***
Пламенное безразличие
вот что она чувствует
она к нему пламенно безразлична
до ненависти под ногтями
до скрежета кальция
до индевеющих щиколоток
вся в ознобе от сдерживаемого
вся в паутине приличий
полыхает бесстрастностью
к каждой из его безвредных привычек
подсчитывает ложки сахара
сигареты за рулем
выпадающие волосы
грезит
временем когда наконец
одинока как лезвие
лишена опоры кокона
бестолкова
впадет в непламенное чувство различности
себя и кого-то еще.
А пока -
пламенное безразличие,
тотальное растворение,
немота.
Монологи одиночеств
...Обнимали крепче, обнимали нежнее,
обнимали ночью, обнимали дружбой,
обнимали за ноги, обнимали за шею,
ярко, чуть отстраненно, неравнодушно,
обнимали в счастье, обнимали встречно,
от объятий плечи круглее стали
потому под утро потому под вечер
без объятий вся становлюсь из стали.
Без объятий дурой живу и стервой
вместо мыслей горестная окрошка
Хватит. Надо беречь и людей и нервы.
Заведу-ка мужа. Нет, лучше кошку.
Оборачиваешься и понимаешь
эта улица пуста в ней только тени
тени касаются тебя плечами
тени протягивают приключения
вот тень приглашает вечером в бар
вот тень намекает на утро с цветами
тени расхваливают себя как товар
отражается свет и бликует камень
оборачиваешься и понимаешь
самое настоящее - тишина
эта улица пуста в ней только тени...
- Милая, отойди от окна.
- Сколько времени?
/я опоздал родиться в эпоху песочных часов и верблюдов
ступающих нежно по хрупким барханам на старой гравюре
я не успел родиться в столетие скуки мушиной летней
смешанной в равных долях с тоской беломушьей зимней
я не успел попасть туда где закончен способ дышать бесслёзно
и поэтому в неподходящем мне полдне эпохе столетии
я задаю бесполезный вопрос, ощупывая ресницами цифры -
сколько времени
чтобы сразу забыть ответ/
***
А Ева ждет продолжения танца, целует в скважину дверь
теплеет лоном, протуберанцем из слов в телефон - поверь
Адам ничего не слышит не дышит в горле застряла кость
яблока ананаса вишни фрукта который - гвоздь
золота дружбы давно забытой выпитой в той ночи
Ева не торопи событий не шевелись молчи
Адам подбирает цепную псину, гладит жесткий хребет
снимает ошейник наполовину въевшийся в песий скелет
чешет свою безошейную шею думает курит дрянь
Ева готовит для свадьбы очелье кибитку и балаган
Ева готовит мятное зелье тихо ложится в сон
Адам отпирает отмычкой дверь и плачет и в унисон
жалобно псина в ночи забыта тихо ползет к цепи
И только Ева чиста умыта пахнет мятой и спит.
***
Из премьер интересуют сны,
из событий - убежавший кофе,
из течений - туса на голгофе,
из учений - то, что от весны.
Из примет вернее всех - одна
старая китайская примета,
что по всем приметам и ответам
перемен хреновы времена.
Из воспоминаний не возьму
ничего - пускай былое в думах
тяготит солидных и угрюмых -
детство, крах, отечество в дыму -
все одно укроется холстом,
все одно покроется мазками,
на которых - дева, лев и камень,
на которых - сад и водоем.
Белый снежный
Мальчик стоит, предлагает знакомство
У мальчика тень от фингала под глазом
в котором остатки вчерашнего порно
Мальчик годится только в подметки –
скроить по праву сильного лева,
сводить в депрессию с видом в детство.
Читаешь мальчику спецтабличку –
кольцо на пальце, в кармане паспорт,
по лавкам дети и в браке третьем
проходишь дальше и снег ложится
на капюшоны на щеки руки
бредущих мимо детей за тридцать
которым страшно в весеннем снеге
которых жажда домашней булки
плеча подружки любой но теплой
толкает в темя толкает в спину
и гонит, гонит вперед, к финалу
в котором будет постылый веник –
букет невесты фата в обнимку
и платье будет цеплять подолом
каблук одной из подружек детства
и бывший мальчик почти мужчина
удавка галстук ремень удавка
шагнет с откоса под поезд жизни,
в которой шанс наконец воскреснуть.
Дети растут
Дети растут голоса грубеют мешаются ноги и руки
Мозг совершенствует способы варит коктейль науки
дети растут психуют ищут покоя от мамы
с кашей и бутербродами списком заданий на дом
дети растут отстаивают право быть в чем-то взрослыми
а потом приходят с детскими своими вопросами
мама он мне мешает они меня не любят любят
но не понимают мама почему люди
мама сама не знает но делает мамий вид
дескать все будет правильно мама так говорит
дети такие способные умные глаза как моря
в каждой черте особенные яркие как маяк
мама делает вид мама не спит ночами
старший маяк горит ярким холодным пламенем.
***
Весна подползает. Тянет на тряпочки и каблучки.
любимый все занят - какие-то пустяки
типа работы денег насущного хлеба детям
а от горизонта неба угол в рассвете светел
а от горизонта серым тянет февраль и белым
а был любимый в лете солнечным загорелым
были дети как дети а не по центру мира
было рядом бессмертье в каждом углу квартиры
тянет от горизонта, тихо сквозит, почти
неразличимо тянет - на тряпочки-каблучки.
Поэт в России
Поэт в России - дважды графоман - за словом лезет в латаный карман, трясет рукой, стирая пот со лба - борьба в России больше чем борьба, сосед в России больше, чем сосед - в его окне как только гаснет свет - дрожит от уха чуткого стена. Война в России - больше, чем война: война в России - латаный карман, сосед- в чину, ах, просто капитан, борьба в России - слово на стене, где след от уха, где душа в огне, умом Россию трудно понимать - обнять и плакать, плакать-обнимать, в уме Россию трезвом не спасти, и во хмелю сжимая прах в горсти - ищу слова - не нахожу, прости. Прости, и обними, и отпусти.
***
Скажи мне чего тебе хочется после секса
и я скажу - сколько тебе осталось
чай сигарета бумажное полотенце
яблоко отбивная расправить парус
скажи мне что снится тебе в предрассветной тяге
души к отлетанию в мир где забыта тяжесть
подполье сады кувшинки окопы маги
и я расскажу почему небессмертье - лажа.
скажи мне - молчи я сама понимаю лучше
пока ты еще рисуешь из мыслей тексты
пока ты почувствуешь - я нарисую тучу
пока ты прозреешь - я нарисую бегство
скажи мне...
***
Ну, должно же быть естественное отвращение
думаешь ты, неприязненно перебирая -
волосатые крупные пальцы, неверные тени
на мятом лице с тяжелым бездумным взглядом.
...А она без тени сомнения
ходит , за ним убирает
грязную обувь, рожает ему детей и
не прилагает усилий, чтобы не быть с ним рядом.
Ну должно же быть естественное чувство меры
думаешь ты, вслушиваясь в набор междометий,
перемежаемый мелкими мыслями,
приправленный естественной злобой.
...А она делает вид, что он ее первый
а не сто двадцать третий
нежно висит приспущеным коромыслом
на его плече - оторви попробуй.
Ну должна же быть хоть какая-то логика, шмогика, гоголемогика
думаешь ты, изучая ваши старые фотографии
распечатанные в припадке бессмысленной тяги к тактильности
на которых, осененная твоими руками
она тянется к чашке, смеется, складывает на мебель ноги, как
неприличная женщина, кутается в то ли скатерти то ли шарфе
лишается интеллектуальной и музыкальной невинности
в отношении всякой фигни... Ты превращаешься в камень
вспоминая все эти ненужные, залитые чем-то гадким,
от чего не вздохнуть а сдохнуть -
клочки мироздания
вырываешь с корнем
втыкаешься в кофе в поисках подзарядки
мечтаешь ослепнуть оглохнуть
убрать внимание
в котором
соседний столик
Уличное-прогулочное
Они идут, глазами заморожены,
И пахнут – кто – грибами, кто – пирожными,
Кто – потом и полетом /выдох –ах – пусти/
Кто – гнётом надвигающейся дряхлости.
Они стоят, пришитые, как пуговки,
среди тусящей-шляющейся публики,
и, взявшись за пробитые запястья,
отсчитывают такты – капли счастья
Они живут в соседних хрупких облаках
Они похожи мыслями и обликом
Они иначе выглядят и думают
Они вне времени текут, такие юные
…Они похожи, разны, сложно сложены,
Они идут, глазами заморожены,
они парят - кто жестом, кто – улыбкой
над мостовой. Аквариумной рыбкой
сияет день, в чешуйках зыбкой памяти.
Они идут, своей заботой заняты,
Не замечая, как навстречу, наглые
От боли и любови мчатся ангелы.
Сетевой полилог
- Как будет легче выживать?
- Семьей.
Большой и шумной, как гроза в июне.
Такой семье невзгоды - дунет, плюнет
Махнет на ветер мягкою рукой.
Как будет легче уезжать?
- Вдвоем.
Обнявшись, взявшись за руки, мечтая
О завтрашнем совместном и листая
Вчерашнего несшитый свежий том.
- Как будет легче? Да никак, май френд,
амиго, друг, вечерний собеседник.
В кольце известий и в цепочке бредней
Отчетливо читается – The end.
- Как будет там? –Вопросы не ко мне.
Ты выбираешь, скучный покупатель,
Фасон и цвет, что более приятен,
И менее меняет поступь дней.
Не замечаешь – мы уже пришли,
Уже сидим на облаке из гугла,
Уже творим из нечта пятый угол,
уже не знаем, как себя вести –
в реальности где каждый всемогущ,
где каждый сам творит свою нирвану,
лелеет мир, врачует мыслью раны,
и населяет зелень свежих кущ
твореньями – картинами детьми
идеями ругательствами псами
примерами замерами весами
объятьями угрозами плетьми.
Как будет легче выживать?
- Семьей,
вдвоем, с друзьями, с богом, с кошкой, с братом,
с сестрой, с работой, с домом и зарплатой,
и с интернетом…
Главное – с собой.
Прямое попадание
А ты опять попала на любовь -
Как попадают на кино в семнадцать,
сеанс для взрослых, индия, улов
Усталых стен, где даже целоваться
Неинтересно - весь сеанс ты ждешь,
Когда откроют боковые створы -
И через них в постылый зал, где дрожь
От скрипа половиц - не от набора
румяных штампов старого кино
(целуются-брачуются-танцуют…
разлука,вновь разлука, милый, дно,
какая мука, он ее целует) -
ворвется, зноем праздничным прогрет,
беспечный вечер (день до выпускного)
И ты умчишься прочь, и столько лет
Не вспомнишь фильма-индии-улова
И вот – по истечению песка -
Сосуд исполнен нижний, верхний звонок,
Занесена над колбами рука,
Измерен новый срок… И вдруг спросонок
Ты вспоминаешь - был оставлен тот,
из-за кого случились фильм и стены,
и весь твой ныне взрослый быт и ход
вещей несут печаль печать измены
несбывшемуся - слитому в сосуд
песчаных дюн из недр стеклянной твари
чьи бедра мечут в такт икру минут
где тот где ты вы оба опоздали
сеанс прострочен буквами конца
уютно спит свернувшись вкруг бобины
на спинке выцарапывать сердца
уже неактуально поздно длинно…
Поэтому – полетом мотылька
стеклянного любуешься, и веришь -
его поймает нужная рука
встряхнет поставит скрипнут створы-двери
и ты получишь этот шанс сеанс
индийский музыкальный сладкий липкий
и поцелуй и дальше, и романс
и скрипку, не забудьте, гады – скрипку…
***
Ты уходишь в сон. За тобой крадется
Поколение длинноногих юных.
Музыкальный фон - ах - на миг прервется
и продлится – пение, бой по струнам.
Ты уходишь в драйв - за тобой погоня:
поколение остроглазой нови,
за которой край, у которой – понял? –
большинство из шансов. Усталой кровью
ты рисуешь свой авто-натюр-что-то,
а его смывает брандспойтной пеной
новоликих светлых кайф-патриотов
окрыленных раем, с нирваной в венах.
Ты уносишь мир на подошвах старых
в пыль убитых драных шузов, в которых
так когда-то было легко с гитарой –
догонять - на цыпочках - в коридорах
снов, и красться – с блестящим глазом –
за бессильно тянущим крест беднягой,
и стирать – внимательно, раз за разом -
красный мокрый след нежной пенной влагой.
Ибонадо
Художники не имеют пола
Художники не занимаются сексом
У Художников вместо мозгов радиолы
У Художников в жопе играет детство
И когда Художник идет, качаясь
На ветру от вчерашнего боя с миром
И с сегодняшним миром взасос обнимаясь –
То над ним реют музы верхом на лирах
Художники не играют в прятки
Извлекают суть за пальцы и яйца
Художники в полном поряпорядке
По ночам на полках в холстах хранятся
А их души, беременны, длинноноги,
Пробегают раем, проходят адом
Выбирают позу, в которой смогут
Пережить рождение.
Ибо надо.
***
Она проходит гостеприимной хозяйкой
по заплеванному сырому салону
она оглаживает облезлые спинки сидений
и в пальцах ее тоска
Вокруг руки, руки, плечи, затылки,
она собирает бумажную мелочь
и бережно раздает билеты
сгребает медь, движения беличьи
старая девочка
я не знаю ее но я вижу сквозь призму
автобусных окон ее судьбу
она просит сказать
все проходит и это пройдет и автобус ее
попадет прямо в рай для кондукторов
У нее нет переднего зуба
у нее есть ресницы и брови
и по ним не понять из какой колыбели попала сюда
эта старая девочка
Вокруг руки, руки, и плечи, затылки,
она собирает бумажную мелочь
и бережно раздает билеты
сгребает медь, движения беличьи
старая девочка
Улыбается, ищет ответных приветствий, погода, маршрут,
выходить вам не скоро - внимание,
наш автобус меняет маршрут
и идет прямо в рай
для кондукторов,
где в автобус заходят с улыбками дети
в их руках самолетики и конфеты,
и они угощают кондуктора сладким,
засыпают пол разноцветным и ярким
а потом заходит с горячим чаем
и пирожным на белой с цветочком тарелке
тот водитель, что слег на прошлой неделе
с воспалением легких и скоро уедет
в рай для водителей.
Дорожное
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »