимой.

         Но шалаш не упал, он остался стоять.

        – Зачем ты это сделала? – спросила Кики сестру, как только они отлетели подальше от места действия. – Ведь, если шалаш упадёт на детей…

        – Ничего с ними не случится, подумаешь, завалит сухими ветками, – беззаботно отмахнулась Мора.

 

МЕСТЬ  

 

      В шалаше кто-то побывал: всё разбросано, а куклы валялись на травяном полу и смотрели на Нику испуганными кукольными глазами.

     – Алёна, Алёна! – чуть не плача закричала Ника. – Опять эти противные мальчишки!  Прибежавшая Алёнка, она привязывала на лужайке Амфелу, поняла всё без слов.

      Собрали кукол, осмотрели. Платья у всех испачканы, надо стирать. Но сначала  прибраться в шалаше. Девочки выгребли мусор, поправили лежанки из сена. Аккуратно накрыли их старенькими покрывальцами, которые дала им бабушка, сказав при этом:

       – О-хо-хо, всё равно пора на тряпки.

      После этого не без труда вылезли из шалаша. Шалаш почему-то покосился, вход стал узким и кривым. Конечно, это мальчишки. Как же они им надоели! Пора их проучить, но вот как?

      Алёнка и Ника раздели кукол, усадили в рядок на лавке и отправились к ручью, который гордо именовался жителями дачного кооператива речкой и даже название имел: Звонка. Тим и Бим не отставали от хозяек. Когда платья уже дополаскивались в холодной, прозрачной и чистой воде Звонки, от шалаша раздались чьи-то истошные крики. Девочки посмотрели друг на друга и бросились на шум.

       Вместо шалаша на траве лежала груда веток, ещё зелёная берёзка сверху, и всё это шевелилось. Девочки испуганно застыли, а Тим и Бим залаяли.

      И вдруг у обеих собак снова встала дыбом шерсть, а куча веток сама приподнялась. И как только из-под неё появилась тёмная, лохматая голова мальчишки с испуганно-возмущёнными глазищами, а потом и вторая, со светлыми вихрами, но не менее удивлённо-испуганная, одна большая, колючая ветка вдруг сама стала летать по воздуху и бить мальчишек по этим самым головам. Как будто кто-то взрослый, но невидимый, держал её в руках и колотил проказников.

       Макся и Пакся, а именно так звали мальчишек, заорали ещё громче и стали выдираться из кучи-малы. Но ветки держали пленников, цеплялись за одежду и не давали быстро выбраться из плена. А та, которой орудовал кто-то невидимый, знай себе, колотила негодных мальчишек теперь уже по спинам. А когда появились задние места, стала бить и по ним, причём с удвоенной силой.

        Макся и Пакся, закрывая руками эти самые места, подпрыгивая и вскрикивая при каждом ударе, помчались от бывшего шалаша прочь с такой прытью, какой даже от них трудно было ожидать! 

        Изумлённые Алёнка и Ника смотрели им вслед. Виноватый Тим и раздосадованный Бим (что делается на этих дачах, хорошо хоть в городе ничего подобного нет) поскуливая, трусливо выползали из кустов. Они имели такой вид, будто бы им, собакам, самим нужны защитники. Алёнка, взглянув на них, даже руками всплеснула:

       – Тимоша, Бим, а с вами что? – удивляться и так было чему, а тут и с собаками творится что-то неладное.

         На правах старшей, Алёнка успокаивала всех: пристыженных собак, Нику, которая, как заведённая спрашивала: – Алёна, а кто их бил? – кукол, которые опять валялись под лавкой и даже, блеющую на лужайке бедную козочку, которая тоже почему-то очень волновалась там, на привязи. Потом снова усаживали кукол на скамейку и достирывали их платья.

       И только после того, как все дела были переделаны, наступило время настоящих раздумий: что же собственно произошло, как построить заново шалаш, и что за неведомая, но справедливая сила потешилась сегодня от души над этими негодными мальчишками.

 

РАССКАЗ, В КОТОРЫЙ НИКТО НЕ ПОВЕРИЛ 

 

       Но Алёнка так и не успела сделать хоть какие-нибудь выводы, потому что на поляне появились взрослые. Это были: баба Настя, бабушка Павлуши, (тот самый Пакся), Дарья Тимофеевна, мама Максима, (он же Макся), и баба Дина – бабушка Алёнки и Ники.

       За ними плелись исцарапанные, в изодранной одежде, жалкие и зарёванные Пакся и Макся. Завершал шествие всем довольный, чистенький  Ромашка, худенький мальчик, со светлыми, жиденькими, но длинными волосиками на голове и большими, ангельскими глазками во всё лицо. Первый раз в жизни он был счастлив, что не участвовал в проказах друзей.

       Ещё вчера вечером он заявил им, что вредить девочкам больше не будет, так как это не достойно мужчины. Так сказал папа. Однако сомнения оставались, и Ромашка сильно терзался, не пожалеет ли он, что не принял участие в очередной развлекательной программе, разработанной друзьями. Однако на этот раз Ромашка не жалел об упущенных возможностях.

       – Да вы посмотрите на них, Даша, Анастасия, – говорила меж тем бабушка Алёнки, – Ну как они могу побить ваших сорванцов? Они же девочки, а Ника и вовсе малышка!

      Дарья Тимофеевна с бабой Настей, хотя и не принимали на веру, что такая девочка, как Алёнка, совсем уж никого не может побить, но, в данной ситуации и сами понимали, что что-то здесь не так. Но тогда кто проучил любимого сыночка одной и ненаглядного внучка другой? Они полагали, что об этом и могут поведать им возможные свидетельницы.

     Однако, когда девочки, перебивая друг друга, глотая слова и путаясь в показаниях, дошли до места, где хворостина сама летала по воздуху, Дарья Тимофеевна с бабой Настей всплеснули руками и, повернувшись к бабе Дине, возгласили:

        – Теперь ты, Дина, понимаешь, что твои девочки тоже не хотят говорить правду? На что бабушка Алёнки резонно отвечала:

        – Так же, как и ваши мальчики, – и, подумав немного, добавила: – Или действительно… не знают, кто же всё-таки их отодрал хворостиной…

       Странный разговор долго ходил по кругу. Недоумевали все. Даже Нику расспрашивали. Но та совершенно неожиданно заявила, что мальчишек отхлестал веткой лесовик, потому что они берёзку сломали.

       Алёнка прыснула: «Вот выдумщица»! – подумала она про сестрёнку. Берёзку действительно девочки подобрали уже сломанной, когда строили шалаш. Она тогда была ещё совсем зелёная. Кажется, воткни в землю и будет расти, как ни в чём не бывало. «Но откуда Ника взяла про лесовика»?

       Взрослые тоже посмеялись и перестали донимать детей расспросами. Правда Дарья Тимофеевна всё-таки заметила:

          – Да в лесу столько этих берёз…

         И опять увлеклись разговором, в котором догадки о том, что всё-таки произошло на лесной поляне, всё больше разбавлялись отчётами о дачных достижениях и байками о жизни дачников и не только.

        Макся с Паксей, устав ждать решения своих судеб,  разыгрались с Тимом и Бимом. Девочки одели кукол в платьица. От дневной жары те быстро высохли.

        И тут Алёнка вспомнила, что хотела серьёзно поговорить с мальчишками. В присутствии взрослых это было особенно удобно. Она подошла к весёлой троице и решительно заявила, что если они сейчас же не помогут ей построить заново шалаш, то:

        – Я не знаю, что я с вами сделаю! 

        – Делать мне больше нечего, – не испугался Пакся.

        Но Макся засомневался, а Ромашка стал ходить вокруг кучи веток, прикидывая, с чего начать.

      Когда мамы и бабушки вспомнили про детей, то увидели следующее. Максим нижним концом воткнув всё ещё зелёную берёзку в землю, верхний упирал в ствол дерева, к которому шалаш был пристроен раньше. Ромашка, высунув язык и кряхтя, обматывал куском верёвки место соединения. Девочки сортировали ветки. А Павлуша ходил вокруг работающей группы и помогал советами и прямыми указаниями.

      Баба Настя сказала:

       – А пойдёмте-ка чайку попьем, сами разберутся, кто тут кого отметелил.

      Разговор, ещё недавно несколько напряжённый, сразу принял шутливую форму. И женщины весело удалились в сторону дачного посёлка, наперебой приглашая друг друга на чаёк именно к себе, потому что:  «Такое вкусное варенье вчера сварила! Рецепт? Очень простой». И уже издалека доносилось:

      – Ягоду чистишь... Я всех сажу за стол, никто не отлынивает!

 

ФАНТАЗЁРКИ

 

      – Откуда ты взяла про лесовика? – спрашивала Алёнка сестрёнку вечером, когда они уже лежали в кроватях, накрытые одеялами, поцелованные бабушкой, а сон, как обычно, сразу не шёл.

      – Мне мама недавно книжку читала. Там написано, что в лесу обязательно бывает лесовик или леший, который охраняет лес. Он и на картинке нарисован, такой лохматый,  – уверенно отвечала Ника сестре. – А зовут его… Пыхтун! – вдруг добавила она.

     – А ведь я слышала, как кто-то пыхтит, – вдруг, ни с того, ни с сего, поддержала идею Алёнка и хитро посмотрела на Нику.

     Но Ника не сдавалась.

      – А приказала ему наказать мальчишек лесная фея! – убеждённо заявила она.

      – Стра-а-а-шная кикимора! – сдавленным голосом продолжила Алёнка и, подняв над головой руки и растопырив пальцы, стала делать хватающие движения в сторону Ники.

     Ника поняла, что ей становится страшно на самом деле. Рассказ, выдуманный девочками, отделялся от них и начинал жить самостоятельной жизнью.

      – А я не хочу, чтобы была страшная кикимора, – зашептала она сестре, – Давай, кикимора станет прекрасной феей?

      Это как же? – задумалась Алёнка. И вдруг её осенило:  – А что, если у нас будет не одна кикимора, а две лесных феи. Одну как будто зовут Кики, а вторую – Мора. 

      – Хорошо! – согласилась Ника. – Мне нравится Кики. Это будет моя фея!

      – Ну, уж нет! – возмутилась Алёнка. – Я придумала, поэтому тебе пусть нравится Мора.

      – Но Мора злая, а Кики – добрая, – всхлипнула Ника.

      – Ладно, ладно, – спохватилась Алёнка. – Не хнычь, Кики будет наша общая, а Мора пусть как хочет.

        Получалось здорово, и девочки, забыв про сон, увлечённо фантазировали. И даже не подозревали, что в это самое время прямо под их окном стояли две полупрозрачные женщины в длинных, светлых одеждах и с венками из полевых цветов на головах, и, улыбаясь, смотрели друг на друга.

       – Поздравляю, сестра, – говорила черноволосая рыжей, – Ты всегда всем нравишься. Но, право, я не завидую, я рада за тебя.

      – Но, Мора, полюби людей, и ты будешь им нравиться.

      – Ах, Кики, я рада бы их полюбить, но они такие… Ты слышала, что сказала мама этого Макси? В лесу, видите ли, много берёз! Теперь ты понимаешь, почему мальчик так относится к природе?

      – А девочки просто замечательные! – парировала Кики. – И переживали, что мальчишки сломали берёзку. По крайней мере, поняли, что их наказали именно за это.

      – Ах, Кики, не напоминай мне об этой несчастной, а не то я снова приду в ярость! Лесовик бил… Пыхтун мухи не обидит, не то, что драться. Я сама отхлестала негодников, чтобы в следующий раз неповадно было губить ни в чём неповинные деревца!

 

 

     

 

 

ЗАБАВА

 

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО

 

         Утро начиналось как обычно. Регул пропел:

          – Ку-ку-реку-у-у, – и солнышко стало взбираться на небо. Ники, двоюродной сестрёнки, в спальне уже не было. Алёнка ещё полежала, припоминая, что было вчера, а что ей  приснилось сегодняшней ночью. Честно сказать, приснившееся казалось большей реальностью, чем то, что происходило вчера на речке.

        Вздохнув, Алёнка откинула одеяло и встала. Хотелось быстро закончить все утренние дела и побежать к шалашу. Что-то там сегодня творится, и на месте ли шалаш?

       Обалдевший Регул с удивлением смотрел, как свободно бегает по двору девочка, совершенно не замечая его, такого грозного. Тим преданно вилял хвостом вслед хозяйке. Отсидевшись за ночь на цепи, он снова был не прочь побегать по лесу.

       У него были некоторые сомнения, по поводу вчерашних встреч с лесными феями. Дамы весьма неприятные. Но, с другой стороны, ему, сторожевому псу, с большим опытом ночной работы, не следовало бы так реагировать. Дамы как дамы, а где-то даже правильные и справедливые. 

         Барсик лакал утреннее молоко под крыльцом дома и косился в сторону двора, оценивая обстановку. Вчера он справился со своей задачей блестяще и сегодня дремать не собирался.

        Люди и глупые собаки боятся духов природы, а коты дружат с ними. Вот и вчера, как только эти глупые мальчишки заявились в девчоночий лагерь, он догнал далеко не ушедших Кики и Мору.

        Феи, одна в хорошем настроении, другая, как всегда, печальная, прогуливались по лесу. Чтобы успокоиться после всего пережитого, они собирали цветочки, и каждая плела себе венок. Это восстанавливало нервы после общения с миром людей.

        Громкое мяуканье домашнего кота заставило обеих бросить приятное занятие и вернуться вслед за животным к шалашу. Здесь-то феи и поняли, что зловредные человеческие детёныши в их руках. Добрая Кики была против неотвратимости наказания, а вот Мора отвела душу.  

        И только Бим ни за что не желал снова идти в лес. Встреча с хозяйками леса произвела на него такое сильное впечатление, что сегодня с утра он жался по углам дома, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы про него все забыли, раз и навсегда.

       Но баба Дина начала приборку и вымела Бима во двор. А там Тим посмотрел на городского так презрительно, что Биму ничего больше не оставалось, как пойти куда все.

     Бим и вчера бежал далеко не в первых рядах в этот непонятный и опасный лес, а сегодня и вовсе  плёлся далеко позади. Собачья жизнь – вечное служение этим людям, которые всё время попадают в разные истории, а спасать их приходится им, верным псам! В общем, позади Бима шёл, а вернее гулял сам по себе, только рыжий Барсик.

      Когда до шалаша оставалось совсем немного, девочки услышали смех, крики, уханье и молодецкие восклицания. Одновременно слышен был треск дерева, и кто-то, низким скрипучим голосом, испуганно вскрикивал:

       – Ой-ой-ой! Осторожней! Ай-ай-ай!

       Алёнка и Ника остановились, прислушались, осторожно раздвинули  кусты, которые росли вдоль тропинки и… увидели трёх друзей: Паксю, Максю и Ромашку.

       На большой поляне, обрамлённой стройными молодыми берёзками, развлекались эти сорванцы. По очереди мальчишки влезали на молодые, ещё гибкие, но уже достаточно прочные деревья. Взобравшись по стволу почти до макушки, они крепко ухватывались за него руками и… с размаху, продолжая крепко держаться за верхушку, прыгали вниз.

       Бедная берёзка сгибалась до земли, но не ломалась, а пружинила. И очередной прыгун благополучно оказывался на земле. Отпускал ствол, и берёзка распрямлялась, но не до конца, а оставалась в полусогнутом состоянии. Тогда прыгун выбирал следующую, и процедура повторялась. Мальчишкам было невероятно весело. Зато берёзкам приходилось туго.

       Девочки некоторое время смотрели на забаву, не зная, как к этому отнестись. Ника прыснула, когда Макся при очередном прыжке не очень удачно приземлился. Алёнка  резко одёрнула сестрёнку. В этот момент она догадалась, откуда взялась свежесломанная берёзка, когда они строили шалаш в первый раз. Она не любила, когда что-то портили нарочно и поэтому, набравшись решимости и схватив за руку Нику, вышла на открытое пространство, так, чтобы мальчишки её увидели, и сердито крикнула:

      – А ну, прекратите немедленно, а то я пойду и расскажу, чем вы тут занимаетесь!

        В этот момент на дереве восседал Ромашка. Крепко обхватив верхушку ствола ладонями, он пружинил тело, готовясь сигануть вниз. От неожиданного окрика Ромашка вздрогнул, отпустил ствол дерева и… полетел вниз. Жёсткая посадка была неизбежна, но Ромашке повезло. Крепкий сук оказался на пути его пролёта к земле, и он зацепился за него плотно-вязанным свитером, который страшно затрещал, но выдержал.  Ромашка повис между небом и землёй, некоторое время ещё подёргал руками и ногами, делая движения пловца, пытающегося по воздуху доплыть до ствола дерева, но вдруг затих. Потому что почувствовал, что свитер, не выдерживая тяжести его тела, продолжает рваться.

        До земли было устрашающе далеко, и положение Ромашки с каждой секундой становилось всё более незавидным. Но не в лучшем положении были и девочки, к которым уже бежали Пакся и Макся, полные праведного негодования. И если бы не ощетинившийся в грозном оскале Тим, и заливающийся тонким, но нервным лаем Бим, им пришлось бы, ой, как не сладко.

     Про Ромашку забыли. А он висел на дереве, и свитер медленно расползался под тяжестью его тела. Ромашка боялся пошевелиться, чтобы не ускорить неотвратимое падение, боялся крикнуть, по той же причине, охрипшим от негодующих воплей друзьям.

     Тишина наступила не раньше того, как две девочки и два мальчика, разделённые между собой двумя собаками, устали кричать и лаять. И в ней стало слышно тонкое скуление, которое исходило откуда-то сверху. Это подавал сигналы SOS отчаявшийся Ромашка. Он висел почти вниз головой, и падение не сулило совсем уж ничего хорошего. Свитер ещё держался, но ему оставалось недолго. Позвать взрослых никто не догадывался, да они бы уже не успели. И тут Алёнка вскрикнула снова:

      – Берёзка! Пакся, Макся! Берёзка!

      И мальчишки, как сумасшедшие, бросились к шалашу. Снова раскидали его и, выдернув многострадальную берёзку из кучи веток, потащили к дереву, на котором висел Ромашка.

      Все четверо, Ника тоже помогала, упёрли ствол принесённой берёзки в дерево под Ромашкой, а тот, обхватив его уже ногами, никак не мог отцепить свитер от сучка. И как это часто бывает, порвать руками его тоже не хватало сил.

      – Да сними ты его! – заорал снизу Пакся.

       Ромашка, почти рыдая и путаясь в чёртовом свитере, стал стаскивать его с себя. Потом он сползал по стволу дерева на землю. Потом, обессиленный лежал на земле. А двое друзей и девочки смотрели на него сверху и почему-то молчали. Вокруг сидели успокоившиеся собаки. Далеко в стороне, в траве лежал равнодушный кот. Амфелы, которую девочки, как и вчера, вели на лужок и которую в суматохе забыли привязать, нигде не было…

 

ЛЕСОВИК

          Считается, что дом хозяина леса, лесовика – весь лес. Конечно же, это так. Но у каждого лесовика, отвечающего за конкретный лес, имеется ещё и своё излюбленное место. 

        Люди, которые хорошо знают лес, знают и такие места. Места, где водится леший. Нашего лешего звали Пыхтун. Он был не молод, а несколько тысяч лет не проходят бесследно ни для внешности, ни для здоровья.         Поэтому он всё время пыхтел и отдувался, ворчал, ахал и охал. А что делать, старость не радость. Но в целом Пыхтун был добр и мудр. То, что делали люди, чаще всего не нравилось ему, но он многое понимал и прощал. Но не всё. Вот и теперь Пыхтун был очень рассержен.

        «Ну как можно? – ворчал он себе под нос и одновременно как бы обращался к маленькой беленькой козочке, которую только что похитил у людей. – Просто так, от нечего делать, приносить такие страдания этим беззащитным, ни в чём не повинным деревьям?»

        Козочка мотала хорошенькой головкой с маленькими розовыми рожками и согласно блеяла.

         Пыхтун, сидя на пеньке и ласково поглаживая животное по шёлковой шёрстке, продолжал рассуждать:

        « Конечно, людям нужны и дома и мебель и обогреваться чем-то надо. И кто их за это осудит? Но из баловства…»

       И в старческих глазах Пыхтуна появились слёзы. А тонкие ветки, растущие вместо волос из головы пожилого смотрителя леса, обвисли. И даже листики на них, изображавшие кудри, (когда-то буйные, а теперь совсем редкие), совсем поникли.

       Амфеле, которая была, по молодости, ещё очень доброй козочкой, стало так жалко Пыхтуна, что она заблеяла, теперь уже сочувственно. А Пыхтун вдруг словно опомнился:

      «Зачем я привёл тебя сюда»? – спросил он то ли козочку, то ли себя.

        Вообще-то лесовик был равнодушен к домашним животным. Изредка он уводил коров в чащу, чтобы полакомиться молоком, но потом, правда, позволял людям находить их. Козочка же была такая юная, милая и так далеко убежала от девочек, что лесовик сначала захотел  проучить глупышку, но вдруг понял, что она его очаровала. И он решил ни за что не возвращать её людям.

       «Оставлю у себя, – решил лесовик, – лесные звери не посмеют её тронуть, вот и пусть пасётся на сочной травке и радует моё сердце своей красотой!»

 

ПОИСКИ

 

       Алёнка сидела в траве, обхватив голову руками и едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Ника от усталости тихо ныла. Но как-то ненастойчиво. Она понимала, что если сильно надоесть, то с ней управятся быстро: перестанут брать с собой и – всё! Сидеть ей на даче возле бабушки до осени. 

       Вокруг девочек стояли мальчишки и собаки, усталые и вымотанные до предела. Был уже полдень, хотелось есть. Лес был прочёсан вдоль и поперёк, но коза, как сквозь землю провалилась. Что делать? Возвращаться в посёлок и сознаваться взрослым, что потеряли Амфелу? 

        – Ну, вот что, – как всегда за всех решил Пакся, – расходимся по домам, едим и собираемся здесь! А там опять, может, поищем… если сама не найдётся.

       Но Амфела не нашлась. Поэтому в полдень собрались у раскиданного снова шалаша. Нет, этому шалашу определённо не везло. Но детям было пока не до него.

        И тут отличился Макся. Он вспомнил, что у их родственника, дяди Вити, что живёт в Луговом, в прошлом году пропадала корова.

        – Так вот, нашли её в лесной чаще, – вспоминал Макся. – А тётя Лена, жена дяди Вити, уверяла, что её туда леший заманил, чтобы молока попить.

        – Да, ну? – не поверил Ромашка.

        – Баранки гну! – настоял на своём Макся. – Её, когда привели, это… вымя… было пустое. Так сказал дядя Витя.

        При слове «вымя» все переглянулись и как-то неловко заулыбались, а Алёнка гневно шикнула:

        – Ты что? – и показала на Нику.

        Ника поджала губы и приняла независимый вид:

        «Будто я не знаю, что такое «вымя», – подумала она, но вслух ничего не сказала.

        – Так, все за мной! – развеял обстановку Пакся. – Я знаю дорогу в чащу, мы с отцом туда за грибами ходим.

       Дело в том, что отец Пакси заядлый грибник и, по части лесных даров, великий знаток. Но в городе у него работа, и он появляется на даче  только на выходные. И сразу же идёт в лес! И всегда с сыном.

       Кроме того у отца Пакси имеется хобби. Он собирает различные коряжки и веточки и мастерит из них причудливые и страховитые фигурки, которые потом щедро раздаривает друзьям и знакомым.

      Но у него твёрдое убеждение, что нужные коряжки не водятся близ человеческих поселений. И искать их надо исключительно в самых дремучих и непролазных чащобах. Именно поэтому отец и сын ходят за коряжками, будущими произведениями искусства, а заодно и по грибы-ягоды, в самые дальние уголки леса.

       Одним словом, дети и собаки, без малейших сомнений, двинулись на поиски чащи за таким многоопытным и знающим проводником, как Пакся.

 

ГДЕ ВОДИТСЯ ЛЕШИЙ

 

        Просто удивительно, как быстро вся компания очутилась, в самом что ни на есть непролазном и дремучем лесу. Он как-то незаметно, исподволь окружил их. Огромные, покрытые мхом исполины обступили детей и не давали проходу. Высохшие стволы упавших деревьев, обросшие мхом и сухими древесными грибами, легли поперёк дороги. Впрочем, какие дороги, тропинок и тех не было, в какой-то момент они все куда-то исчезли.

        Но дети продолжали переползать через упавшие деревья, продираться сквозь колючие кустарники и густую паутину, пока Ромашка не запнулся о покрытую мхом кочку и не упал под очередную валежину, больно ударив об неё руку и подвернув под себя ногу. Все подтянулись к нему и остановились.

        Куда они идут, что ищут? И как можно в этой непролазной чащобе найти маленькую козочку, особенно, если её сюда заманил леший?

        Эти вопросы один за другим невольно стали приходить в головы детям. Они переглянулись, и все посмотрели на Паксю. А тот оглядывался по сторонам. Он не узнавал места, в которые они так часто наведывались с отцом. Тот лес был приветливым и добрым, и в нём водились те самые необходимые отцу коряжки. Этот же казался мрачным, злым и внушал настоящий страх.

        – Алёна, где мы? – послышался испуганный шёпот Ники.

        – Ты куда нас завёл? – тут же переадресовала вопрос, кому следует, Алёнка.

        – Давай выводи! – твердо предложил другу Макся.

        – Да ладно вам, – успокоил всех Пакся. – Тропинка же тут, недалеко. Идите за мной, испугались уже все! – добавил презрительно и стал переваливаться через ту самую деревину, на которую только что налетел Ромашка.

        – Ты куда? Мы же с той стороны пришли! – громко удивилась вслед проводнику Алёнка и, когда тот оглянулся, показала в противоположную сторону.

        Пакся гневно оглядел девочку, сказал: – Без тебя знаю! – перевалился через деревину обратно и пошёл в направлении, указанном этой всезнайкой. Они действительно пришли оттуда.

        Алёнка крепко взяла за руку Нику и потянула её вслед за Паксей. Замыкал шествие Макся. Ромашка, качая руку и прихрамывая на ногу, плёлся далеко позади всех. Рядом с ним понимающе вертелся только Тим. Он, городской  пёс, волею судьбы попавший в эти дикие условия, тоже страдал от человеческой глупости и легкомыслия.

       Бим носился впереди всех и вёл себя (с точки зрения Тима), как всегда, недостойно. Он суетился, требовательно лаял,  даже подскуливал, отбегал всё время куда-то в сторону, словно звал детей за собой. Но они не реагировали, им было не до него, они искали тропинку, которая должна их вывести к дачам.

        Тропинка не появлялась. А идти становилось всё труднее. Мох был мягким и лежал толстым слоем. Дети брели по нему, словно по глубокому снегу. Деревья стояли такой плотной стеной, что в лесу были как бы сумерки. И это чуть за полдень.

        Нику всё чаще приходилось перетаскивать через валежины и, так как Алёнке одной это делать было уже не под силу, ей помогал Макся.  Пакся впереди прокладывал путь.

        Ника уже откровенно ныла. И если поначалу на неё прикрикивали: – Да замолчи ты, я что тебе сказала! – то теперь просто молча тащили ребёнка, подхватив с двух сторон под руки. Все были напуганы, все понимали, что заблудились, но никто не хотел ни остановиться, ни произнести этих двух страшных слов:

         – Мы… заблудились!

        Ромашка мужественно переносил боль в руке и ноге. Когда Алёнка и Макся совсем выбились из сил, он даже порывался помочь им тащить обессилившую Нику. Он знал, что друзьям надо помогать, так учил его отец.

        Но рука ещё сильно болела, ему трудно было удерживать девочку на весу, и Макся, помучившись с ним и Никой некоторое время, рявкнул на Ромашку:

        – Да иди ты уже… впереди!

        И Ромашка потащился вслед за Паксей. Хоть дорогу утаптывал, да кусты раздвигал, где они росли особенно густо. А Алёнка, которая сначала обрадовалась, что вот сейчас отдохнёт, снова подхватила Нику с другой стороны.

         Силы детей были уже на исходе. Исцарапанные, обессилевшие от борьбы с лесом, задавленные всё ближе подступающим страхом, они были готовы в любой момент упасть на этот чёртов мох, чтобы больше никогда уже не подняться. Но именно страх не давал им пока этого сделать. А ещё Пакся: он шёл и шёл, периодически оглядываясь на друзей и покрикивая:

         – Сейчас выйдем, не отставать, да знаю я эти места!

         И вдруг что-то случилось. Пакся, как вкопанный, остановился и истошно заорал:

         –  Я же говорил! Ну, вот же… места! Знакомые…

         В тот же момент, Ромашка, следовававший сразу за Паксей, рванулся вперёд, запнулся о покрытую мхом кочку и со всего маха залетел под ту же самую валежину, под которую уже залетал пару часов назад! 

         Подтянувшиеся на радостные крики Макся и Алёнка с Никой какое-то время молча смотрели на знакомую деревину, под которой всё так же, но ещё громче, стонал Ромашка. Ника затихла, зато чуть не заскулила Алёнка. А потом ноги у всех подкосились, и дети  упали в мягкий, как перина, мох. 

        Сколько времени прошло, никто не знает. Но первым подал голос  Макся:

        – Пакся… Павлуха! – позвал он. – Что будем делать?

        Сначала было молчание, потом сопение, потом недовольный голос Пакси произнёс:

        – Что, что, вставать надо, так до вечера долежимся.

         Может, мы с тобой одни пойдём? Выйдем к дачам и приведём с собой взрослых.

        – Я не останусь, – послышался стонущий голос Ромашки.

        – Как ты пойдёшь? Ты же плечо ударил и ногу опять подвернул ту же самую. И с девчонками надо кому-то остаться. Они одни забоятся.

        – Мы тоже не останемся! – послышался решительный голос Алёнки. – Ника, вставай! Ишь, чего выдумали, бросить нас здесь!

        – Тогда все встаём! – снова взял ситуацию в свои руки Пакся. – И не ныть тут мне, а то оставим посреди дороги.

       Пакся явно отдохнул. Отдохнули и остальные. Но теперь плох был Ромашка.  Едва он встал на ноги, как тут же вскрикнул от боли и снова сел на землю. Идти он не мог! Но и не оставлять же его здесь?

        Наступила тишина. Беспомощная и безнадёжная. Теперь уже хотелось скулить всем. К тому же подступал голод. Об этом снова заявила Ника:

        – Алён, я же есть хочу, – испуганно прошептала она и замолчала.

        И только Пакся водил своим противным носом по сторонам.

       «И что принюхивается вечно», – раздраженно подумала Алёнка. А Пакся сказал ни с того, ни с сего:

       – Кажется, дымом пахнет… с той стороны несёт, – и торопливо полез через валежину.     

      А вскоре из-за деревьев послышал его восторженный рёв:

      – Сюда, все сюда, избушка!

 

ЛЕСНАЯ ИЗБУШКА 

 

        Алёнка перетаскивала через деревину Нику, а Макся – Ромашку. Потом до самой избушки тащили, каждый своего, на себе. И что они попёрлись прошлый раз в другую сторону?

       В избушке жил дедушка, седой и приветливый. Он всё время ахал и охал. Посреди полянки горел костёр. Недалеко от костерка стоял стол, сделанный из половины ствола, перевернутого плоской стороной вверх. С обеих сторон стола были положены стволы по тоньше. На столе дымился самовар!

       Взглянув на него, исследователи лесных чащоб почувствовали такой голод, какой не испытывали ещё никогда в жизни.

       – Алёна, я же есть хочу! – уже громче заныла Ника. И Алёнка обратилась к приветливому старичку:

       – Дедушка, а у вас не найдётся чего-нибудь поесть? Вот, ребёнок хочет, – показала она на Нику.

      – Ну отчего же не найдётся, найдётся, – заохал старичок. – Правда, у меня только грибы, да ягоды…

      – Ну и хорошо, мы и их с удовольствием поедим, – обрадовалась Алёнка и гордо оглянулась на мальчишек:

      «Вот чтобы они без меня делали? Голодными бы остались!»

       А старичок встал с лавки и, охая и бормоча что-то себе под нос скрипучим голосом, пошёл к избушке. В глазах детей запрыгали банки с вареньем и грибами. Но старичок вышел не с банками, а… с корзинками.

        Вот вам по корзинке, идите, в лесу много и грибов и ягод. Принесёте, грибы пожарим, а ягоды так поедите.

        Голод не тётка. Не смотря на усталость, Макся, Пакся и Алёнка взяли по корзинке и потянулись в лес. По дороге Алёнка вспоминала, где она могла слышать эти «аханья и оханья». Ника и Ромашка остались около избушки. Старичок собирался осмотреть ногу у Ромашки.

        Удивительно, но лес вокруг лесной избушки был совсем не таким, по которому дети ещё недавно ходили. Он был светлым, со стройными высокими деревьями, кустами малины, красными от ягод, и множеством белых грибов, которые росли всюду под ногами, да так, что пройти было невозможно.

        Сначала дети побежали к малиновым кустам. Ягода была крупная, сочная и такая вкусная, что от неё невозможно было оторваться. Но едва первое чувство голода было утолено, Алёнка вспомнила про Нику:

        – Мы тут объедаемся, а Ника с Ромашкой голодные сидят! – тут же призвала она к совести мальчишек. – А ну, набирайте в корзины, хватит уже в рот класть! Или идите по грибы.  

       Всё-таки увлекательное это занятие – собирать грибы и ягоды, когда их так много и все они: грибок к грибку, ягодка к ягодке! Корзины набирались быстро. Пакся подрядился относить их к избушке. Старичок давал всё новые.

       Наконец дети, набрав по последней корзине, вышли сами к избушке. Картина, которую они увидели, была отрадной. На поляне, недалеко от костерка полукругом были наставлены ни одна, ни две, а… бесчисленное множество корзин с грибами и ягодами.

        На костерке, на углях, в большой сковороде жарились грибы. От них исходил невероятно вкусный аромат. На столе, в глубокой деревянной миске горкой была насыпана ягода, сверху обильно политая мёдом. А в большом, пузатом самоваре пыхал вкусно пахнущий лесными травами чай.

        В общем, пир получился на славу. Даже не хотелось уходить. Но старичок, едва дети насытились, сам напомнил им о том, что скоро вечер, а до дома надо ещё успеть добраться. Показал он им и дорогу:

        – Идите вот по этой тропинке, да никуда не сворачивайте, – указал он направление и, хитро прищурившись, добавил: – Ягоду-то с грибами забирайте.

        – Не, спасибо, – легко отказалась Алёнка. – Это мы вам насобирали. Вам-то самому, наверное, уже трудно по лесу ходить? А мы потом себе ещё наберём. Мы теперь место знаем.

       Старичок, очень довольный, всё-таки уговорил их взять хотя бы по небольшой корзинке грибов. Алёнке с Никой при этом дал корзинку с малиной. Ещё раз объяснил, что с тропинки никуда не надо сворачивать, и тогда она приведёт прямо к дачному посёлку и отпустил детей.

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ 

 

       Как только дети распрощались с приветливым старичком и пошагали в указанном им направлении, откуда-то появились Тим и Бим. Дети увидели собак и оторопели:

        – Здравствуйте вам, а вы откуда? – на правах хозяйки, обратилась к животным Алёнка. Но собаки ничего не ответили. Хотя, пожалуй, и подумали:

       «А что с вами делать, грибы ваши с ягодами есть? Уж скорей бы до дому добежать. А там… миски, полные!»

       Алёнка, Ника, мальчики, собаки весело шагали (и бежали, разумеется) по тропинке  домой. И как они с неё сбились?

       «Вот повзрослеете и научитесь понимать животных, тогда и удивляться перестанете, – думал раздражённо Тим. – Я бы и сам вас вывел, если бы шли за мной, а не бегали бестолково по лесу».

       Ромашка даже не хромал. Пока Алёнка с мальчишками собирали грибы с ягодами, старичок приложил ему к ноге распаренную траву, и нога, как не болела. И рука тоже. К ней он тоже траву прикладывал.

       А вот и берёзовая рощица со свитером Ромашки, всё ещё болтающемся на той самой берёзе. Начинало смеркаться. Надо успеть добежать до посёлка.

       – Как бы не попало, что поздно возвращаемся, – предположила Алёнка и…  не ошиблась.

       Потому что от посёлка, из леса, от речки к ним бежали бабушки, мамы, папы и прочие жители дачного кооператива. Отовсюду слышны были радостные возгласы:

       – Нашлись! Вот они! Слава богу, хоть стемнеть не успело.

       И тут Алёнка вспомнила про козу.

       – А ведь мы Амфелу так и не нашли, что я скажу Элеоноре Марковне? Вон она, бежит тоже, – сетовала Алёнка Ромашке, который, втянув голову в плечи, ждал своей участи, печально обвела взглядом полянку и… увидела Амфелу! Козочка, как ни в чём не бывало, стояла на том месте, на котором они с Никой её утром оставили, и пощипывала травку.

       «Нет, вы посмотрите, мы весь лес облазили, а она стоит тут, травку щиплет», – успела подумать Алёнка, и, в следующий миг была заключена, вместе с Никой, в горячие и мокрые от слёз, объятия бабы Дины.

 

ЧТО БЫЛО ПОТОМ 

 

       Их даже не наказали. Никого. От радости, что нашли. Когда немного отлегло, навели спрос. Ну и сами рассказали.

       Оказывается, как только дети отправились на поиски козы и приключений, Барсик, полежав ещё немного на зелёной травке – а куда торопиться – встал, не спеша потянулся и пошествовал домой.

      Баба Дина привыкла, что, как только уходили из дому девочки, исчезал и кот. А как только девочки возвращались, появлялось и животное.

       Появление кота без девочек не могло не насторожить бабу Дину. Но она знала, что внучки на речке у шалаша, а где им ещё быть, поэтому отмахнулась от тревожных мыслей и занялась своими делами.

       Однако, кот всё время находился в поле её зрения. Он настырно сидел напротив неё то на кухне, где она мыла посуду, то во дворе, где она развешивала постирушки.

       И каждый раз, при взгляде на кота, баба Дина опять возвращалась мыслями к девочкам. Но когда кот стал настойчиво тереться об её ноги, а день покатился на вечер, баба Дина решительно пошла в сторону шалаша – проверить, всё ли там ладно.

       Каков же был её испуг, когда на берегу речки она обнаружила разрушенный шалаш, будь он неладен, и не увидела внучек. Конечно же, была поднята тревога. А когда не досчитались ещё троих детей, поднят был весь посёлок.

      Допрашивали и детей. Они рассказывали, но не всё. Например, никто  не проговорился, что отправились в лес на поиски Амфелы. Это было бы глупо!

       Во-первых, Амфела прекрасно нашлась, потому что никуда не терялась. Во-вторых, что они, дураки, сознаваться, что из-за козы, специально попёрлись в самую чащу леса, да ещё Нику с собой потащили. Да их бы после этого до конца лета из дачных оград не выпустили.

      Но вот то, что они набрали грибов с ягодами, вот же они, корзины, это их должно было характеризовать исключительно с положительной стороны.

      Взрослые долго и оторопело изучали содержимое корзин, смотрели на детей и даже ощупывали их. Дело в том, что ни малины, ни белых грибов ещё не могло быть ни под каким видом. Начало лета! Ну, какие вам «белые» и какая малина?!! Но они были: и грибы, самые что ни на есть «белые», и малина, крупная, красная, сладкая! Некоторые ягоду пробовали, некоторые опасались.

      После настойчивых просьб рассказать всю правду, Алёнка не выдержала и честно призналась про лесную избушку, которая недалеко отсюда, и про доброго, старенького дедушку лесника. Даже мальчишки подключились и помогали вспоминать подробности.

     Но баба Настя с Дарьей Тимофеевной, как и в прошлый раз, только руками замахали, вымолвили недоумённо:

      – Как же, добьёшься от них правды, – прихватили своих мальчиков, причём вместе с грибами, и пошли по домам.

      Было уже поздно, а для их недоверия имелись веские основания. Никакой лесной избушки и тем более лесника в округе не могло быть, потому что не было никогда! Вскоре разошлись и остальные.

 

А ЧТО БЫЛО?

 

     А было вот что. Как только дети покинули полянку с избушкой и изобилием лесных плодов, на ней, прямо из воздуха, появились две женщины, рыжеволосая и черноволосая. Они улыбались приятному старичку, который на их глазах превращался в лешего Пыхтуна. Он тоже, как ни странно, был доволен.

    – Ну, всё, Пыхтун, козочку мы доставили на место, травку там щиплет. Так что угощай чайком с малинкой! – весело проговорила Кики.

    – И жареными грибочками! – добавила Мора. – Что-то ты поторопился с белыми, да и с малинкой тоже.

     – Пыхтун хитро посмотрел на обеих фей и, подняв заскорузлый палец, как будто выструганный из деревяшки, загадочно произнёс:

     – А вот пусть подумают…

     Кто должен был подумать и о чём, Пыхтун не уточнил. Зато пригласил Кики и Мору откушать чайку. На столе, в сковородке, вкусно дымилась новая партия жареных грибочков, а в миске была насыпана с верхом ягода малина.

     – А ребятишки-то, – хвастался Пыхтун, – Вон мне сколько нанесли и отказывались с собой забирать: – Мол, «мне-то самому трудно по лесу ходить». Едва уговорил по корзинке взять, – и, вздохнув, добавил: – Поэтому и козочку вернул. Хоть и жалко!

     – Да не печалься ты, хорошие ведь ребятишки, – сочувствовала Пыхтуну Кики, намешивая медок в чай.

     – Ах, добрый ты леший, Пыхтун, – противоречила, как обычно, Мора, подхватывая деревянной ложкой жареный грибочек. – Забыл, как ахал да охал, когда они берёзки ломали?

     – Но ведь не сломали на этот раз, – возражала добродушно Кики, лакомясь ранней малинкой.

     А Пыхтун кивал им обеим согласно головой и отшвыркивал с деревянного блюдечка пахнущий лесными травами душистый чай.

 

 

МАЛИНОВОЕ

ВАРЕНЬЕ

 

БУТЕРБРОДЫ СО СЕЖИМ ХЛЕБОМ

 

     Алёнка проснулась от запаха малинового варенья, который шёл с кухни. Как потом говорила баба Дина соседкам:

     – Не поверила, пока не сварила.

     Труднее было с грибами. Жарить и есть сразу их опасались. Дарья Тимофеевна, баба Настя и даже, Лика Вадимовна, мама Ромашки, талантливый физик и дама с современными взглядами, дружно решили грибы замариновать. Уксусу налили от души, но пробовать что-то не спешили.

      Алёнка же, вспомнив, как вчера уплетала ягоду прямо с куста, подскочила к столу, налила стакан молока, взяла ломоть свежеиспечённого хлеба, полила его с ложки ещё тёплым вареньем и принялась вкусно есть. К ней присоединилась Ника. А вскоре вошла бабушка и стала смотреть на девочек.

       – И много там ягоды? – через некоторое время спросила она.

       – Ой, всё усыпано! Мы сегодня опять пойдём, – торопясь и чуть не проглатывая язык и оттого проглатывая слова, затараторила Алёнка. Но, взглянув на Нику, которая вообще не могла говорить, потому что рот был набит, неожиданно добавила:

      – Только без Ники, её туда трудно тащить.

       Ника поперхнулась, с трудом прожёвывая хлеб, выдавила: – Ну и ладно, я тогда без вас пойду! И не через чащу, как вы, дураки, а по дедушкиной тропинке, – и обиженно улетела во двор.

     «Ну, мы тоже по тропинке» – подумала Алёнка и покосилась на бабушку.

     – А пойду-ка я с вами, посмотрю на эту малину, – задумчиво протянула та и пошла к Элеоноре Марковне.

      «Ну и пусть посмотрят, – мысленно согласилась Алёнка, – А то не верят».

 

ТРОПИНКА, КОТОРАЯ ИСЧЕЗЛА 

 

     Часов в десять утра на опушке леса собралась толпа народу. Пятеро детей, две бабушки, две мамы, две собаки и Элеонора Марковна с Амфелой. Все были, на всякий случай, с корзинками.

      – Ну, показывайте, где тропинка? – сказала баба Настя, строго взглянув на внука Павлушу и торжествующе – на всех. Она одна была без корзинки.

     – Да, пожалуйста! – дёрнулся Пакся, и пошёл было, как обычно ходил с отцом за коряжками. Но и тут Алёнка напомнила горе проводнику, что из лесу они вышли: «Где вы вчера с берёз прыгали».

     Вернулись к берёзкам и стали крутиться на месте. Никакой тропинки, кроме той, что вела к шалашу, не было! Дети носились друг за другом, спорили,  ссорились, пока женщины не прикрикнули на них. А баба Настя, безнадёжно махнув рукой, устало произнесла, обращаясь к двум мамам и бабушке:

      – Ну, вот что, дорогие мои, надо вести детей к Азалии!

      Заявление прозвучало, как гром с ясного неба:

      – К кому?!! – не поняли все, и Элеонора Марковна к ним в придачу.

      – А к тому: порчу с детей снимать надо! Ну, вы сами посудите, откуда у детей грибы? А ягоды?

      – А что, грибы? – спросила Лика Вадимовна и неуверенно добавила: – Мы уже пробовали…

      – Как, грибы ели? – воскликнули все, кроме бабы Дины.

      – И, как видите, живы. Вкусные, язык проглотишь!

      – Что проглотишь? – не поняла сразу баба Настя, и тут же, придав лицу  трагическое выражение, возгласила: – А я что говорила? И не то ещё будет!

     – Да что такого? – продолжала перечить Лика Вадимовна. – И не поведу я никуда ребёнка. Азалия же колдунья. В городе, в газетах объявления даёт: в седьмом поколении, видите ли! Я, конечно, не верю, но психику ребёнку калечить не позволю, потом ищи психотерапевта!

     – А кто порчу снимет, психотерапевт твой? – неожиданно перешла на сторону бабы Насти Элеонора Марковна. – Мне, конечно всё равно, дети не мои, но Лика, пойми, ну какие «белые» сейчас? Не только «белых», никаких грибов ещё нет! А малина? Ты хоть к кустам подходила у себя? Смотрела? Я вчера любовалась…

      – А варенье-то – прекрасное! – задумчиво обронила баба Дина. – Вылить что ли? Дети та-а-ак уминали утром с хлебушком. Хлеб я свежий испекла. Та-а-ак это вареньецем поливали – за уши не оттянешь!

      И тут все повернулись к бабе Дине:

      – За что не оттянешь?   

      Теперь уже кричали, горячились и почти ссорились взрослые. Гвалд стоял такой, что стали подтягиваться другие обитатели дачного кооператива. И сугубо личное дело четырёх семей постепенно становилось делом всенародным.

 

У НИХ ТАМ, В ЛУГОВОМ

 

      Ничего удивительного, что про детей больше не вспоминали. А те долго ещё метались по лесу в поисках исчезнувшей тропинки. Наконец, устали и разошлись по домам. Но вечером, как по команде, потянулись к  разваленному вчера шалашу.

      Восстанавливать его не хотелось. Головы были заняты другим: куда исчезла тропинка и как найти то место с ягодами и грибами. Вечерело. Дети сидели возле кучи веток, под названием «бывший шалаш» и молчали.

     – Там же можно столько набрать! – первый подал голос Ромашка. – Потом бы всё лето не париться.

     – И дедушка такой хороший, – пискнула Ника.

     – А может через чащу? Завтра с утра? – осенило Паксю. – А что, я дорогу знаю.

     Алёнка испуганно замотала головой:

     – Ну, уж нет, я – не пойду! – отказалась она, и почему-то добавила: – С Никой.

     – А я и без Ники не пойду. – вдруг сделал заявление Макся.

     Это было неожиданно. Все повернулись к нему и почти хором спросили:

     – И почему?

     – Боишься, что ли? – предположил храбрый Ромашка.

     – Даже я бы пошла, если бы не Ника, – съехидничала Алёнка.

     Пакся молчал. Он не верил, что друг трусит.

     – А вы что, сами не понимаете?

     – А что понимать-то?

     – Да говори уже! – угрожающе надвинулся Пакся.

     – Вот я и говорю, – загадочно начал Макся, – У дяди Вити, в Луговом, случай был, он сам рассказывал. Я просто вспомнил сейчас.

     – Про корову, что ли? – опасливо пискнула Ника?

     – Про какую корову, малявка? Вот как дам сейчас, чтобы не умничала!

     – Я тебе дам! Сам полетишь вверх тормашкой! – бросилась на защиту сестрёнки, вспыхнувшая от возмущения, Алёнка.

      – Тихо все! – навёл порядок Пакся и, повернувшись к Максе, твёрдо предложил: – Рассказывай!

      – А что вам рассказывать, если всё равно не верите? – заломался Макся, но быстро начал: – Ну, у них там, в Луговом, у тёти Нади, дяди Витиной сестры, муж был, дядя Коля. Так вот, тётя Надя рассказывала, что дядя Коля вечно чертыхался, ну и ещё хуже.

      – Что делал? – не поняла Ника.

      – Нехорошо выражался. Не перебивай, малявка! А тётя Надя была набожная и всё время твердила ему, что чёрта поминать нельзя, а то он явится.

      – Кто явится? – снова встряла Ника.

      – Да тише ты! – зашикали на неё уже все.

      – Ну, чёрт такой, с рогами и копытами, не знаешь что ли? – быстро объяснила сестрёнке Алёнка.

       – Ещё раз перебьёт, рассказывать не буду! – пригрозил Макся и продолжил: – А дядя Коля каждый раз ей обещал, что чертыхаться больше не будет, а сам снова: «Иди к чёрту, да чтоб тебя черти взяли» и всякое такое. А тётя Надя не отставала, и дяде Коле так надоела, что он возьми и брякни: 

       – Да пусть меня леший забодает, если я ещё хоть раз чёрта помяну, – и добавил: – Чёрт с вами! А тётя Надя потом рассказывала:

       – Этой же ночью проснулась я уже почти под утро, а Николая – нет! Я – туда-сюда, а он, как сквозь землю провалился. Так вот, его потом всем селом искали и нашли в лесу, у чёрта на куличках. Весь такой, как будто по нему стадо коров прошло. Но живой, правда.   

        А после он уже сам вспоминал: 

         – Вышел я среди ночи во двор… луна на небе! Два шага сделал и – как потерялся. Ничего не понимаю, где я. Оглянулся назад: ни двора, ни дома!  Посмотрел вперёд, а я в лесу, да ещё в какой-то глухомани.  До утра колесил, а перед рассветом вышел к речке. На берегу кто-то маячит. Я подошёл, спросить, где я, что за местность. Смотрю… а это – корова! Морда – коровья, рога, а сидит, как человек. Задние копыта в реке мочит, передние, крест накрест, на животе сложила.

         На этом месте Ника прижалась к Алёнке и задрожала. Той тоже стало не по себе. И даже Ромашка с Паксей напряглись, хотя и делали безразличный вид. Зато Макся наслаждался явным впечатлением, производимым на слушателей.

          – Садись, – говорит корова, – нагло вещал Макся. 

          – Я, – продолжал дядя Коля, – Как стоял, так и сел. Меня такой мороз продрал, что скажи она: – «Топись» – я бы утопился! А она говорит:

          – Опусти ноги в воду.

          Ну, я залез ногами в воду, сижу. А она:

          – Что же ты, Николай, обещал не чертыхаться, а сам? Я ей:

          – Да чтоб меня! И – аж ладонь ко рту прижал. А она:

          – Ну, не обижайся. И приказывает:

          – Иди!

        Я из воды ноги вытащил, и – ходу. А она тоже из воды копыта вытянула, и за мной. Я – что есть духу от неё, а она не отстаёт. В общем, гоняла меня – светать начало. Понял я, что не убежать мне от той коровы. Прижался к дереву какому-то, а она меня и ну бодать. Я сознание потерял. Сколько пролежал, не знаю, пока вы нашли.

        Дядя Витя говорит, что дядя Коля после этого долго молчал. Потому что нормально разговаривать не умел, а чертыхаться боялся. Через месяц только смог рассказать, заикаясь, замолкая на каждом слове, и прижимая руки ко рту, что с ним приключилось.

        Макся замолчал. Девочки медленно успокаивались. Ника, плотнее прижавшись к старшей сестре, прошептала:

       – Я же говорила, про корову, – и закрыла голову руками.

       – Не про корову, а про лешего! Леший может кем угодно прикинуться, даже человеком! Поняла, ма… – вдруг запнулся на полуслове Пакся. Замерли и остальные, потому что вспомнили про дедушку на заимке. А ещё вспомнили про «мороз по коже», который «продрал» дядю Колю. Потому что этот мороз, кажется, «продирал» сейчас их!

        Вечерело, приятной прохладой несло от реки. От кустарников и деревьев протянулись длинные тени. Детям показалось, что они сейчас дотянутся до них, схватят и  утащат… да хотя бы на эти самые «кулички». А ещё кто-нибудь ужасный из леса выйдет… и тогда…

       – Алёна, я домой хочу! – вскрикнула Ника.

       Алёнка вздрогнула, но удержалась. Было бы унизительно показать так явно страх перед мальчишками:

       – Ну, иди, если хочешь! – шикнула она на сестрёнку. – Мы трусишек не держим.

       – Я не боюсь, мне холодно, – соврала девочка. Немного помолчала и не уверено добавила: –  Нам-то чего бояться? Наш-то леший – добрый! Правда, ведь?

       Все переглянулись. Над поляной нависла тишина. И эту тишину, вдруг, разорвали воющие звуки, от которых дети подскочили и чуть ли не хором завизжали от накатившего волной ужаса! Правда, уже в следующий миг, до них всё-таки стало доходить, что звуки имеют совсем не мистическую природу, идут от речки и напоминают звук работающей бензопилы.

       И вот тут стыдно стало мальчишкам. Зато не подали виду девочки. И все вместе бросились смотреть, что там, у речки, происходит.

 

ДРЕВ  

 

        Вы думаете, что проблемы бывают только у людей? Как бы не так. Сколько угодно их и у лесных духов. Особенно в последние времена, когда люди перестали с уважением относиться к природе.

        Кики, Мора и Пыхтун, как обычно, попивали чаёк на знакомой нам полянке в угодьях лешего и вели приятную беседу. Болтали они о людях, точно так же, как люди порой болтают про них. Только если люди поминают леших и кикимор с затаённым чувством страха, то духи о людях беседуют со смешанным чувством сожаления и недоумения:

       – Всё-таки странные они, эти люди, – рассуждала Кики, прихлёбывая с блюдечка чаёк с малиновым вареньем. Варенье наварил Пыхтун из той самой ягоды, что натаскали ему Алёнка с мальчишками. Получилось – за уши не оттянешь! – Придумывают про нас всякие небылицы. Взять хотя бы Азалию. Решила, что мы должны ей служить: «Духи явитесь, духи явитесь!» А эта история с коровой? Смеяться некому! – Кики посмотрела на Мору: – Правда, сестра?

        Мора, как обычно предпочитала грибочки. Тоже ещё те самые. Пока она тянулась за очередным и обдумывала, что ответить сестре, на полянке появился… Древ, дух всех деревьев в этом лесу и друг лешего Пыхтуна. Проживал Древ в дубе, самом древнем дереве в этом лесу, который рос как раз на берегу речки Звонки, недалеко от шалаша девочек.

        Бедный дух был так расстроен, что чуть не плакал. Его усадили за стол и долго отпаивали чаем. Наконец он немного успокоился и поведал печальную, но обычную, в наше время, историю о неблагодарных людях, которые бессердечно относятся к природе.

       – Строят мосток через Звонку,  –  жаловался Древ друзьям, – Сенокосные угодья у них на другой стороне, так им хочется переходить речку, не замочив ноги. Ну, мосток и мосток, стройте на здоровье. Но у них, видите ли, план, по которому этот мосток выходит прямо на мой дубочек, который они и собираются спилить! А науськивает их на это ваша Азалия!

       – Да с чего же это она наша? – тут же отреагировала Мора. – Мы с нею родня, что ли?

       – И как науськивает? – полюбопытствовала Кики.

       – Уговаривает людей спилить мой дубок! Злая она на нас, что мы ей не служим, да ещё и посмеиваемся над ней.

       – А с чего это мы должны ей служить? – изумилась снова Мора. – Она что, заключила с нами договор? Да она вообще с нами ладить не умеет. Нас  задабривать надо, а она, знай, приказы отдаёт.

       – Договор не договор, а дубочек мой люди спилят!

       – Да как же его можно спилить, он же в три обхвата? – заохал Пыхтун.

       – Я им цепь, на первый раз, порвал, но вот что дальше будет? Я ведь так привык к моему дубочку за те триста лет, что живу в нём! – стонал и плакал Древ.

       – Ну что, Кики, ты и теперь будешь утверждать, что люди хорошие и ведут себя по-человечески? – повернулась к сестре Мора. – Вот что теперь  делать? Надо как-то спасать жилище Древа, всё-таки он в нём три века прожил, никому не мешал!

 

МОСТОК 

 

        А меж тем ничего страшного не происходило.  На той стороне речки, у векового старого дуба стояли несколько жителей дачного кооператива. А под дубом валялась сломанная бензопила.  Мосток через Звонку не задавался. Но и без него как?

        Речушка маленькая, почти ручей, да в раз не перепрыгнешь. Надо брести, сняв обувь и подоткнув штаны. По осени, так и холодно. А на той стороне и сенокосы, и ягодники знатные.

       Долго не мудрили, выбрали место, где брод. Оно и было чуть выше шалаша девочек.

        Решили строить просто и не затратно. Составили план, даже лёгкий чертёж нарисовали и встали перед проблемой: что делать со старым дубом?

         План составлял Артемий Павлович, подполковник в отставке, а значит самый грамотный в кооперативе по вопросам возведения фортификационных сооружений. Вон, какую дачу себе отгрохал! Более того, план был согласован с Азалией Демосфеновной.

         Колдунья поводила над картой дачного кооператива ладонью, и глубокая полоса от  твёрдого, выкрашенного в чёрный цвет, ногтя колдуньи, прошла как раз от места, чуть выше шалаша девочек, и упёрлась в дуб, у которого и стояли сейчас мужчины со сломанной бензопилой.

         Темнело. Посмотрев с другой стороны Звонки на взрослых, прибирающих бензопилу, дети снова вернулись к шалашу. Дуб было жалко. Он был невероятно красив даже в своей преклонной, но величественной старости. Кроме того в его дупле жили белки. Дети так часто ходили мимо него по разным лесным делам и каждый раз прикармливали белок, что постепенно они стали ручными, подпускали детей близко и даже позволяли играть с собой.

       А ещё в дубе жил дух! Про это точно знал Макся, от дяди Вити, разумеется. Село Луговое раскинулось как раз на другой стороне этого же самого леса, а про дуб и его невидимого жителя знала издревле вся округа. Так вот, дядя Витя говорил, что если дух потревожить, а дуб, не дай бог,  спилить, то всему лесу конец: или сгорит, или засохнет!

       Допустить такого поворота событий нельзя было ни в коем случае.

 

ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ  

 

         Кооператив «Большой урожай» гудел. Три дня Артемий Павлович с мужиками пилили дуб. И три дня к ряду бензопила ломалась при одном прикосновении к дереву. При всей своей грамотности и независимости от всего мистического, жителям кооператива становилось не по себе.     

        Но грамотный человек тем и отличается от неграмотного, что его не так просто убедить в очевидном, и не так легко запугать невероятным. Искали причину в конструктивных особенностях бензопилы. Артемий Павлович, так вообще вошёл в раж и объявил, что он будет не он, если всё равно этот дуб не спилит.

         Дети, с интересом наблюдали за войной дуба и бензопилы, на стороне дуба. Макся, при каждой очередной поломке бензопилы, радостно объявлял друзьям, что дух у дуба сильный. Пакся молча сплёвывал, он придерживался технической версии, что не дух сильный, а пила старая. Ромашка с девчонками тоже переживали: что-то им подсказывало, что взрослые всё-таки найдут управу на дерево. Но что делать, не знал никто. К тому же у них появился другой интерес, который находился в районе роскошного двухэтажного особняка Азалии Демосфеновны.

         Потомственная колдунья в седьмом поколении, жгучая брюнетка, как ёлка, увешенная разноцветными, дорогими побрякушками, и дама с низким голосом и весьма скверным характером, Азалия Демосфеновна всегда знала что делать, всех учила жить, всем жизнь портила, открыто колдовала и своим ремеслом гордилась.

        С другой стороны, странный дедушка на заимке, рассказы Макси о коровах и брошенная бабой Настей, вскользь, фраза о том, что детей надо сводить к Азалии, неумолимо потянули этих самых детей в направлении великолепного особняка колдуньи.

         Решили идти, как стемнеет. Все в посёлке знали, что у Азалии нет собак. Во-первых, Азалию саму все боялись. Во-вторых, колдунья презирала собак за их собачью преданность и обожала котов за независимость и способность гулять самим по себе. Трёх котов Азалии,  чёрных, толстых и наглых, рыжий Барсик терпеть не мог и частенько заходил в их вотчины, чтобы как следует подраться с ними.

         Как стемнело, мальчишки, Алёнка, Ника, (куда её денешь), и даже Бим, (увязался тоже), подошли к особняку Азалии Демосфеновны. И оказались перед забором в три их ребячьих роста. Брешь надо было искать в районе калитки, и она там оказалась. Калитка не была заперта! Это было невероятно: не могла же Азалия до такой степени никого не бояться? Но это было фактом. Впрочем, уже скоро дети поняли причину такого бесстрашия хозяйки особняка: у неё был гость. И этим гостем оказался Артемий Павлович.

        Когда дети, один за другим, пригибаясь и шикая друг на друга, подобрались к окну первого этажа и заглянули в него, они увидели: просторную гостиную, огромный дубовый стол, стулья с шёлковой обивкой и гнутыми ножками, Артемия Павловича и шикарную Азалию Демосфеновну. Дети просто засмотрелись на всё это, а Бим даже что-то тихо проскулил. Алёнка испуганно оглянулась и подставила палец к губам – молчать!

       Продолжали рассматривать «избушку на курьих ножках» современной ведьмы изнутри. А вот и хрустальный  шар и чёрная ворона, неподвижно сидящая на витой подставке. Впрочем, ворона оказалась не живая: ни разу не пошевелилась и, даже, глазом не моргнула. Скорее всего, вырезана из дерева и покрыта чёрным лаком. Глаза же сделаны из красного, переливающегося в ярком электрическом свете, камня. У матери Алёнки был такой камень в её любимом колечке, которое и Алёнке очень нравилось, и назывался, кажется, рубин. Три живых чёрных кота, свечи, карты, зеркало и, даже, связка сушёных мышей, развешанных над грандиозным камином посреди гостиной, всё имело место быть.

        Но хозяйка и гость были заняты не колдовством или гаданием. Они пили чай и беседовали. Причём, Азалия была сама любезность. Она подливала дымящийся напиток в фарфоровые чашки, улыбалась во весь рот подполковнику и что-то говорила без передыху. Слышно ничего не было, но смотреть было так интересно, что, когда Артемий Павлович встал, дети не сразу поняли, что надо удирать.

        То, что им всем: Нику толкали впереди, а Тиму чуть не прищемила хвост хлопнувшая вслед калитка, удалось успеть выскочить из неё вовремя, они обязаны исключительно медлительности Артемия Павловича при прощании с Азалией Демосфеновной.

        Ромашка, Алёнка, Ника и Тим дали дёру. Но Пакся, оказавшись за калиткой, притормозил Максю, и оба завалились в кусты у забора. Сведений не было, а их необходимо было добыть. Парочка вышла на резное крыльцо, и в вечернем воздухе, наконец-то, ясно раздался низкий голос Азалии:

       – Не смущайтесь, Артемий, какой дух, вы же современный человек! Это я вам говорю. А старое дерево нужно убрать. Да оно и так скоро засохнет. Вы только очистите лес!

       Артемий Павлович прошёл мимо мальчишек, а Азалия, предварительно закрыв калитку на тяжёлый засов, исчезла за дверями особняка. Мальчишки не могли видеть, как она зашла в гостиную, подошла к хрустальному шару и, крутнув его рукой, твёрдым голосом произнесла:

        – Вот так вам! А то смеяться надо мной. А смеётся тот…

       Азалия не договорила. Мстительное выражение лица сменилось на мечтательное.  На губах заиграла улыбка:

         – А чаёк-то я вкусный заварила. Артемию понравился…

 

ЗАГОВОР

 

        В большом волнении, сбежавшие с поля боя Ромашка и девочки, дожидались Паксю и Максю неподалёку от места действия. Они не поняли сразу, почему те отстали, и у них были все основания предполагать, что друзья могут быть захвачены в плен противной стороной.

       Когда мальчишки появились, радости не было границ. Добежали до шалаша и долго переводили дух. Бим, побегав ещё немного среди упавших на траву детей, устроился кое-как между ними и, навострив уши, стал слушать разговоры подопечных.

     А разговор шёл о подполковнике. То, что его науськивает Азалия, стало понятно, как только разведчики поведали о том, что слышали с крыльца особняка колдуньи.  Но вот зачем ей это нужно?

        –  Говорят, она не ладит с духами. Они не хотят ей служить и даже мешают, а она психует, – излагал Макся, как будто был доверенным лицом колдуньи.

       – И откуда он только всё знает? – зевнул, широко разинув пасть, Бим.

       – Ты-то откуда знаешь? – не прочь был понять и Пакся. – Дядя Витя сказал?

       – Причём тут дядя Витя, про это всё Луговое знает. Типа, она считает всех духов злыми, потому что сама злая и хитрая, и хочет повелевать ими. А с какой стати? Духи, особенно лесные, все добрые и защищают лес, а злых людей сами не любят.

     – Кто, духи добрые? – Бим поперхнулся, снова зевнул с подвыванием и уплёлся в темноту: – Эх, умел бы он говорить…

      – Ладно, завёл опять шарманку,  – невольно поддержал Бима Ромашка, – Лучше скажи, что делать-то будем?

      – Я знаю? Подполковник слушает Азалию, а мы-то что?

      – Такой дядя важный, а ходит к колдунье и верит во всякую ерунду, – не могла понять этих взрослых Алёнка, – Бим, ты что там творишь? – в темноте было плохо видно, но слышно, что собака возится с другой стороны бывшего шалаша и что-то вытягивает из-под груды веток. – А ну ко мне! – уже нервно прикрикнула на собаку девочка и тут же с удивлением воскликнула: – А это что такое?

     Бим стоял перед хозяйкой с… верёвкой в зубах, которой уже дважды привязывалась сломанная берёзка к стволу живого дерева.  Потом положил её у ног хозяйки и стал преданно смотреть ей в глаза и вилять хвостом. Но та только рассмеялась:

     – Молодец, Бим! Это он хочет, чтобы мы шалаш начали строить, – объяснила она друзьям и, скрутив верёвку – надо прибрать – с размаху закинула её на сук дерева.

     Становилось темно, хоть глаз выколи. Пора было расходиться по домам, так ничего и не решив. Все пригорюнились – «ох, и влетит дома» – но тут,  как всегда не вовремя, пискнула Ника:

     – А давайте его напугаем! – и с испугом посмотрела на всех.

     – Это как же ты его напугаешь? – сразу понял о ком речь Пакся и, по взрослому, усмехнулся. Но на ребёнка посмотрел: решение вопроса было так неясно, что стоило прислушаться к любому мнению.

     – А мы скажем, что если дуб спилить, то он обязательно упадёт на того, кто его спилит! – быстро-быстро, чтобы успеть сказать, пропищала Ника.

     Высокомерие сменилось недоумением: ну откуда у малявки умные идеи?

    – Это – мысль! – одобрил Пакся и после некоторой уважительной паузы добавил: – Только как мы ему скажем?

    – Ему-то зачем говорить? – вдруг горячо подключилась Алёнка. – Надо сказать нашим бабушкам, причём под секретом. Типа, всем в Луговом об этом давно известно.

      План сработал на удивление быстро. Уже на следующий день, как раз к приезду Артемия Павловича из города, он туда ездил за какой-то запчастью к бензопиле, все в дачном посёлке знали, что дуб заговоренный и тот, кто его спилит, будет им же на месте задавлен. Добавляли, что об этом заговоре знали ещё сто лет назад: хочешь – верь, хочешь – не верь.

      Жители дачного кооператива за два дня так уверовали в легенду, что решили непременно отговорить Артемия Павловича продолжать пилить дуб, от греха подальше.

      Но не тут-то было. Подполковник был не робкого десятка и не испугался. Он заявил, что как только отремонтирует пилу, сразу же дуб спилит!

      Дети приуныли. План не сработал до конца, и дуб по-прежнему находился в крайней опасности. И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы Алёнке с Никой не приспичило опять восстанавливать шалаш.

 

СНОВА У ПЫХТУНА 

  

       Ну, вот чем можно его напугать? – нервничала Мора. От переживаний она даже любимыми грибочками лакомиться не могла. 

       На заимке у Пыхтуна всё было, как обычно: и самовар дымился, и душицей пахло на поллеса, и грибочки жарились на сковородке. Причём, по мере того, как предыдущая партия грибочков поедалась, следующая как-то сама собой появлялась на сковородке. То же происходило и с медком и с ягодкой. Казалось, попивай чаёк да радуйся. Но – нет, радости не было, а был печальный Древ и обречённый дуб.

      – Если бы Артемий ходил в лес, – дуя на блюдце, рассуждал, пыхтя и охая, Пыхтун, – Я бы знал, что с ним делать. Но ведь пора какая: ни грибов, ни ягод…

     – Пыхтун, тебе ли говорить, какая пора? – с затаённой надеждой посмотрел на друга Древ.

     – Нет, нет, не уговаривай. Я могу, конечно, иногда побаловать. Но – злоупотреблять?!!

     – Может, договор с Азалией заключить? – сдалась Кики. – А то и правда, смеёмся всё над ней?

     – Ни в коем случае! – тут же парировала Мора, – Она злая и глупая! Занимается ворожбой, порчу наводит, вмешивается в судьбы людей. Она же начнёт втягивать нас, честных и чистых лесных духов, в эти свои тёмные делишки. Нет, нет, я не согласна!

       – Дубочек жалко. Ах, Мора, как я устала! Право жаль, что нам, духам, не дан для отдыха сон, как людям.

       – Сон… послушай, Кики, нам пора. – Мора вдруг заторопилась, попрощалась с Пыхтуном, а Древу загадочно шепнула на ухо: – Не расстраивайся, может всё ещё и уладится.

       – Ты что-то хочешь мне сказать? – спросила Кики у сестры, едва они покинули заимку Пыхтуна.

       – Я хочу тебя обрадовать: с некоторого времени я изменила своё мнение о людях.

       – И каково же оно теперь?

       – Я думаю, что не все они одинаково плохи, особенно дети.

       – Я давно тебе говорила, что девочки – прекрасные!

       – И не только девочки, сестра. На некоторых мальчишек я возлагаю надежды. Они, конечно, шкодники, но именно в силу этих своих качеств, они нам и помогут. А вот и шалаш? Сестра, а мы думали с тобой об одном и том же, если вместе оказались здесь, признавайся!

       – Я хотела помочь девочкам восстановить его. Они так искренно желали спасти дуб! Не их вина, что не получилось.

      – Мы это сделаем обязательно, Кики, но не сейчас. Не волнуйся, я на секунду.

        Если бы на поляне в этот момент кто-то был, то он бы увидел странную картину: ночь, высоко в ночном небе полная Луна. У одинокого дерева, прямо из воздуха появляется женщина с длинными  волосами, почти сливающимися с ночью. Она подходит к дереву, снимает висящую на суку верёвку, что-то с ней делает и… вешает обратно. Потом исчезает, как и появилась, неизвестно куда.

      – Мора, что опять за фокусы? – воскликнула обеспокоенная Кики. – А если дети испугаются, увидя это?

     – Ах, Кики, не бойся ты за современных детей, – снова легко отмахнулась от увещеваний сестры Мора, – Я даже не представляю себе, что может всерьёз их напугать, после того, что они видят, заметь, с попустительства любящих родителей, в этих своих ужасных «компах».

 

ВЕРЁВКА 

 

     Итак, Алёнка с Никой задумали построить заново шалаш. Разумеется, они не собирались делать это одни. В конце концов, разрушен он был ради мальчишек и их же руками. Договорились собраться под вечер, когда все дачные дела переделаны и дети отпущены, наконец-то, «поиграть».

    Девочки пришли на полянку первыми. Амфела паслась на своём месте, её надо было забрать на обратном пути. Подружившиеся Тим и Бим носились по лесу. В ожидании мальчиков, девочки перебирали ветки. Потеряли верёвку. А тут ещё этот Бим лает и лает.

    – Бим, перестань, оглохнуть можно! – прикрикнула на собаку девочка, обернулась и увидела, что Бим стоит у дерева и, задрав голову, надрывно лает. Алёнка взглядом проследила, в каком направлении лает Бим, и… остолбенела. Даже шум, крики и бестолковая беготня друг за другом появившихся на полянке мальчишек, не отвлекли девочку от представшего её глазам зрелища.

     Мальчишки  тоже, в свою очередь, сбавили темп, когда увидели, что Алёнка, обе собаки и, разинувшая рот Ника, стоят полукругом у дерева и что-то разглядывают там, наверху. Однако, подбежав к девочкам, весёлые друзья сами застыли в изумлении: на стволе дерева, на суку, висела… верёвка. Одним концом она была зацеплена за сук, а на другом красовалась… петля! От лёгкого ветерка она покачивалась из стороны в сторону.

    – Удавка!!! – сдавленным голосом прохрипел Ромашка.

    – Что? – не поняла Ника. Но ей никто не ответил.

    Немая сцена продолжалась довольно-таки долго и закончилась неожиданно. Алёнка, больше всех из присутствующих наслаждавшаяся уже зрелищем, вдруг пришла в себя:

     – Так ведь это я закинула её вчера на сук! – вспомнила она. И всем как будто кто-то сказал:

     – «Отомри».

     Снова поднялись крик, шум и началась беготня по полянке. И только Ромашка, как завороженный, стоял под деревом и никак не мог отвести взгляд от «удавки», как  он сам её назвал.

     – Ну, ничего себе, как она скрутилась, прям, хоть вешайся, – наконец подытожил он чувства, обуревавшие его. И тут же, оказавшийся неподалёку Макся, как лучший друг, поддержал:

     – А что, может, попробуешь? Он ещё не отошёл от «догоняшек», которые они устроили по дороге, и был возбуждён.

     – Ты что, дурак? – крикнула от кучи веток Алёнка. – Снимай её, она тут нужна!

     – Пусть Ромашка снимает, – зауросил Макся.

     – А что, сразу я? – парировал Ромашка. – Сам снимай!

     – Пока мальчишки пререкались, дело медленно, но двигалось. Ветки сортировались девочками, разумеется. Оба спорщика пошли за новыми. Шалаш должен был быть крепче прежних двух, так решила хозяйка будущего строения. Но теперь Пакся, слышавший перебранку друзей, ходил вокруг дерева, посматривая на верёвку, на собак, уставших бегать и сидящих сейчас рядком, вытянув розовые языки и тяжело дыша.

       Вернулись Ромашка с Максей.

       – А ты чего не таскаешь, умный, что ли? – набросился Макся на друга. Свалив принесённые ветки прямо на старую кучу, он… перевёл взгляд на «удавку»:

      – А что, страшно… – выразил и он своё мнение.

      И тогда Пакся, сплюнув на траву, скомандовал:

      – Ну, вот что, сейчас не до вашего шалаша! Кто со мной?

 

                                       СОН АРТЕМИЯ ПАВЛОВИЧА 

 

      Артемию Павловичу не спалось. Он только что закончил ремонтировать бензопилу, устал, лёг, но сон не шёл. Он ворочался с боку на бок, и в его голове плыли, покачиваясь, картинки прошедшего дня. Бензопила, которая никак не хотела заводиться, падающий прямо на него дуб, будь он неладен.

    «Эти женщины, от них один вред! Чешут языками, а ты потом спать не можешь», – раздражённо подумал подполковник, и сразу появилась Азалия Демосфеновна. Она лила чай, он уютно дымился. Вот тут бы Артемию Павловичу заснуть, но залаяли собаки! Ни раньше, ни позже!

     Подполковник решил ни за что не вставать. Хотелось помечтать ещё. Но мечты не клеились. Только-только склеишь одну целенькую, как псы залают ещё громче, с придыханием, с лютой злобой, и целенькая мечта рассыпается, как карточный домик.

     Артемий Павлович понял, что идти смотреть, отчего так заходятся собаки, придётся. Он доплёлся до двери, долго возился с задвижкой, а когда, наконец, отодвинул её, вышколенные собаки, как по команде, смолкли. В полной тишине подполковник распахнул дверь и… оторопел. С высокого забора, отчётливо видная в свете полной Луны, свисала… удавка!

     В первый момент подполковника чуть с ног не снесло, но он удержался. Сказалась армейская закалка. Но не только она. Просто Артемий сам был мальчишкой и все приколы деревенской жизни не только прекрасно знал, но и сам их когда-то активно организовывал. Он постоял немного, полюбовался удавкой, и, когда усмешка всё-таки проявилась на его широкой, усатой физиономии, громко, голос-то командирский, гаркнул в темноту:

    – Вот спущу собак-то, сами в удавку полезете!

    В ответ раздался только неясный шелест и всё окончательно стихло. Разумеется, подполковник не собирался исполнять угрозу. Ещё чего, отвечай потом за этих шкетов, но и верёвку снять решил только поутру. Мало ли что в темноте вытянешь из-за забора.

    Когда Артемий Павлович уснул, это случилось под утро, ему снилась удавка, свисающая с забора, которая вдруг ожила и стала гоняться за ним, пытаясь напрыгнуть ему на шею. Он от неё долго уворачивался, просыпался и снова засыпал тревожным утренним сном. Потом удавка исчезла, зато появилась пила, почему-то ручная. Он её взял  и пошёл к дубу. Подходит к нему, а дуб говорит:

    – Не пили меня, я на тебя упаду.

    Но Артемий Павлович будто выругался и сказал:

    – Всё равно спилю, – и начал пилить. Пилил-пилил и вдруг почувствовал, что пилит не дуб, а… собственную ногу! И она даже, уже отпиленная, валяется на траве!

      Артемий Павлович замычал во сне, заметался по подушке и – проснулся, весь в поту! Долго не мог сообразить, что он в постели, и нога у него на месте. А, когда сообразил, обрадовался так, что даже не выругался, а твёрдо решил про себя ни за что, никогда – не пилить этот… дуб!

       Потом Артемий Павлович думал даже что-нибудь полезное для дуба сделать. Но ничего не придумал. Зато, когда проходил мимо него, всегда чуть приостанавливался,  говорил: «Тьфу ты, господи!» – и шествовал дальше, цокая языком и качая головой.

 

ДАЧА ПОДПОЛКОВНИКА

 

        А в тот вечер дети бежали от дома подполковника в полном отчаянии и чуть не плача. Снова всё не впрок! Самое трудное, что было у подполковника – это собаки. Две здоровенные овчарки, злые и умные одновременно. Артемий Павлович их с армии привёз. Но дети справились с этим блестяще. По разработанному Паксей плану, овчарок надо было деморализовать при помощи кота Барсика, Тима и Бима.

       Двор подполковника был огромным и квадратным, забор высоченным, а собаки ночью бегали свободно. Но детям туда и не надо было. Взяв под мышку Барсика, его нёс Ромашка, свистнув Тима и Бима, вся компания отправилась на приключение. На этот раз не было разве что Ники. Её не взяли. Могло так случиться, что удирать пришлось бы очень быстро. Такие волкодавы, как у подполковника – это вам не шутки. По этой же причине и Алёнку оставили в самом начале улицы, поставив «на стрёме», как это в данной ситуации называлось.

    Мальчишки же прокрались к забору. Макся забрал у Ромашки кота и, согнувшись пополам, подставил ему спину. А когда тот вскарабкался на плечи, медленно распрямился и подал кота, которого Ромашка и водрузил сверху на забор. Раздражённый Барсик, он вообще терпеть не мог, когда его таскали, да ещё всякие там, нервно и громко мявкнул. И Ромашка увидел в тот же момент, как из глубины двора, практически летя над землёй, приближаются к нему два огромных чудовища. Всё, что успел подумать Ромашка, падая с Макси на землю, это то, что собаки Баскервилей существуют! Правда эти – не светились…

      А дальше было вот что: Барсик сидел на заборе, Бим и Тим лаяли на собак подполковника из-за забора, а заодно не давали своим лаем спрыгнуть с него Барсику. Хозяйские псы сходили с ума, а Макся с Паксей, перескочив через упавшего Ромашку, рванули на другую сторону хозяйского двора. Там Макся снова исполнил роль подставки, а Пакся закрепил удавку на заборе со стороны двора.

     Услышав скрип открываемого засова, смельчаки бросились наутёк. По дороге подхватили под руки Ромашку, который, опять скуля от боли и сильно хромая на ногу, тянулся от опасного места. Вслед нёсся собачий лай, который резко смолк. А минуту спустя в ночном воздухе раздалось:

    – Вот выпущу собак-то…

    Мальчишки и несущиеся впереди мальчишек собаки чуть не сбили Алёнку, стоящую «на стрёме», с ног, и весь партизанский отряд быстро растворился среди домов дачного кооператива, чтобы трястись полночи под одеялами от страха: «Что будет завтра утром».

 

СПАСЁННОЕ ЖИЛИЩЕ ДРЕВА

 

        А утром стало понятно: дубу конец, и все их усилия напрасны. Именно с этими мыслями Алёнка бродила на утро по двору. Настроения не было. К тому же грыз страх. Девочке казалось, что вот-вот в их калитку громко постучат. И это окажется сам подполковник, а может быть, даже…  полицейский! Честно сказать, что хуже, Алёнка не знала.

     Девочка бродила по двору вдоль и поперёк. Куры, выпущенные бабушкой, вежливо отходили от кормушки, когда девочка проходила прямо через них. Персей вообще стоял в углу двора и не нарывался. Тим страдальчески поглядывал на хозяйку из будки:

     «Эх, сегодня, похоже, не погулять».

     Бим растеряно вилял хвостом. И только Барсика нигде не было, даже у миски, хотя в ней уже  было налито молоко.

    Калитка хлопнула. Алёнка вздрогнула: «Всё! Из полиции пришли!» Но с улицы зашла бабушка.

      – Баба, тебе помочь? – чуть не плача, бросилась девочка к ней.

      Бабушка развернулась к внучке, окинула её долгим взглядом и  вопросила:

       – Что натворили вчера? Отвечай!

       И Алёнка от страха, кошмарной ночи и ощущения неотвратимости судьбы, разрыдалась и всё рассказала бабушке! Бабушка послушала, погладила свою девочку по голове и… успокоила:

        – Ну, всё-всё, не переживай, не будет он его пилить. Мужики уже вернулись, сказали, что Артемий не только пилить не даст, но единому листочку с дуба упасть не позволит!

      – А то, вишь, задумали, древний дуб пилить! – ругался он на них.

      – А мосток? – не поверила сразу Алёнка.

      – Что мосток? А-а – мосток. Так он мимо дерева пойдёт, делов-то.

      У Алёнки, как гора свалилась с плеч. Она глубоко вздохнула, вытерла слёзы и спросила любимую бабушку:

      – Баб, я пойду?

      Бабушка ещё раз улыбчиво глянула на внучку, притянула к себе, поцеловала и сказала:

      – То-то собаки вечером заходились. Вас ещё дома не было. Смотри у меня, если что! – и добавила: – Иди уж! Да, грядку вечером прополите с Никой. И баба Эла…

     – Да знаю я! – радостно завопила Алёнка, и помчалась будить сестрёнку.

     Ника лежала на кровати и гладила Барсика. Рыжий и лохматый, он нагло развалился на  простынях, но вид у него был печальный. Ника горестно проговорила:

     – Алён, он не мурлычет.

    Алёнка, взглянула на Барсика, и острое чувство вины охватило девочку.

     – Барсинька, ну что ты, ну не обижайся, всё хорошо! – запричитала она и принялась тоже наглаживать кота. Но Барсик не мурлыкал.

     «Что за люди, эти люди? – обиженно думал кот. – Предатели! Мало того, что потащили собакам на съедение, так ещё и бросили там одного. Гладят теперь!»

     Но лежать на простынях было так мягко, а девочки так раскаивались, так жалели его, что постепенно душа, или что там, у животных, вместо неё, оттаяла. Чувство удовольствия пересилило чувство обиды, и по спаленке девочек покатилось громкое мурлыканье.

    – Ну, вот видишь, мы попросили у него прощение, и он нас простил! – радостно возвестила Алёнка. – Вставай соня, побежали строить шалаш!

    Барсика сбросили на пол, Ника вскочила с кровати, и девочки помчались на кухню: что там, у бабушки сегодня вкусненького? Кот, довольный и независимый, вышел во двор. Под лесенкой, на излюбленном месте, стояла миска, полная молока. Нет, жизнь, всё-таки, хороша!

    А девочки, умывшись, причесавшись и позавтракав, выскочили во двор и… встали как вкопанные. Посреди двора стоял роскошный Регул! Красным глазом строго, если не гневно, он взирал на девочек. Шпора готовилась царапнуть землю. Бабушки нигде не было.

     – «Где же Бим? Вечно он где-то…» – подумала Алёнка.

       

КТО ПОСТРОИЛ ШАЛАШ

 

    Вырвавшись от петуха, Алёнка с Никой шагали к шалашу. Тим и Бим носились вокруг. Амфела смирно шла рядом. Лето пело и звенело!

    – Построим шалаш, он у нас будет королевским замком на берегу океана! – строила планы Алёнка.

    – Алёна, мы верёвку забыли, – вспомнила Ника, – У нас же теперь нет верёвки.

    – Не переживай, Ромашка другую принесёт, я ему звонила.

    – Алёна, а мальчики придут помогать?

    – Пусть попробуют не прийти! – пожала плечами Алёнка и остановилась привязывать Амфелу.

     Ника побежала к шалашу, и тут же из-за кустов раздался радостный вопль:

     – Алён, замок… построен!

     Алёнка выскочила из-за кустов и остолбенела: на их полянке, ещё вчера заваленной грудой веток, а сейчас зелёной, чистенькой и уютной, красовался большой, крепкий шалаш!

      – Ну, молодцы! – ахнула девочка.

      И тут же услышала:

      – Кто молодцы? – и после некоторой паузы: – Вы что, сами построили?

     Всё от тех же кустов к девочкам приближались Пакся и Макся.

     Алёнка изумлённо оглянулась на них:

     – Кто – вы? Мы ничего не строили. Мы думали это вы…

    Немая сцена продолжалась довольно-таки долго.

    – А где Ромашка? – наконец вернулась речь к Алёнке.

    – Не придёт. Нога болит, да и рука тоже, – сказал Макся, – Так всё-таки, кто строил?

    – Да туристы какие-то вчера отдыхали, – послышался голос Ромашки. Он двигался от кустов, слегка прихрамывая и с перевязанной в области локтя рукой. – Почти не болит, – кивнул на руку и добавил: – Отец вчера приехал. Хотел их согнать, но туристы оказались культурные и пообещали, что не намусорят.

    – Здорово! – захлопала в ладоши Алёнка и стала радостно прыгать: – И шалаш готов, и дуб целый! Следом за Алёнкой запрыгала Ника, и они хором начали скандировать:

    – И ша-лаш го-тов! И дуб це-лый! И ша-лаш го-тов! И дуб це-лый!

    Мальчишкам тоже становилось всё радостней. Они стали гоняться друг за другом, хохотать, вспоминая, что было вчера, в общем – беситься! Нечего говорить, что присоединившиеся к ним собаки вносили в веселье значительную лепту. Тарарам на поляне поднялся такой, что стоящие поодаль (чтобы не чуяли животные) две, не видимые в ярком дневном свете женщины, черноволосая и рыжая, стали проявлять нешуточное беспокойство:

     – Кики, ну ты посмотри, что творится? Они же снова его разрушат! – сетовала, покачивая головой, черноволосая рыжей.

      – Ах, Мора, за то, что они сделали для Древа, я им готова восстанавливать этот их шалаш, хоть сто раз ещё!

     Подошёл Древ. Глядя на веселящихся детей, от счастья и благодарности, он, время от времени, утирал слёзы. А Пыхтун, который, стоя позади всех, ахал и охал, вдруг затих, а через некоторое время добрым голосом пообещал:

     – Так и быть, покажу нынче им хорошие места. Ох и грибочки там…  с ягодками.

     Любое веселье рано или поздно заканчивается. Набегавшись и изрядно устав от собственной энергии, дети поутихли. Пора было возвращаться домой, хотелось поесть и отдохнуть. Да и дела ждали. Алёнке с Никой так вообще грядку полоть. Уже уходили, когда Пакся, оглянувшись на шалаш, поднял глаза кверху и… протянул изумлённо:

     – Смотрите, наша верёвка!

     Все обернулись и увидели, что ствол сломанной берёзки, уже совершенно засохшей, привязан к стволу живого дерева… именно их верёвкой, с характерной кисточкой от распустившейся пеньки, на конце! Да, да, той самой, которая должна висеть на заборе Артемия Павловича, или, если он её снял, валяться где-нибудь в его дворе!

      Это было необъяснимо! Но необъяснимо до такой степени, что дети, постояв ровно столько, сколько требуется, чтобы прошёл и этот стресс, а голод ещё раз потребовал своё, потянулись с поляны. Со слов Алёнки:

     – «Ничего не понимаю, откуда верёвка?» – развернулась было дискуссия, но вялая. Договорились, что соберутся вечером и всё обсудят. На этом и разбежались по домам.

     На опустевшей поляне остались Кики, Мора, Древ и Пыхтун.

     – И нам пора, – сказала Кики.

     Мора, на секунду материализовавшись, подошла к шалашу и заботливо подтянула узел на верёвке, которой была примотана берёзка к живому дереву. Потом сказала друзьям:

     – Ну что, на заимку? Приглашай, Пыхтун. Ох и хорош у тебя чаёк!

     Полянка опустела. Рыжий кот Барсик, который всё это время дремал в траве, поднял голову, встал, сладко потянулся и тоже пошагал домой.

    История закончилась, и это не требовало объяснений!

 



Комментарии читателей:

  • Ольга

    23.01.2018 16:02:48

    Интересный, познавательный для маленького читателя рассказ, хотелось бы побольше таких, добрых и удивительных рассказов.

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.