К 190-летию создания трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»
во время ссылки поэта в село Михайловское (1825 год)
Летним днём 1978 года из Курска выехала легковая машина. В ней, кроме водителя, находились два американских гражданина, отец и сын Ржевские, а также ответственное лицо, которое должно было проследить, чтобы иностранные граждане по незнанию не нарушили законы советской страны. Машина направлялась в село Борисовка – бывшее имение потомков удельных князей Ржевских. Шофёр, запутавшись в паутине просёлочных дорог, хотел было повернуть назад, когда Ржевский старший сказал: «Подождите! Надо проехать немного вперёд - там должна быть огромная лужа, - а затем повернуть направо». Ржевский старший покинул Россию в 1918 году в четырнадцатилетнем возрасте, но за шестьдесят лет его отсутствия лужа не испарилась и даже не уменьшилась, а сохранилась в своём первозданном виде. Может быть, тогда в селе Борисовка у Ржевского младшего зародилась мысль научить царя Бориса говорить по-английски.
Ты, отче патриарх, вы все, бояре,
Обнажена моя душа пред вами:
Вы видели, что я приемлю власть
Великую со страхом и смиреньем,
Сколь тяжела обязанность моя!
Наследую могущим Иоаннам...
В 1972 году молодой профессор Николай Ярославович Ржевский приехал в СССР для научной работы. Это был уже его второй приезд в страну победившего социализма, однако предоставим слово самому профессору:
«Жил я тогда в общежитии Московского Государственного университета. Приехал я в Москву, потому что писал книгу о русском романе. Театром особенно не интересовался, потому что не верил, что театр может сделать что-то интересное из литературного произведения. Любимов убедил меня, что это возможно. Попал я к нему в театр случайно: заведующий кафедрой русской литературы МГУ Василий Иванович Кулешов пригласил меня на спектакль «Добрый человек из Сезуана» Брехта. Я видел в этом спектакле Высоцкого. Потом я посмотрел другие постановки: «Деревянные кони», «Мать», «Десять дней, которые потрясли мир». Я стал публиковать статьи о спектаклях театра на Таганке в западной прессе. Подписывался вымышленным именем – Александр Нетов, что означало - не товарищ. Через какое-то время я опять приехал в Москву и в этот приезд познакомился с Любимовым. Когда я впервые пришёл к нему на квартиру, то он многозначительно показал на потолок, что значило - не надо болтать лишнее. Тогда Любимов работал над постановкой «Бориса Годунова». У него был особый талант: он умел включать в работу над пьесой людей других отраслей культуры. Я читал вместе с ним стихи, расставлял цезуры.
Постановку «Бориса Годунова» довели до генеральной репетиции. Бориса играл Губенко, впоследствии ставший министром культуры, Лжедимитрия – Золотухин. Однако спектакль не дошёл до широкого зрителя - его запретили, усмотрев некоторые политические намёки. Так это было или нет – трудно сказать, но общеизвестно, что у Любимова был очень хороший слух на современность. Это были времена, когда руководителем государства был Юрий Андропов. После генеральной репетиции и последовавшего затем запрета постановки на стенах московского метро появились надписи, воспроизводящие слова Григория Самозванца: «Вот тебе, бабушка, Юрьев день». Возможно, это было случайным совпадением, а может и нет.
Итак, готовый спектакль «Борис Годунов» не состоялся, но у Любимова в это время уже был заказ на постановку романа «Преступление и наказание» в Лондоне, и главный режиссёр лондонского театра «Лирик» приехал в Москву для переговоров с ним. Я помогал Любимову общаться с англичанами. И вот когда все вопросы уже были согласованы, вдруг вспомнили, что перевода инсценировки нет, а искать переводчика времени не оставалось. Тут все глаза устремились на меня. Хочешь, не хочешь – я согласился делать перевод. Я считаю, что «Преступление и наказание» - одна из сильнейших постановок Любимова. Постановка в театре «Лирик» была воспринята зрителями с большим энтузиазмом и вошла в театральную историю. Этот спектакль сделал Любимова успешным на Западе».
Переводы «Бориса Годунова» на английский язык были сделаны ещё в 19-м веке, и этот язык сегодня звучит архаично. Первоначальный замысел профессора Ржевского был таков – герои трагедии должны заговорить на современном английском, и тогда её можно будет поставить на сцене. Это главная цель – создать основу для серьёзной театральной постановки, чтобы англоязычные зрители почувствовали мощный пушкинский язык и его гениальную простоту. - «Однако, если они хотят осознать эту гениальную простоту по-настоящему, то пусть изучают русский язык», - смеётся Николай Ярославович.
Ух, тяжело!.. дай дух переведу –
Я чувствовал: вся кровь моя в лицо
Мне кинулась – и тяжко опускалась...
Так вот зачем тринадцать лет мне сряду
Всё снилося убитое дитя!
Профессор Ржевский выходец из дворянской семьи, которая ведёт своё происхождение от Рюрика, а значит древнее царского рода Романовых. История княжеского рода связана со старинным русским городом Ржев, упоминание о котором встречается в Новгородской уставной грамоте ещё в 1019 году. Предки профессора владели большим имением в курской губернии. О селе Борисовка и огромной луже, которая, несмотря на несколько войн и революций, коллективизацию и кукурузную кампанию, мирно существует и поныне, я уже писал.
Отец профессора, Ярослав Васильевич Ржевский, зарабатывая на хлеб с помощью инженерной специальности, не был чужд искусству и особенно увлекался искусством кино. Советское посольство в Нью-Йорке охотно снабжало его плёнками известных советских фильмов, так как считало, что их показ будет способствовать пропаганде советского образа жизни. Эти фильмы были талантливы, иногда невероятно талантливы, но над головами их создателей всегда был развёрнут плакат, где аршинные буквы провозглашали принцип вождя революции Ленина: «Долой беспартийное искусство! Долой литераторов сверхчеловеков! Искусство должно стать частью общепролетарского дела, колёсиком и винтиком одного единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом рабочего класса». Но Ярослав Васильевич, проживая в безопасном «капиталистическом окружении», не следовал этому великому принципу, а вырезал пропагандистские кадры. Он полагал, что художественные достоинства кинофильмов от этого возрастут.
Профессор Ржевский занимает должность заведующего кафедрой «Европейских языков, литературы и культуры» университета «Стони Брук», что недалеко от Нью-Йорка на острове Лонг Айлэнд. Для меня было чрезвычайно лестно получить приглашение выступить в университете. Я читал студентам и широкой публике стихи и очерки, отрывки из романа «Перемещённые лица» и рассказывал как это всё возникло. Хотя публике вроде бы нравилось моё выступление, и она не скупилась на аплодисменты, но я всё-таки спросил профессора Ржевского о произведённом мной впечатлении и получил такой ответ: «Студентам и аспирантам было куда интереснее слушать вас, чем скучные профессорские лекции».
Передо мной на столике в кафе гостиницы «Хилтон» лежит книга. На обложке большими английскими буквами написано «Борис Годунов». Сделанное художником оформление полно намёков и символов. Сама обложка красного цвета – цвета пролитой крови, но это также намёк на незнатность рода Годуновых: не голубая кровь природных князей текла в их жилах, а обычная – как у всех граждан государства. В центре - чёрного цвета растение, с причудливо переплетёнными ветвями, – символ придворных интриг; и если присмотреться к этим переплетениям, то с одной стороны виден топор – орудие убийства, а с другой держава – символ царской власти.
Я открываю пушкинский текст и читаю посвящение: «Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностью посвящает Александр Пушкин».
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »