Санитарка Галя плакала в курилке
Санитарка Галя плакала в курилке
Плакала в курилке - скоро Новый год.
Галя - санитарка, и еще кормилка -
Супчик наливает, моет и скребет.
Санитарке Гале трудно в этом мире,
Но она работает, но она живет -
Выдали зарплату - тысячи четыре -
Детям на подарки - здравствуй, Новый год.
Галя просто дура. Галя виновата,
Что не образована - кто тут виноват.
Галя и не просит, чтоб ее зарплата
Составляла где-то тысяч шестьдесят.
Санитарка Галя плакала-рыдала,
Плакала-рыдала - скоро Новый год.
Санитарка Галя, это же не мало -
Посмотри - у доктора десять восемьсот.
Кончита
Для спасенья страны не надо больших усилий -
Год от года она спасается неуклонно.
Каждый третий жаждет спасти Россию,
Но при этом бросает бычки с балкона.
Мир прекрасен. мой регион прекрасен,
Кто бы что про него невзначай ни фыркал.
/Деревянный зелёный сортир на трассе.
Кто-то снова мочится мимо дырки/
А Кончита монстр. Надо мочить Кончиту,
Чтоб она не стала примером и эталоном.
Каждый, сука, третий у нас учитель.
Снова чей-то окурок летит с балкона.
Донателло
Лучше совсем ничего своего не делать,
Лучше не дёргаться, лучше не гадить в прану,
Если себя не чувствуешь как Донателло,
Вынашивающий "Голову Иоанна".
Вся мировая скорбь разойдётся, оставшись в белом,
Уже ничего не сможет казаться странным.
Стать Донателло. Думать как Донателло.
Быть Иоаном. Стать головой Иоанна.
Быть червяком, планетой, звучать органом
В каждой секунде любого живого тела,
Как Донателло внутри головы Иоанна.
Как голова Иоанна внутри головы Донателло.
Четверть еврейской крови
Из-за углов щерится подло погань.
Сверху на это смотрит небесный царь.
Истинный патриот яростно верит в Бога,
Чтобы судить других от его лица.
Истинный патриот им предрекает участь -
Можно помиловать, если нельзя казнить.
/Истинный патриот / мелкопоместный дуче /
Боже в его кармане, знающий всё про них.
Слышатся бесы в каждом неровном слове,
Если раскладывать слово за слогом слог.
Он мне простит *четверть еврейской крови*
Он мне простит. только при чём здесь Бог
Руслан и Людмила
А она его полюбила и прикормила -
Он однажды в любви ей признался, пьяный.
Крашеная блондинка. Звали её Людмила.
Местный электросварщик. Звали его Русланом.
Он был бабник, но обаятельный добрый малый -
Он поддерживал глупые женские разговоры.
Но Людмила никуда ему не упала -
Он пытался сплавить её Черномору.
А она сидела в табачном своём киоске
И мечтала с любимым Русей кутить на юге -
Так мечтал, наверно, Иосиф Бродский
О каком-то загадочном римском друге.
А потом разливала ночь по земле чернила,
Возвращался Руслан - неизменно пьяный.
И она с ним говорила и говорила -
Как когда-то с няней пушкинская Татьяна.
А потом наступила весна. И, конечно, лето,
И Людмила в брак вступила. В законный.
Черномор привлёк её интеллектом.
Сокрушалась всё, что простой электрик.
Но сейчас присматривается к почтальону.
Немецкий крест
На фото - Ева и Шикльгрубер. За кадром - взрывы и рёв орудий,
Второго сорта, но всё же люди - Варшава, Лондон, Смоленск и Брест.
Колотят маршевые припевы, в три слоя трупы лежат у Ржева;
Она красивая - фрау Ева, на фоне Евы - немецкий крест.
А за воротами Бухенвальда мечтали выжить и выживали,
Да только выживешь здесь едва ли - отравят газом, сожгут в печах.
И там, за кадром, дымит Освенцим, и там для многих хватило места,
И там счастливое чье-то детство - как завершение всех начал.
Солдаты Рейха идут когортой, за кадром люди второго сорта,
И Гитлер смотрит со снимка гордо - в Дахау хватит на всех печей.
Как человеку второго сорта мне Гитлер нравится только мёртвым,
И мне без разницы, как повёрнут немецкий крест на твоём плече.
Голлум
Голлум устал. Фродо спешит на юг.
Фродо герой, не то что противный Голлум.
Голлум несёт идею, идейных бьют.
Голлум бредёт - жалкий, худой и голый.
Голлум умрёт. Фродо пойдёт домой.
Фродо состарится в домике под оливой.
Голлум уродлив, как и любой изгой.
Голлум умрёт. Голлум умрёт счастливым.
Прелесть моя... что-то внутри меня
Переживает, сжимается, давит, свербит, худеет.
Надо смириться, надо как факт принять:
Фродо несёт кольцо. Голлум несёт идею.
***
Он говорил: «Я без тебя погибну,
Горы сверну для тебя, и не только горы», –
Он трепетал, он почти что слагал ей гимны,
Она сидела и млела от этого разговора.
Он говорил: «Я за тебя погибну,
Звёзды тебе построю в колонну по две», -
Он говорил, имея в виду вагину.
Она представляла некий гражданский подвиг.
***
А я молчу, а я под зонтиком –
Она права, она же мать –
Евреев, геев и Леонтьева
Необходимо убивать.
А я молчу, а я не слушаю.
Крадутся в тишине враги –
Соседок пара недодушенных
И много всяческих других.
Враги решительны и спаяны.
Не слышу. Морда кирпичом.
И одного не понимаю я –
Ну вот Леонтьев-то при чём?
Стриптизёр
А он шагает – впереди пилон,
Идёт по направлению к пилону.
Он стриптизёр: смотрите – это он,
Замёрзший мальчик с телом Аполлона.
Наверное, он чей-то блудный сын –
Ему так стыдно и охота к маме,
Но хруст купюр, влагаемых в трусы,
Чуть заглушит моральные страданья.
Пошёл бы и окончил ПТУ,
И человеком стал бы – это точно.
Он прикрывает свой позорный уд
Малюсеньким блестящим лоскуточком.
Смотрите, люди, – он замёрз совсем,
Несчастный милый бедный добрый мальчик!
Бесстыдная стареющая мэм
Призывно смотрит и слюнявит пальчик.
Они кричат и требуют ещё.
Рабочий день закончится не скоро.
Он мог бы стать заслуженным врачом.
Или хотя бы знатным комбайнёром!
Бобино золото
Бобина боба за ней отдала хрусталь,
И подстаканники из мельхиора, и красный резной буфет.
А комиссар (раньше он был золотарь)
Требовал золото и наставлял пистолет.
Бобу кормили солёной селёдкой и не давали пить,
Бобу в тридцать девятом едва не скормили вшам.
Боба тогда очень хотела жить.
Крепко была приколочена к телу её душа.
Бобу поставили к стенке, стреляли на рикошет.
Боба лежала в камере, вся в крови;
Бобой ещё немного покормят вшей.
На бобу непросто будет уже давить.
Время бежало, боба жила в любви,
Потом сорок первый грянул, как с неба гром.
На стареньком фото - сын её - фронтовик,
Красивый еврей, погибший в сорок втором...
Было ли бобино золото, не было ли его...
Что бы случилось, будь комиссар добрей...
Моя прапрабабка. Не знала её живой.
Но я не люблю комиссаров и золотарей.
Было ли бобино золото? Было. А может нет.
Но говорят, в огороде в нашем закопан клад.
Стоит под навесом бобин резной буфет.
Боба хотела жить. И она жила.
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
Анна
17.09.2015 16:47:28
Сильно! Мне очень понравилось! Дерзайте, автор!
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »
Анна
17.09.2015 16:47:28
Сильно! Мне очень понравилось! Дерзайте, автор!