Leigh Hunt, Женька чмокнула меня

 

Представляешь, тут на днях

Захожу и вдруг – как сдуло:

Женька чмокнула меня,

Пулей соскочив со стула!

 

Скажешь, позади мой путь,

Отживаю помаленьку –

Но добавить не забудь,

Что поцеловала Женька!

 

Sheenagh Pugh, пусть и тебе везёт порой

 

Порой итог прогноза лучше,

Порой мороз щадит плоды,

Порой смельчак, берущий круче,

Достанет до своей звезды.

 

Порой с войны вернётся близкий,

Порой народу мил король,

Порой помогут павшим низко,

Ну, а талант получит роль.

 

Порой потуги не впустую,

А результат венчает крой,

Порой в пургу теплом подует –

Пусть и тебе везёт порой!

 

Rainer M. Rilke, я снова дома между днём и сном

 

Я снова дома между днём и сном,

Там, где, набегавшись, задрёмывают дети,

Где старики в подслеповатом свете

Собравшись к ужину, судачат о земном.

 

Я снова дома между днём и сном,

Где колокол приказывает страстно,

А девушка, во всём ему подвластна,

Падёт без сил, мечтая об ином.

 

Я там, где липа под моим окном,

Впитавшая бесчисленные лета,

Пошевелив густой копною веток,

Вдруг оживает между днём и сном.

 

Rainer M. Rilke, розовая гортензия

 

Цвет розовый – ну кто бы угадал,

Что он в соцветья эти соберётся?!

Как позолота под рукою трётся,

Цветы теряют розовый накал.

 

То, что они не требуют взамен

Чего-нибудь за интенсивность цвета,

Почти смешно... Не ангелы ли это,

Что пьют его из лепестковых вен?

 

Или, быть может, цвет стремится вон,

Чтоб избежать в итоге увяданья?

Под розовым зелёный в ожиданье

Терпел давно - пусть увядает он!

 

Heinrich Heine, Ein Fichtenbaum steht einsam

 

На голой северной вершине

В уединенье кедр стоит,

Закутан в белоснежный иней

И погружён в мечты свои.

 

Он грезит о прекрасной пальме,

Которая на юге, там,

На раскалённой круче скальной,

Грустит одна, внемля мечтам.

 

Heinrich Heine, простёрся в море камень рунный

 

Простёрся в море камень рунный,

Где ветры рвут и чайки плачут,

Где истово кипят буруны

И я фигурою маячу.

 

Я так любил и ту, и эту,

И с тем, и с этим был я дружен,

Но где они? Лишь воют ветры,

Лишь пену бьёт и чайки кружат...

 

Heinrich Heine, словно сотканная брызгами

 

Словно сотканная брызгами,

Ненаглядная моя –

Ведь она невестой избрана,

Но жених – совсем не я!

 

Сердце, сердце терпеливое,

Об измене не сердчай

И прости, прости сопливой ей,

Что спорола сгоряча!

 

Karl Stieler, старик маячит у ворот

 

Старик маячит у ворот,

Дождь с гололёдом в паре,

Прохожий тут как раз идёт...

БУМС! Растянулся парень!

 

Чуть полежал и говорит:

ЭХ, ГОЛОЛЁД, ЗАРАЗА!

 

ОЙ, ВЕРЮ! – в унисон старик,

ВЫ НАВЕРНУЛИСЬ СРАЗУ!

 

Я В ЭТОМ МЕСТЕ НАСЧИТАЛ

УЖЕ ПЯТОК ПРОХОЖИХ –

ВОТ И ЗА ВАМИ НАБЛЮДАЛ:

НЕ ГРОХНЕТЕСЬ ЛИ ТОЖЕ?!

 

Hermann Hesse, голубой мотылек

 

Вот голубинка порхает

На ветерке лепестком –

То как платочком махает,

То исчезает тайком!

 

Так вот и счастье, бывало,

В круговороте мирском –

То как платочком махало,

То исчезало тайком.

 

Hermann Hesse, ступени

 

Как вянет цвет и отступает юность,

Так в жизни отойдёт ступень любая –

И добродетель всякая, и мудрость –

Всё, миновав расцвет свой, отступает.

 

Судьбой ведомо, сердце, будь готово

Всегда проститься и начать сначала,

Чтоб, не горюя и дерзая, снова

Включиться в то, чего ещё не знало.

 

А новому всегда присуще чудо,

Что на плаву держаться помогает –

Идти вперёд нам следует повсюду,

В дороге ни к чему не прикипая.

 

Дух мировой не вяжет нас к предметам,

Но лишь к себе тихонько приближает,

Ведь нам, едва обвыкнемся мы где-то,

Сонливость моментально угрожает.

 

И лишь готовый каждый миг к дороге,

Способен отряхнуть оцепененье,

И даже смерть, в своём, конечно, роде,

Откроет нам лишь новые ступени

 

И жизни зов вовек не прекратится,

А потому простись, чтоб излечиться!

 

Friedrich M. Bodenstedt, не гневись

 

Так твоё изящно тело,

Чёрен локон, белы плечи,

Что взглянув на них несмело

Я лишаюсь дара речи,

А когда меня поймает

На мгновение твой взгляд –

Просто голову теряю

От тебя в восторге я!

 

Пусть весна вернётся снова,

В лепестки цветов одета,

И торжественное слово

Возвещает громко свету,

Что зиме нашлась управа,

Побеждён и снег, и лёд,

А весне хвалу и славу

Соловей пускай поёт!

 

Так негаданно и резво

Ты мне в сердце залетела,

Что не смог я мыслить трезво,

Ничего не смог поделать,

А теперь, когда всю душу

Покорила ты мою,

Снисходительно послушай,

Как тебя я воспою!

 

Выбрать лучшее бесспорно,

Чтобы лишь ему молиться –

Тут споткнуться не зазорно,

Кто падёт – тому простится.

И мудрец – не умудрённый,

Кто прекрасному не раб.

Не гневись, когда влюблённый

Воспевать тебя так рад!

 

Виктор Шнитке, мы созданы для дел

 

Мы здесь всего лишь раз,   

Не будет повторений

И всё что есть сказать – да выскажем теперь!

О чём смолчим сейчас,   

Потом задушит время как перезревший плод.    

Поступками проверь полёт своих идей,    

Ознаменуй делами и жизни существо, и крыльев духа такт,

И не сожги в себе всё внутреннее пламя:

Мы созданы для дел,   

Дерзай,  

Да будет так!

 

Виктор Шнитке, в аптеке

 

Зелень глаз и лён волос,

И халатик белый-белый...

Девушка, такое дело:

Мне б от ностальгии вброс!

 

Нет, вообще-то я тут свой

И скрывает этот город

В старых переулках ворох

Красок детства моего.

 

Гнев, любовь, надежда, страх –

Всё взяло исток отселе,

Только где оно? На деле

Без следов развеян прах.

 

Лица все кругом другие

И никто не узнаёт...

Девушка, да ё-моё,

Мне б чего от ностальгии!

 

Friedrich Rueckert, притча

 

Шёл человек, как все идут,

И вёл верблюда в поводу,

 

Но вдруг верблюд остановился,

Шарахнулся, напрягся, взвился,

 

Невыносимо засопел...

Хозяин отскочить успел

 

И бросился к колодцу прочь –

Тот на пути лежал точь-в-точь.

 

Беглец бежит и в страхе слышит –

Верблюд ему в затылок дышит.

 

Куда? – В колодец! Рухнул вниз,

Но не упал, а лишь повис:

 

Там кустик ежевики рос,

Где камни тёр порою трос.

 

Несчастный в терние вцепился

И крупным потом окропился.

 

Вверх посмотрел – верблюд чумной,

Ревя, склонился над стеной,

 

Стремясь в колодец сигануть...

Тогда он вниз решил взглянуть,

 

А там – О БОЖЕ МОЙ! – дракон,

Разинул пасть и жаждет он,

 

Когда сорвётся наш герой,

Сожрать героя с кожурой.

 

Меж двух опасностей вися,

Вдруг видит он: беда не вся!

 

Там, где расселина в стене,

Средь Оного куста корней

 

Мышь белая на куст глядит,

С ней рядом чёрная сидит

 

И мыши, друг сменяя друга,

Вонзают прямо в корни зубы.

 

Они пищали, грызли, рыли,

Подняв вокруг немало пыли,

 

И комья сыпали земли

Туда, где весь уже в пыли,

 

Не ставя ничего на кон,

Паденья жертвы ждал дракон.

 

Как-будто головой на плахе,

Страдалец в ужасе и страхе

 

Среди врагов своих витал

И помощи напрасно ждал.

 

Но вдруг он принял на заметку:

Ему куста кивает ветка,

 

Вся в ежевике, как в росе –

Тут слюнки бы глотали все!

 

Он позабыл и про верблюда,

И то, что он дракона блюдо,

 

И про мышиный беспредел,

Когда на ягоды глядел.

 

Пока вверху верблюд метался,

Пока внизу дракон заждался,

 

А рядом суетились мыши,

Он, их не видя и не слыша,

 

Отведал ягод, и ещё –

Как сладко! И, теряя счёт,

 

Ел, аппетита чуя пыл,

И про напасти все забыл.

 

………………………………………….

 

Ты спросишь: кто же тот бедняга,

Увлекшийся едою ягод?

 

Изволь, раз хочешь прямоты:

Тот близорукий – это ты!

 

Дракон прожорливый внизу –

То смерть, что не прольёт слезу.

 

Верблюд, что сверху всё грозит –

Кошмары жизненной стези,

 

А между – цепкий мира кустик,

Который держит – не отпустит.

 

Те двое, что вредят корням,

Есть ночи образы и дня:

 

Толкать привычно им двоим

Тебя на смерть с кустом твоим.

 

Мышь чёрная в тиши ночной

Грызёт манерой потайной,

 

Мышь белая средь бела дня

Открыто вред несёт корням.

 

Но только этих всех огней

Влеченье к ягодкам сильней,

 

Да так, что мыши ночь и день,

И смерть-дракон (ему не лень),

 

И жуткая беда-верблюд

Тебе угрозы даром шлют –

 

Ты углубился с головой

В услады ниши гробовой.

 

Friedrich von Schiller, перчатка

 

Арена, схватки ожиданье,

король, ближайшие и дамы –

они заполнили балкон

(арену обрамляет он).

 

Король даёт условный знак –

и клетки дверь отворена.

 

Выходит церемонно лев,

вокруг взирает,одолев

бесцеремонную зевоту,

ни звука не роняя. Вот он

огромной гривою тряхнул

и потянулся, вновь зевнул,

возлёг и больше не встаёт.

 

Король знак снова подаёт.

Дверь отворяется другая

и тигр, оттуда выбегая,

почти на середину ПРЫГ,

но, льва завидя, страшный рык

красавец зычно издаёт,

хвостом остервенело бьёт,

вздымая облако с земли,

пасть скалит, слюни потекли,

рыча и жмясь, обходит льва,

признав на центр его права,

лёг к стенке, тоже не встаёт.

 

Король знак снова подаёт.

Тогда, как будто две петарды,

взрывают воздух леопарды:

едва вступив, минуя игры,

они бросаются на тигра.

Тот лапой отражает шквал,

но с рёвом лев, что почивал,

приподнимается и вот

вокруг всё, замирая, ждёт:

смерть чуя, отступают кошки...

Хоть ставь в сметану жути ложку!

 

И вдруг слетает с парапета

перчатка (что была надета

на чью-то ручку) и... алле!

Меж львом и тигром на земле

Перчатка в аккурат легла.

 

Тут слово барышня взяла

ОДНА, оборотясь к соседу,

насмешкой омрачив беседу:

 

О, СУДАРЬ, ВЫ НЕ РАЗ КЛЯЛИСЬ,

ЧТО ЗА МЕНЯ БЫ ПОДРАЛИСЬ –

ВОТ КАЖЕТСЯ УДОБНЫЙ СЛУЧАЙ,

ПРОВЕРИТЬ ВСЁ КАК МОЖНО ЛУЧШЕ!

КОЛЬ ВАША ДОБЛЕСТЬ ГОРЯЧА ТАК –

ИЗВОЛЬТЕ ПРИНЕСТИ ПЕРЧАТКУ...

 

Дослушав монолог ЕЁ,

ОН глазом не моргнув встаёт,

стремглав спускается в арену

и под немую эту сцену

берёт перчатку так, без страсти,

почти у хищников из пасти.

 

Король и свита в трансе полном,

а ОН, подняв перчатку с пола,

несёт её уже обратно

и пожинает многократно

почтение со всех сторон,

и вот уже подходит ОН.

 

Влюблённым взглядом освещая,

ОНА тепло ЕГО встречает.

 

МНЕ ЧУЖДА БЛАГОДАРНОСТЬ ВАША! –

ОН молвит, а затем с отмашкой

перчатку ЕЙ в лицо кидает

и тотчас даму покидает.

 

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: