Виктор Журавлев «Мемуары»

От автора

"Моя сестра Руфина поставила перед собой задачу: написать мемуары не только о нашей семье, но восстановить историю семейного древа Журавлёвых - Христолюбовых (это фамилия моей бабушки со стороны Мамы). Когда я познакомился с её сочинением, я удивился - о самых главных событиях жизни Руфины - участии в плавании по Индийскому  океану (командировка в Международный геофизический год) и в трёх экспедициях КСЭ на Тунгуску - ни слова не сказано! Мы с ней поспорили на тему - что считать главным в жизни. "Ну, вот ты и напиши про Тунгуску! И про свою семью и про работу!"  - Но я же не писатель!   - "Если всё это важно - напишешь!"

Пришлось писать. Руфину не переспоришь. Это раздел из её мемуаров, который мы писали с ней вместе."



СТАРШИЙ БРАТ,

Витик, Виктор,Виктор Константинович.


Я писала о своём старшем брате в первой части своего повествования,вспоминая детство.Тогда Витик был главным маминым помощником. В школьном детстве он организовывал нас, младших,заинтересовывалнаучно – популярными и фантастическими сюжетамитех книг, которые прочитывал. Дорога наПустое озеро(а это примерно 2 часа в один конец) всегда сопровождалась его рассказами. В школе, на каждой ёлке Виктор был обязательно Дедом Морозом, принимал участие во многих спектаклях, которые Мама ставила со своим классом.

Позже брат стал для меня старшим другом,во многом руководил моим чтением. Его рассказы о прочитанных книгах и статьях, о студенческом Томске, о туристических походах всегда были захватывающе интересны.Если он советовал мне что-то прочесть, я знала, что это непременно прочитать надо,эта книга не разочарует. Он открыл для меня В. Каверина, А. Грина, А. Сент- Экзюпери, позже – Н. Рубцова.


Предоставлю слово ему самому.


ТЕКСТ ВИКТОРА:



По настоянию Руфины, которая добровольно взяла на себя неподъёмный (для меня) груз создания мемуаров о нашей семье, я должен- хотя бы немного - вспомнить (что-нибудь) из своего «детства, отрочества, юности», (а также зрелости и старости), достойное передачи в будущее – для тех, кто будет жить после нас, нашим потомкам.

Ещё в студенческие годы я записал стихотворение моего близкого по духу поэта Константина Ваншенкина «Потомку»:


Где ты, друг, за какою горою?

Что там – будни у вас, торжество?

Чем ты занят той славной порою?

Что читаешь и любишь кого?

…Что тебе из минувшего ближе?

Что ты знаешь про наше житьё?

Я тебя никогда не увижу…

Как мне дорого мненье твоё!



Любая книга – умный друг,

Чуть утомит, она смолкает,

Она безмолвно поучает.

С ней назидателен досуг.


Лопе де Вега.



Помню, как мой Папа, никогда не говоривший о себе, всё же как-то сказал:«Я человек книжный».То же я могу сказать и о себе, что считаю для себя совершенно естественным, нормальным… Не недостатком!

Главными поэтами отца был Владимир Маяковский и Константин Симонов. Если говорить о стихах Маяковского, созданных в советское время, то – не все, но многие его стихи были той атмосферой, в какой складывались и мои идеалы, и моё мировоззрение.

Конечно, ещё в раннем детстве Мама читала нам вслух отрывки из поэм Пушкина («Руслан и Людмила», «Евгений Онегин»), конечно, мы очень рано, ещё не научившись сами читать, знали все сказки Пушкина.

Кроме того, я до сих пор помню мамины пересказы романов Дюма «Три мушкетёра» и «Граф Монте-Кристо», «Овод» Войнич. Огромное впечатление оставили кинофильмы по русским народным сказкам «Василиса Прекрасная» и«Кащей Бессмертный». Других не помню. В нашей домашней библиотеке была прекрасно изданная книга «Волшебные сказки», которую мы читали в раннем детстве и из которой узнали про Золушку, Мальчика-с-Пальчика, Кота в сапогах,Синюю Бороду… Был толстый том сказок братьев Гримм, их я все прочитал, но как-то (по интуиции) чувствовал, что они «не такие, как русские»… Из современных писателей наша любимая книжка была «Доктор Айболит» и другие сказки и стихи Чуковского, а также сказка Волкова «Волшебник Изумрудного города» (переработка книги американского детского писателя «Волшебник страны Оз»).

Много книг мы с братом и сестрой читали о природе, о жизни зверей, птиц и даже рыб (например, «Приключения трёх щурят», «Винипегский волк», «Королевская Аналостанка»), « Лев и собачка» Льва Толстого, «Каштанка» Чехова…

Про наше школьное детство Руфина написала с такими подробностями и деталями, о которых я давно забыл…Но когда прочитал её воспоминания, кое-что вспомнил…


Первые книги Циолковского («Грёзы о Земле и небе», «На Луне») я начал читать еще в начальной школе (то, что было в библиотеке). Многое в них было непонятно, но я их «проглатывал», без всякой критики – было интересно! В первых классах я читал «Пионерскую правду» - на последней странице печатались с продолжением в очередных номерах, скорее всего, для школьников старших классов, целые книги. Например, «В боях и походах» - о гражданской войне в горах Памира, научно-фантастический роман Казанцева «Пылающий остров». В новосибирской пионерской газете «Юный ленинец» можно было прочитать фантастическую повесть Беляева «Звезда КЭЦ» (КЭЦ – Константин Эдуардович Циолковский, так назывался обитаемый искусственный спутник Земли). По радио можно было слушать главы фантастической повести Беляева «Человек-амфибия», сопровождаемые музыкой…

Так что, несмотря на то, что мы учились не в городской школе, образование по части научной и ненаучной фантастики у нас, Журавлёвых, был на хорошем уровне. Родители ненавязчиво поддерживали этот интерес, хотя сами, по-моему, фантастикой не увлекались (кроме классики – Гоголь, Гофман, Бажов…).


Жили мы в сельской местности, а потом в посёлке – районном центре. Когда я учился в 9 классе, Папа взял меня в «большой город» - Томск, где он заочнооканчивалпедагогическийинститут. До этого мы бывали только в Прокопьевске. Мне уже пора было решать, где я буду учиться дальше – само собой считалось в семье, что все мы трое должны получить высшее образование. Когда мы с отцом проходили по улице Тимирязева мимо красивого здания, окружённого парком, и я спросил, что это за дворец, отец объяснил, что это университет, где готовят ученых, научных работников. Сразу мелькнула мысль: «Вот бы сюда поступить!» И хотя в школе я был круглым отличником, мне было ясно, что учиться в университете – это недостижимая мечта, ведь на учёных учатся какие-то особые, очень талантливые люди…


Тогда мы посмотрели заграничный кинофильм«Собор Парижской богоматери», который не произвёл на меня особого впечатления…А на следующий день на поезде вернулись в Тисуль.



У Н И В Е Р С И Т Е Т



 "Через терни – к звёздам!!


Луций АннейСенека.


Я окончил среднюю школу с серебряной медалью и, выдержав вступительный экзамен по математике, поступил в Томский университет на физический факультет, на специальность «электрофизика».

В газетах и журналах тогда печатали статьи и сообщения о стройках линий высоковольтных электропередач, которые должны покрыть всю страну от Балтики до Тихого океана. На уроках истории мы записывали цитату из выступления Ленина: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны», и я был убеждён, что выбрал самую главную, самую нужную для страны специальность.


Куратор нашей 20-й группы отбирал на новую специальность лучших, по его мнению, студентов. Были проекты организовать на физическом факультете специальность «радиофизика» (срочно требовались физики – специалисты по радиолокации и изучению ионосферы).


Помню,как он проводил вечерами в общежитии беседы со студентами, выбравшими специализации оптики (которые должны были работать в лабораториях металлургических заводов спектроскопистами), металлофизиков (которые должны были создавать новые сплавы для военной и атомной индустрии), электрофизиков (для разработки надёжных изоляторов для высоковольтных линий и высокочастотных генераторов), и даже энтузиастов теоретической физики, которую выбирали те, кто не страшился математики.Мы узнали, что есть ещё одна самая новая и самая востребованная специальность - радиофизика (радиолокаторы, радиотелескопы, телевидение). Когда я не поддался на его соблазны и сказал, что я выбрал электрофизику, он спросил: «А почему?». Поняв, что меня не переубедить, с разочарованием сказал: «Так вам надо было идти в энергетический институт в Москве».

Когда мы доучились до третьего курса, физический факультет разделили на два самостоятельных факультета: физический (ФФ) и радиофизический (РФФ). И уже, не спрашивая нашего согласия, электрофизиков записали вряды студентов радиофизического факультета, по специализации «диэлектрики и полупроводники»). Полупроводники – это было очень новое, очень перспективное направление. Ещё недавно такого термина просто не было.

Хрупкие и громоздкие радиолампы начали вытесняться кристаллами германия и кремния, шли поиски и других полупроводников. Но это было не всё. Мало того, если студенты физического факультета по-прежнему получали на первых курсах стипендию 250 рублей в месяц, то радиофизикам её увеличили до сказочной суммы: 400 рублей!


Наши друзья физики обижались и завидовали .

Конечно, я сразу же написал письмо родителям, что ежемесячные денежные переводы мне больше не нужны, я стал богатым, разве что иногда нужна будет помощь на покупку обуви или зимней одежды.

Впрочем, часть радиофизиков и теоретиков скоро перешла на ещё более нужную специальность:по разработкам ЭВМ – электронно-вычислительных машин. С моей точки зрения это была просто особая математика, а не физика. Когда наш куратор (во время поездки на уборку картофеля), желая поднять настроение группы, скисшее от мелкого дождя, стал рассказывать нам, что в одном (научном!) американском журнале было напечатано, что ЭВМ («компьютер» по-английски) решили запрограммировать на матч с известным чемпионом-шахматистом, то студенты восприняли эту новость просто как анекдот. Не может машина играть с чемпионом! Конечно, это просто шутка, розыгрыш…

После окончания второго курса несколько человек из нашей группы летом поехала в туристский поход на Алтай. Я, конечно, поехал домой, в Тисуль. Во время школьных каникул мы с Юриком часто ходили в «самодельные» турпоходы по окрестностям райцентра, охотиться или фотографировать.


Поэтому сначала это мероприятие меня не очень заинтересовало. Но когда, вернувшись осенью в Томск, я послушал восторженные рассказы о путешествии в Алтайские горы моих товарищей по группе, посмотрел их фотографии и,прочувствовавих намерения повторить следующим летом это путешествие уже по новому маршруту, решил, что часть летнего отпуска стоит потратить на поход по Алтаю.

В июне 1955 года группа, состоявшая из 10 человек, юношей и девушек, с объемистыми рюкзаками и лёгкими палатками (их называли «памирки»)выехала поездом из Томска в Бийск, а оттуда – на попутном грузовике по Чуйскому тракту к долине горной реки Чулышман.

Чулышман впадает в южный берег Телецкого озера. По озеру на местном баркасе мы приплыли к северному порту Артыбаш, откуда вернулись к железной дороге.

Одним из участников похода в долину Чулышмана был Дмитрий Дёмин,

очень сильный студент, кроме того – поэт (автор гимна РФФ на мотив «Марша энтузиастов»: «Вперёд РФФ, на штурм диапазонов, на покоренье ионосферных высот, в аудитории, в лаборатории на штурм наук, всегда вперёд и вперёд!»). Написал он и песню нашего турпохода:


По долине Чулышмана

Наша пролегла тропа.

Бродим мы в стране тумана

И нигде не вьём гнезда…»


Пели на мотив «пиратской» песни: «Йо-хо-хо, всё равно за борт…».

Мы часто шли в цепочке вдоль берега Чулышмана рядом и, обливаясь потом, обсуждали взаимно интересные темы. Бесполезно было обсуждать с Дмитрием какие-нибудь бытовые темы, даже из актуальных событий текущих дней.

Но его очень заинтересовал мой фантастический проект осуществления «невидимости» (к которому я сам серьёзно не относился). Раскритиковав явно ненаучный метод, описанный в романе Г. Уэллса «Человек-невидимка» - здесь у нас оказалась единая позиция – мы, не замечая зноя июньского алтайского солнца, тщательно разбирали способы осуществления невидимости методом, упущенным профессиональными фантастами. Позднее, в конце 60-х годов, один информированный знакомый по большому секрету сообщил мне, что этот метод не нов и рассматривается в некоем засекреченном «почтовом ящике». И может быть, близок к применению…

Хотя это был не очень сложный поход, но всё же он был некоторой тренировкой и даже закалкой, которая, как потом выяснилось, была проверкой перед более серьёзными путешествиями…Были и острые приключения: поиск группы, вернувшейся ночью, встреча этой группы с медведем.


В 1956 году я участвовал во втором, более сложном туристском походе в горы. В этом году в июне я окончил университет. Было два месяца перед выходом на первую работу (я был принят в аспирантуру Томского университета).

Среди выпускников, оставшихся работать в Томске, возникла идея отметить окончание студенческой жизни каким-нибудь «настоящим» походом в горы. Сначала было много желающих. Но по мере приближения даты выезда число участников стало быстро сокращаться. Были самые разные причины: и финансовые, и глубоко личные, и медицинские. В конце концов, осталось четыре человека, которым ничто не мешало в начале июля выехать в Красноярск, перелететь самолётом в Кызыл (столицу Тувы), и оттуда возвращаться пешком через стык хребтов Западный Саян и Восточный Саян(мимо пика Грандиозный), и далее по рекам (Гутара, Тагул, Бирюса) - на плотах - к Сибирской железнодорожной магистрали. Это был трудный маршрут, давший мне опыт и навыки, необходимые в горных маршрутах.

В студенческой группе моим наиболее близким товарищем (не другом, настоящих друзей в университете у меня не было), оказался Геннадий Бёрдов, из деревни Косиха Алтайского края (недалеко от родины Василия Шукшина, чем он немного гордился).

Он был выдающимся отличником в университете, экзамены сдавал только на пятёрки, очень много помогал в учёбе сокурсникам, был активнейшим комсомольским организатором. Но у него тоже было мало друзей (если вообще были).


В 1957 году в начале сентября я был командирован томским отделением всесоюзного общества «Знание» в поездку по колхозам области – читать лекции о связи науки с трудовой жизнью. Я рассказывал о мирных применениях атомной энергии и о науке далёкого будущего – космонавтике. Конечно, после лекции всегда было много вопросов, на которые нужно было отвечать доходчиво и профессионально. По одному из вопросов, заданного молодым человеком (агрономом или учителем) я не смог сказать ничего нового. Вопрос был о том, что в одном из недавних номеров журнала «Радио» было напечатано краткое сообщение о предстоящем запуске в нашей стране первого искусственного спутника Земли. И приводились цифры частот радиоволн, на которых радиолюбители смогут принимать сигналы спутника. Я, конечно, читал это сообщение, но никаких дат запуска в нём не было. И даже намёков на даты. Пришлось сказать, что лектор-радиофизик Томского университета - не может ответить на этот вопрос.

А 4 октября, меньше чем через месяц, по радио и в газетах появилось сообщение, что первый спутник запущен! И его радиосигналы принимает весь мир.Эта сенсация, конечно же, горячо обсуждалась и на радиофизическом факультете Томского университета.Когда еще через месяц радио сообщило о запуске второго спутника с подопытной собакой на борту – нам стало ясно, что готовится полёт в космоспилотов – первых космонавтов Земли. И слова Циолковского – «Земля – Луна, Калуга – Марс» - это не прогноз о далёком будущем, а приход будущего в нашу жизнь!

В 1957 году Издательство географической литературы в Москве выпустило сборник рассказов очень известного писателя-фантаста Александра Петровича Казанцева «Гость из Космоса». Большинство рассказов описывало жизнь полярников и моряков. Среди них снова был напечатан рассказ, впервые опубликованный еще в 1951 году,в котором высказывалось предположение, что в 1908 году в Центральной Сибири взорвался инопланетный корабль. Это грандиозное явление, получившее в науке название «падение Тунгусского метеорита»,в 20-х -30-х годах ХХ века изучалось несколькими экспедициями.Но никаких следов метеоритного вещества не было обнаружено. В результате вторжения огненного тела из космоса на территории площадью более тысячи квадратных километров,была уничтожена вековая тайга, начался низовой пожар, оставивший необычные следы на деревьях, а в течение трёх ночей светилось небо на громадной территории Евразии – от Енисея до Атлантики. А.П. Казанцев впервые высказал мысль, что произошло не падение метеорита, а техногенная космическая катастрофа - атомный взрыв на большой высоте управляемого космического корабля с Марса. Но эта идея была высказана им не в статье в научном журнале, а в рассказе «Взрыв», напечатанном в 1946 году в научно-популярном журнале «Вокруг света». Эти идеи были, конечно, новыми и неожиданными.



СЕСТРА:



При подготовке к вступительным экзаменам в университет Виктор так проработал со мной учебник физики, что на экзамене мне была обеспечена пятёрка.

Когда я приехала вТомск, он был уже аспирантом, мне он помогал адаптироваться в новой обстановке, ввёл в круг своих друзей. А окружали его незаурядные люди: Юра Дрягин - прирождённый музыкант, Роберт Бухтаренко – заядлый турист, Дима Дёмин – поэт, оригинал, любимец девушек.


Под влиянием старшего брата интерес,любопытство ко всему необычному, выходящему за рамки обыденности, появились иуменя.

Научно-фантастическийрассказАлександра Казанцева «Взрыв», напечатанный в журнале «Вокруг света», после восторженного пересказа Виктора, я прочитала ещё в школе. Впервые прозвучали у нас в семье эти слова: «Тунгусский метеорит».


 ТЕКСТ ВИКТОРА


Т У Н Г У С С К А Я   З А Г А Д К А


Наши жизни, наши судьбы, наши тропы,

Наши песни над таёжною рекой –

Отголоски небывалой катастрофы,

Что свершилась над тунгусскою тайгой.


В. Черников.


Под влиянием газетных сообщений о начале космической эры, рассказов Казанцева и Ляпунова, книги Станислава Лема«Астронавты» возникло желание организовать туристский поход в район падения Тунгусского метеорита, в Тунгусско-Чунский район

Эвенкийского округа Красноярского края. И не просто посмотреть на район погибшей в 1908 году тайги, а взяв с собой полевые радиометры, проверить догадку об атомном взрыве над Тунгусской тайгой. Эту идею я сначала обсудил с Аркадием Закревским, участником наших турпоходов на Алтай и Саяны. Он был старше других моих товарищей на три или четыре года, перед поступлением в университет работал в геологической партии, был консультантом, а часто и фактическим руководителем в этих походах. Университет он заканчивал, выполнив дипломный проект по электронно-вычислительной технике. После окончания университета работал в Минске, позже стал членом-корреспондентом Белорусской Академии наук. Его опыт и авторитет в туристских делах и походах были бесспорными.

Но мою идею съездить летом в Эвенкию с радиометрами был воспринят им как детское увлечение: «Бывал я и в тех краях – обычная тайга, тучи комаров, болота…Это не для летнего отдыха». Я пытался убедить его, что идея проверки гипотезы об атомном взрыве оправдывает все трудности организации такого похода. Он только усмехался: «Да всё это выдумали журналисты и писатели. Это несерьёзно…».

А вот Дмитрий Дёмин отнёсся к этой идее серьёзно. Я и не сомневался, что найду в нём единомышленника. Мы стали обсуждать с ним–с чего начать. Во-первых, нужны были подробные карты района Тунгусского взрыва. Но все километровые и даже десятикилометровые карты, как выяснилось, считались в 50-х годах (и позже) секретными. Начальник геологической экспедиции, которому они могли быть выданы для работы в любом районе (тем более, в Красноярском крае) должен был иметь допуск к секретным материалам. Ему выдавали пистолет для охраны карт. Таких прав мы с Дёминым не имели. Нужен был контакт с Комитетом по метеоритам Академии наук, было неясно, как они отнесутся к инициативе аспирантов Томского университета.

Но в октябре 1958 года на кафедре диэлектриков возникла необходимость командировать сотрудника в Москву по служебным делам. Мне предложили – без особых моих усилий-слетать в Москву примерно на неделю. Конечно, отказываться я не стал – эта командировка оказалась очень своевременной для наших планов. В Москве я созвонился с Комитетом по метеоритам, там не было возражений о встрече.

Мы с Дёминым, конечно, уже прочитали серьёзную книгу участника одной из экспедиций Л.А. Кулика. Это была монография Евгения Леонидовича Кринова «Тунгусский метеорит», изданная Академией наук в 1949 году и удостоенная Сталинской премии.

В Москве я сначала долго беседовал с научным сотрудником Комитета по метеоритам Игорем Тимофеевичем Зоткиным, участником экспедиции Флоренского 1958 года.

Он спокойно отнёсся к моему сообщению, что мы хотим провести исследования радиоактивного фона в центре падения Тунгусского метеорита.Сказал мне, что в последней экспедиции уже были взяты образцы почвы из этого района для проверки величины фона природной радиации, что эти образцы сейчас изучаются в авторитетных академических лабораториях с целью определить уровень радиации всех видов радиоактивности (альфа, бета и гамма), но о результатах говорить ещё рано. На мой вопрос о том, могла ли бы наша группа получить какую-то рекомендацию или задание от Комитета по метеоритам, он ответил, что этот вопрос надо обсудить сКриновым.

Оказалось, что это можно сделать прямо сейчас, пройдя в соседний кабинет. С некоторым волнением я вместе с Зоткиным зашёл в кабинет «самого Кринова». Ещё раз рассказал о планах туристов Томского университета. Поскольку Зоткин спокойно отнёсся к планам изучения радиоактивности, я рассказал и о наших намерениях по этому направлению работ. И сразу понял, что совершил тактическую ошибку. Кринов недобро усмехнулся и дал понять, что это несерьёзно.

Тогда я перевел разговор на другую тему: какую пользу для науки мог бы принести наш турпоход. Кринов, подчеркнув, что в целом одобряет инициативу томичей, предложил провести маршрут в восточном направлению от центра лесоповала, чтобы узнать, где он кончается в этом направлении, поскольку там ещё никто из учёных не был. А местные эвенки утверждают, что он продолжается много дальше, чем считают специалисты. Если это так, то предварительные очертания зоны лесоповала трудно совместить с проекцией траектории полёта Тунгусского болида, опубликованной в книге Кринова.

В заключение Кринов и Зоткин вручили мне ценнейший подарок - фотокопию карты района Тунгусской катастрофы, составленной на основе новой карты - десятикилометровки. Географических координат на ней не было, но точно была воспроизведена речная сеть района катастрофы, указаны главные вершины и хребты.

Для первого похода это уже было достаточно!

Во второй половине дня состоялась моя встреча с главным вдохновителем и идеологом нашего похода – Александром Петровичем Казанцевым на его квартире.

Дверь открыл плотный брюнет среднего роста, в домашнем халате, с хорошо подстриженной бородой, в крупных очках. Мы с Дёминым представляли его перед моей поездкой почему-то иначе – высоким блондином, без очков и бороды…Совпало только одно – сразу же начавшийся взволнованный, горячий разговор на тему ядерного взрыва Тунгусского космического тела… Александр Петрович немедленно извлёк из шкафа лист ватмана с картой речной сети района, расположенного к северу от Подкаменной Тунгуски в районе райцентра Ванавара. Разговор перешёл на варианты сплава по рекам к заимке Кулика.

Разумеется, автор техногенной гипотезы всецело поддержал наш проект. Не исключал и личного в нём участия. Но до лета было ещё далеко, и детали похода мы не обсуждали.

Первая проблема – получение карты - была в каком-то приближении решена. Теперь надо было добывать радиометры. Была надежда на кафедру геофизики Томского политехнического института. Во время переговоров с геологами о взятии «на прокат» полевых радиометров РП-1 выяснилось, что совсем недавно к ним уже обращалась точно с такой же просьбой другая группа туристов. Радиометры им требовались для той же цели – для обследования района Тунгусской катастрофы.




Н А Ч А Л О  К С Э.


А мы и не знали, что всё это с нами случится,

Когда в первый раз уходили с тобою в тайгу…

В. Черников.


Встреча представителей двух групп состоялась в общежитии политехнического института в ноябре 1958 года. От университета это были Дмитрий Дёмин и Виктор Журавлёв, от бетатронной лаборатории Медицинского института Геннадий Плеханови Валерий Кувшинников. Субъективные образы этих и других энтузиастов даны в книгах Г. Плеханова * иЛ. Штудена. **


Вскоре обе группы слились в один коллектив, который, по настоянию Плеханова, стал называть себя КСЭ – Комплексная Самодеятельная Экспедиция. Стало ясно, что поставленная задача требует организации не обычного туристского похода, а экспедиции, подобной геологической, но работающей на коммунистических принципах – бесплатная исследовательская работа в свободное от основной работы время, не только во время отпусков и каникул, но и в любое время – «по потребности». Такой стиль работы никем не планировался, он возник стихийно, естественно – как бы сам собой.

Появились и помощники, и недоброжелатели.

Главным организатором и «мотором» КСЭ в первые годы её существования был Геннадий Плеханов. Кем его можно назвать? Начальником экспедиции? Не то. Главным идеологом поисков? Не совсем то…

Лидером КСЭ? Д.Дёмин в 1959 году назвал его в своей первой балладе «командором». До той поры этот термин многим из нас встречался в драме Пушкина «Каменный гость», где появляется «статуя командора». Командором называли главу рыцарского ордена в средневековье. Но в некоторых европейских армиях это звание сохранилось до наших времен как один из высших воинских титулов.Как пишет Плеханов, тогда он, в КСЭ-1, казался вычурным или искусственным.

Но потом к нему привыкли. Профессор В. Воробьёв объясняет, что значит этот «титул» в КСЭ: «настоящие Командоры мыслят стратегически, живут идеей, работают больше всех, за всё в ответе, во всём виноваты, всех любят, помнят и прощают. В ответ их любят, помнят, прощают, заражаются их идеями и идут ,куда они скажут. Ругают их, насмехаются… Но идут и делают…


Без Командоров нельзя, потому что большинство людей не имеют достаточной сосредоточенности на деле, всё забывают, любят только себя, недостаточно умны, недостаточно темпераментны и недостаточно энергичны».*

Иногда и просто лидеры КСЭ обладают некоторыми качествами командоров. Но настоящие Командоры КСЭ - только Геннадий Плеханов и Николай Васильев. С этим спорить невозможно. Но вот что интересно. Когда руководство КСЭ принял от Плеханова Васильев (а это произошло незаметно, без всяких выборов, споров и тем более – конфликтов), Плеханов не перестал быть Командором!


__________________________________________________________

*Г.Ф. Плеханов «Тунгусский метеорит. Воспоминания и размышления»,Томск, 2012 г.

**Л.Штуден «Люди в памяти города», Новосибирск, 2014 г

"...Переход КСЭ от романтики штурма к романтике "работы на бесконечность" требовал руководителя с иными качествами... Руководителем КСЭ стал Николай Владимирович Васильев. В первые годы нашей работы и дружбы он был аспирантом мединститута. В конце жизни он имел звания академика Российской академии медицинских наук, Академии экологических наук Украины, Нью-Йоркской академии наук... Это был биолог-энциклопедист, знаток художественной литературы, активист первичных организаций Коммунистической партии. После переезда в Харьков вступил в Социалистическую партию Украины. Внешне он часто выглядел мягким, тактичным, уступчивым. На самом деле он всегда вёл свою линию в науке и общественной работе с искусством опытного дипломата. Или - водителя на горной трассе..." *



СЕСТРА:


Когда я училась на втором курсе, Виктор, вернувшись из московской командировки, поведал мне, что в столице встречался с самим Александром Казанцевым, что в Томске формируется группа туристов, которые летом собираются отправиться в район падения Тунгусского метеорита. Мне, естественно, тоже захотелось поехать с ними. Вскоре я оказалась в кругу его новых друзей.

О Ка-эС-Э(Комплексной самодеятельной экспедиции)можно написать книги.Они и написаны. Многие участники вспоминали о той необыкновенной обстановке поиска, творчества, братства, которые царили на Тунгуске. Экспедиции стали постоянными, ежегодными.


__________________________________________________________

*В.А. Воробьёв «Страсти по Николаю Васильеву», приложение к книге: Н.В. Васильев «Тунгусский метеорит»,М., 2004 г. стр.317

** Журавлёв, Зигель "Тунгусское диво", Екатеринбург 1998 г.,стр. 60


На первомайские праздники проводили большой общий сбор за Томском, в лесу, на полянахи косогорах, для обсуждения и принятия программы исследований на лето. Непременно проводился парад-шествие вокруг « трибун» - пеньков, на которых стояли командоры Плеханов и Васильев. Выкрикивались лозунги, толпа выражала шумный восторг.


Непременно была деловая часть: доклади дискуссии. Здесь выступала, в основном, «элита», т.е. думающая часть сбора: Плеханов, Васильев, Журавлёв, Дёмин, Фаст, Ковалевский, Львов…

Остальная толпа внимательно слушала, наморщив лбы, пытаясь вникнуть, осмыслить, запомнить…

После докладаорганизовывался банкет: прямо на поляне расстилались клеёнки и газеты, и устраивалась незамысловатая закуска.Зачитывалсяшутливый приказ по КСЭ.Но, прежде, чем преклонить колени перед яствами, все стоя исполняли Гимн КСЭ на мотив популярной песни туристов:

«Я не знаю, где встретиться

Нам придётся, пилот,

Над земным полумесяцем

Ты провёл звездолёт.

И мелькали города и страны,

Голубые наши океаны,

Проносилась под тобой планета,

Солнцем жизни на века согрета…»


Авторами гимна были Дима Дёмин и Валера Кувшинников.


Когда темнело, зажигали большой костёр, приготовленный сообща заранее. У костра плясали и пели. А когда во второй половине ночи костёр погасал, народ расходился, кто куда: одни отправлялись спать в палатки, другие собирались группами у небольших костров, где продолжались беседы, споры, рассказы, напевались негромкие песни.

Там, где звучали гитары (своё искусство являли барды Витя Черников и Володя Воробьёв), народа собиралось побольше…


«Косогоры, косогоры, косогоры

И ручьёв ледяная вода.

Эти сборы, эти сборы, эти сборы

Не кончаются никогда.

Закачается луна над поляной,

Согревая палаточный уют,

Кто не пьяный, кто не пьяный,

(кто не пьяный?)

Тот, наверно, или враг, или плут…»

Это, конечно, поэтическое преувеличение. Внутренний восторг и подъём был не от алкоголя (потреблявшегося весьма умеренно), а от общего единства, лунной ночи, костров и песен, от сознания личной причастности к загадке и тайне, которую наши молодые учёные непременно одолеют.

«Ну, так что ж, старики-командоры,

Это что получилось у вас? -

Пронеслось над косогором, косогором

И по-прежнему скрыто от глаз.

Лишь качается луна над поляной,

Согревая палаточный уют…»и т. д.

Большие общие сборы проводились и на Тунгуске, когда все маршрутные группы собирались в центре, у изб Кулика.

К большому сбору выпускался рукописный альманах «Курумник», в котором помещались стихи, злободневные шутки и остроты, дружеские шаржи. «Курумник передавался из рук в руки и имел, как правило, успех.

Здесь уместно привести цитату из книги участницы нескольких экспедиций Ольги Блиновой:

«…чтобы длилась ночь… мы для этого здесь, радитакой ночи. И младшие, и старшие. И каждый поёт так, как будто всё про него…о его жизни, его любви. Про сейчас… о потом не думаетникто. Потому что искры летят в небо, и песни уходят в небо, глаза в костёр, и все мы вместе сейчас, и это счастье, потому что счастье бывает только здесь и сейчас, когда костёр, звёздное небо, две гитары и до утра песни». *

Но это счастье причастности к тайне началось не вдруг, а

ещё в Томске, когда Геннадий Фёдорович Плеханов отбирал

людей, водя нас в загородные маршруты под Томском.

_____________________________________________

*Ольга Блинова «Провожаю сентябрь». Проза, стихи. 2015г.

Вместе с Плехановым, Васильевым, ДёминымВиктор был одним из основателей КСЭ.

Вместе они разрабатывали программы и планы на каждую следующую экспедицию, организовывали обработку проб, писали научные статьи по результатам своих исследований.


ТЕКСТ ВИКТОРА:


В 1961 году знаменитый писатель и учёный Иван Антонович Ефремов написал приветственное письмо участникам КСЭ, увидев в факте её возникновения примету будущего:

«Со скромных букв КСЭ начинается новое большое дело, значительно большее, чем даже разгадка Тунгусского явления… Уже сейчас для томских инженеров, техников, студентов достижения теоретических вопросов науки оказались интереснее общепринятых развлечений в часы досуга и дни отпуска. Участники КСЭ показали всей стране совершенно новые пути участия в общественной жизни, прикосновения к научному подвигу, раскрытия беспредельных перспектив знания…

Комплексные самодеятельные экспедиции, самодеятельные лаборатории, подобные КСЭ представляют собой первые серьёзные шаги на пути широкого участия народа в научных исследованиях».


З А  К А Ж Д Ы М  Ш А Г О М - О Т З В У К И  М И Р О В


Года пронеслись над тайгой,

Так что же мы, снова и снова,

Уходим земною тропой

На поиск пути неземного?


В. Черников.



Последняя экспедиция Академии наук врайон Тунгусской катастрофы (под руководством К.П. Флоренского)состоялась в 1962 году. Обнаружение в 100 км к северу от заимки Кулика (построенной в 30-х года в центре радиального вывала леса) полосы проб почвы, в которой нашли несколько повышенное числочастиц оплавленной пыли -шариков, состоящих из магнетита - было решено считать следом кометного ядра, вошедшего в атмосферу 30 июня 1908 года.

Способов определения точного времени выпадения частиц космической пыли не было.Но и другого вещества, которое можно было бы связать с Тунгусским болидом, не обнаружили. Поэтому было решено считать, что след ядра Тунгусской кометы (или одного из его обломков) найден и значит, проблема решена!

Участники КСЭ – физик Дмитрий Дёмин и математик Вильгельм Фаст, убедившись, что главным и несомненным следом падения Тунгусского метеорита является вывал леса, считали, что его нужно изучить детально, с математической точностью, чтобы составить верное представление о том, что произошло полвека тому назад в сибирской тайге.

Был разработан планназемного картирования поваленных деревьев на всей площади, где сохранились его следы. Этот план был выполнен в экспедициях 1961 - 1979 годов. Квадратами пробных площадей, на которых велиучёт поваленных, сломанных и уцелевших деревьев,была покрыта территория около 3000 квадратных километров.

На этом пространстве на площади 2150 квадратных километрах ударная волна валила лес,причем на площади более 1500 квадратных километров было повалено не менее 90% стволов.Такие цифры получались Д.Ф. Анфиногеновым из сравнения данных карты вывала с аэрофотоснимками нового леса, который через 50 лет вырос на месте уничтоженного катастрофой. Обычная химическая взрывчатка не могла бы дать такую эффективность взрыва. Но это было не всё. Взрыв породил не круговую форму зоны поражения, а симметричную, очертания которой можно было сравнить с контуром ночной бабочки. Этот результат был подтверждён картой распределения зольности торфа и схемой зоны аномалий новых сосен, выросших на месте уничтоженной тайги.


Итак, огромная работа самодеятельных отрядов добровольцев дала математически точные и убедительные данные в пользу техногенной гипотезы. « Первый критерий искусственности – степень преобладания меры порядка над мерой хаоса. Чем он выше, тем больше вероятность искусственной природы объекта или породившей его причины».*


Таков один из признаков техногенной природы Тунгусского взрыва.

Проверка с помощью радиометров признаков повышенной радиоактивности почвы в центральной зоне дала неопределённый результат: в пределах колебаний радиоактивного фона в центре зоны вывала действительно, есть участки с повышенной радиацией. Более того, в экспедиции 1960 года московские геофизики установили, что у 13 видов растений радиоактивность в центре вывала выше (иногда значительно), чем в Ванаваре. Киевские космохимики сделали настоящее открытие: в центральной зоне вывала содержание тяжёлого изотопа углерода в силикатах существенно выше, чем в фоновых пробах. В обоих случаях дальнейшие исследования были свёрнуты. Страх быть зачисленными в число последователей лженауки оказался сильнее здорового научного любопытства!

Впрочем, можно оправдать первопроходцев – не каждому дано работать у горизонта знания! Это как в военной разведке – нужен отбор особых людей, с особой психологией и нестандартными интересами!



__________________________________________________________

* В.К. Журавлёв, Естественные и искусственные явления: критерии различия», сборник «Непериодические быстропротекающие явления в окружающей среде», 1990 г., Томск, стр. 7


Несомненно, что изучение следов Тунгусского феномена будет продолжаться и в ХХIвеке… «Спасибо тем, кто нынче с нами, спасибо тем, кто сменит нас!» - поют у ночных костров продолжатели работы, начатой КСЭ…




РАБОТА ДО ПОТА, ТРОПА, ДА НЕЯРКИЙ КОСТЁР…



Как мы жили, как бродили, как любили,

Кто нам скажет: повезло – не повезло?

Ох, ребята, неужели мы забыли,

Как тайга нас подымала на крыло?


В. Черников.


Тунгусская эпопея не заменяла главного – работу по специальности, работу по планам лаборатории, в которой служил каждый из нас и, естественно, получал зарплату.

Первая экспедиция на Тунгуску состоялась летом 1959 года. Уже в сентябре надо было заниматься перепиской, выпуском первой коллективной книги о результатах экспедиции («По следам Тунгусской катастрофы», Томск, 1960 г.), и готовить экспедицию следующего года. Ихотя всё это организовывали, в основном, Плеханов и Васильев, но что-то должны были делать и остальные энтузиасты. Чтобы оправдать это звание… В это время я почувствовал разницу в стиле работы родной лаборатории и КСЭ. Мне нужно было привести в порядок дневник восточной группы, придать ему форму научного отчёта и, кроме того, дать материал для коллективной популярной книги – ведь её своевременный выход в свет мог помочь в организации следующей экспедиции – 1960 года.

Но не менее важными были обязанности в лаборатории, которая в то время выполняла хоздоговор для закрытого города Томск-7. Нужно было срочно понять, как действуют излучения атомного реактора на диэлектрики контрольной аппаратуры, прежде всего те, которые использовались в кабелях, соединяющих датчики в зоне гамма-излучения с индикаторами…

Но и затягивать отчет КСЭ -1 было нельзя – иначе, зачем же мы таскали рюкзаки по 40 кг и кормили комаров?

Сначала я пообещал Плеханову, что в ближайшие дни выберу время для оформления тунгусских долгов. Но «ближайшие дни» уже кончались. И тут Плеханов поступил совсем не так, как действовал бы любой другой начальник (опыт в таких ситуациях у меня уже был!). «Знаешь что, - сказал он – давай сегодня сразу после работы встретимся дома или в институте и вместе напишем этот отчёт!»

Конечно, я тут же ответил, что отчет у него будет завтра к обеду. Пришлось делать его «днём и ночью». Похожая история повторилась и в 1960 году после КСЭ-2. Так я понял на практике, что жизнь при«реальном коммунизме» будет совсем не легче, чем при «реальном социализме». Но ведь похожая жизнь была и у геологов, альпинистов, спелеологов…И они считали бы большим несчастьем променять её на серые будни однообразной, хорошо организованной работы!


А работа по облучению диэлектриков не только не замедлялась, но и набирала темпы. При написании очередного отчёта его авторы столкнулись с приятной неожиданностью: в некотором интервале доз излучения некоторые изоляторы не портились, а улучшали свои характеристики! Выходит, излучения реактора не разрушали, а улучшали изоляционные свойства фторопласта иполиэтилена. Конечно, не на порядки, но всё же…Это противоречилокак имевшемуся опыту и даже физике! Что было делать? Не включать в отчёт такие результаты? Списывать на порчу измерительных приборов? Ошибки оператора?

С подобной ситуацией столкнулись космохимики из Киева, работавшие на Тунгуске по программе «Скол», когда обнаружили, что в пробах силикатов в центре Тунгусского взрыва изотопа тяжёлого углерода оказалось заметно больше, чем могли бы создать дозы облучения космическими лучами. Откуда взялись жёсткие излучения в центре Тунгусского взрыва? Было принято решение, что это – методическая ошибка и о ней лучше не упоминать в отчёте. Программа «Скол» была свёрнута.

При обсуждении результатов облучения диэлектриков я вспомнил небольшое примечание в классической книге Ландау и Лифшица «Электродинамика сплошных сред». Там была высказана мысль, что в определённых условиях в твёрдых телах энтропия тела при облучении может не увеличиваться, а уменьшаться. Конечно, Ландау был авторитетнейшим физиком. Но его труды предназначались для физиков-теоретиков, не для инженеров. И ни у одного физика-практика, работавшего по хоздоговору по теме обслуживания атомного реактора, просто не было времени вникать в дебри теоретической физики. Я был тогда ещё молодым, начинающим специалистом. Но как-то находил время и на поиски «следов звездолёта», и на чтение «необязательных» книг по физике. Кроме того, в эти годы решались и мои личные проблемы - организация семьи.

Моё выступление на лабораторном семинаре об улучшении изоляторов после облучения оказалось очень своевременным для заведующего лабораторией…

Тем не менее, с подготовкой кандидатской диссертации дела в те дни шли плохо. Профессор, много лет руководивший кафедрой диэлектриков, уезжал работать в город Горький. Сменивший его молодой кандидат наук собирался переезжать в другой город Сибири для работы на оборонном заводе. До руководства моей диссертацией никому не было дела. А сам я тогда довольно смутно понимал, как над ней работать. А тут ещё при наведении порядка в лаборатории по ошибке сожгли лабораторный журнал, в котором были записаны результаты опытов…

Заведующий лабораторией объяснил своему аспиранту, что в этом виноват только он сам…

В октябре 1959 года я получил в отделе кадров университета справку об окончании срока аспирантуры без защиты диссертации. Устроился на работу в должности старшего инженера Института ядерной физики при Томском политехническом институте.



СЕСТРА:


В 1959 году, кроме первой экспедиции КСЭ в жизни Виктора произошло ещё одно знаменательное событие: он женился. Избранницей Виктора стала студентка медицинского института Светлана Янушковская. Познакомились они на майском сборе перед первой экспедицией. Геннадий Плеханов пригласил на майский сбор студенток своего института. По объявлению, размещённому в общежитии мединститута,Света с подругами оказалась в нашей компании. Девушки-медички вовсе не были очарованы идеями фантаста Казанцева, они решили просто расширить круг своих знакомств.И не ошиблись. По крайней мере, одна из них, Света, встретила здесь свою судьбу. Свадьбу организовали как студенческую, т.е. вскладчину, помещение тоже нашли сами: недавно выстроенный, но незаселённый деревянный дом.

Вот как вспоминает это событие Геннадий Плеханов:


«Намечается свадьба, на которой будет присутствовать человек тридцать. Из них парней – больше двадцати. Закупаем 6 бутылок шампанского, шесть бутылок сухого вина и три(!) бутылки водки.

Когда мать Виктора, учительница по профессии, приехавшая на свадьбу сына, узнала о таком запасе спиртного, буквально схватилась за голову, дала деньги и потребовала докупить ещё.

Когда я ей сказал, что, по нашему опыту, закупленных запасов выпивки вполне достаточно, она собралась сама идти и докупать недостающее. Пришлось послать кого-то за дополнительным запасом спиртного. Принесли ещё 6 бутылок какой-то горькой сорокоградусной настойки…

Пришли молодые, поздравили их шампанским, с 3 часов дня до 3 ночи пели, пили, веселились, затем, немного проспавшись, собрались снова. Опять до 6 вечера продолжалось застолье – «пили, пели, веселились».

А перед самым уходом подвожу я мать Виктора к столу и показываю: одна бутылка водки выпита полностью.Две другие – чуть больше, чем наполовину. Подвожу её к «запасам». Все 6 бутылок стоят на месте. Постояла, покачала головой, вслух сказала: «Да-а… может быть, это и к лучшему».»


Это к вопросу о питии в КСЭ.

А вот что вспоминал Виктор о начале их семейной жизни:


Текст ВИКТОРА:


Когда мы шли со Светой в ЗАГС для регистрации брака, она нашла нужным меня предупредить: «Если ты меня когда-нибудь упрекнёшь, что я – еврейка, я в тот же час от тебя уйду!» И я убеждал свою будущую жену, что пионерская и комсомольская организации воспитали меня в духе пролетарского интернационализма, и антисемитом я никогда не был и быть не собираюсь. Мне были смешны такие предупреждения.

В 1962 году моя жена Светлана временно прекратила учёбу в медицинском институте: у нас родилась дочь, которую назвали Ириной. В Томске мы жили в однокомнатной квартире, в старом двухэтажном деревянном доме. Там, под влиянием новых веяний в народной медицине, мы начали закалять нашего ребёнка - зимой она днём, а иногда и ночью - спала у открытой форточки, конечно, закутанная в тёплое одеяло. Кончилась эта закалка острой простудой, врачи опасались, что простуда может перейти в туберкулёз. Но обошлось. После этого, уже став врачом, Светлана с большим недоверием относилась к "народной медицине"...


В Томском политехническом институте, куда я устроился после аспирантуры,работал В.В. Болдырев, тогда доктор химических наук, впоследствии академик. Он разрабатывал новый раздел химической науки – химию твёрдого тела. В этой новой химии нельзя было обойтись без применения не только химических, но также и физических идей и методов. Болдырев убедил меня перейти в его лабораторию, которая вскоре вошла в новый Институт химической кинетики и горения в Новосибирском Академгородке.


В 1964 году я с семьёй переехал в Академгородок.

Здесь гораздо легче решился квартирный вопрос: мы вскоре переехали в двухкомнатную квартиру на пятом этаже, окна выходили в сосновый бор, рядом была автобусная остановка. И вообще - Академгородок больше походил на необычный курорт, совмещавший прелести города и лесного посёлка. В соседнем подъезде получила квартиру семья Дмитрия Дёмина. А через некоторое время у нас установили телефоны! Это было чудо, верх комфорта. Недалеко от дома начиналась тропа, которая вела через лес к остановке электрички, а дальше начинался берег Обского моря (водохранилища).

В связи с предстоящим переездом я поехал на Тунгуску в конце июня, с первым отрядом, в который входили Плеханов, Васильев, а также студенты Бакланов и Кулакова. Остальная экспедиция в составе 41 человека должна была прибыть в начале июля.


В это время мне надо было возвращаться в Томск для переезда в Новосибирск и оформление в Институт химической кинетики и горения. Обсуждая с руководителями экспедиции работу первого отряда,выбрали такой вариант: сначала три человека выходят к заимке Кулика по тропе, строят там посадочную площадку для вертолёта, на котором прилетает следующая группа. В экспедиции 1964 года работало 46 человек – в центральной зоне вывала, ещё 13 – в других местах Сибири.

Этот план требовал включить в первую группу ответственных работников. Хотя посадочная площадка для вертолёта –просто аккуратно уложенные на ровном месте 12 – 16 брёвен из лиственниц, -это именно посадочная площадка, а не место для игры в мяч. Небольшая ошибка может дорого обойтись. В этот раз вертолёт не прилетел – договоренность с авиаторами сорвалась. Но потом несколько лет, сооружённый нами таёжный аэродром,служил лётчикам вполне надёжно. В этот же раз, как и прежде, отряды шли по тропе Кулика.

В 1966 году я по просьбе Васильева возглавил экспедицию, в которой работало 56 человек.

Эта «дивизия» была разделена на небольшие отряды – продолжалось картирование вывала леса, изучение ожога живых лиственниц, отбор проб по программе «Термолюм», но центральной работой было проведение Траекторной просеки с помощью теодолита. Эта просека должна была пройти точно по оси «бабочки» вывала, рассчитанной Фастом. В прямоугольнике,размером 6 х 12 км через 250 метров были взяты пробы грунта массой 200 грамм.

Спектральный анализ,проведённый геологической экспедицией, показал,что редкоземельные металлы иттербий и лантан могли быть компонентами взорвавшегося тела.


Необычный химический состав взорвавшегося объекта был установленспектральным анализом-методом,позволившим узнать точный химический составзвёзди атмосферпланет.


Главной моей личной задачей после переезда в Академгородок стала защита кандидатской диссертации - это был единственный способ для младшего научного сотрудника получать зарплату, которой требовала даже небольшая семья. Конечно, диссертация не могла быть чем-то отдельным от той работы, которую требовал Болдырев, устроивший меня в своею лабораторию. Но лаборатория занималась задачами химической науки (действием на кристаллы жёстких излучений и света).


Её результатов ждали атомные центры и разработчики новых видов фотографии, более удобных в технологических применениях, чем применение бромосеребряных фотоэмульсий с "мокрыми" стадиями - проявление, усиление, закрепление. Но такие процессы не могли сравняться по фоточувствительности с фотоплёнками, выпускавшимися в промышленных масштабах. Почему? Химия не могла дать этому реальному факту объяснения. Но и физика того времени - тоже. Я не был химиком - если защищать диссертацию - то, конечно, только по темам физико-математических наук. Но Болдырев сразу поставил условие - он, будучи доктором химических наук, может быть только формальным руководителем диссертации (это не запрещалось), а настоящего учителя я должен найти себе сам. Или переквалифицироваться на химика. Или быть самому себе "учителем". Я согласился на первый и последний варианты.

В Академгородке у меня появился (как-то сам собой) настоящий друг. Это был химик из лаборатории Болдырева Валерий Ерошкин.


Он был талантливым исследователем и изобретателем именно в химии. В конце ХХ века он разработал метод алюминотипии - фотографирование и копирование изображений на поверхности алюминия. Он и стал моим помощником и консультантом в вопросах, которые требовали знания тонкостей химических процессов. Он раньше меня стал кандидатом химических наук.

Различие между нами было, прежде всего, в том, что столкнувшись с каким-то затруднением в работе, Валерий старался преодолеть его практически, видоизменяя реагенты или условия опыта. А я нередко в таком случае уходил в институтскую библиотеку и копался в научных журналах или монографиях по темам химии и физики, выписывал формулы и гипотезы авторов. Однажды я раскрыл тонкую книжку, в которой одесский физик

Е.А.Кириллов, подводя итоги многолетней работы, описывал новый эффект в облучённых хлориде и бромиде серебра: оптические спектры поглощения света промодулированы небольшими максимумами, которые сохраняют своё положение в спектре в разных условиях. Это явление многократно исследовали научные сотрудники лаборатории Кириллова. Стало ясно, что каждый максимум вызван поглощением света частицей скрытого изображения, которая после проявления образует видимое изображение на негативе. Это открытие, сделанное в конце 40-х годов, было удостоено Сталинской премии (III степени). Но дать количественное описание этого эффекта, интересное не только теоретикам-оптикам, но и практикам, работающим над усовершенствованием фотопроцесса, не удавалось. Так как количественная возможность следить за процессом роста центров скрытого изображения была совершенно необходимой для управления светочувствительностью, то сделанный мной шаг в этом направлении, вызвал интерес в лаборатории Кириллова (сам он уже умер в 60-х годах).

В 1962 году в научном Журнале Физического Общества Японии была напечатана статья видного физика Риого Кубо, в которой автор сообщал, что ему удалось получить простую формулу, по которой можно определить число атомов в каждой частице металла, образующей центр скрытого изображения.

Если подсчитать по формуле Кубо число атомов в микрочастице серебра, которая вызывает появление максимума в спектре Кириллова, то для 11 пиков получается полное совпадение экспериментальных и расчетных величин! Сейчас этот результат назвали бы открытием в области нанотехнологии. Для одесской лаборатории он был сенсацией. Для меня он был поводом съездить в Одессу за счёт Одесского университета. Не все там были рады моему сообщению. Вставал вопрос о правильности стратегии изучения спектров Кириллова, которая несколько лет разрабатывалась аспирантом университета...

Первая защита моей кандидатской диссертации состоялась в родном институте в декабре 1969 года. Она прошла "штатно". Потом была вторая защита - перед академической комиссией в Институте физики полупроводников (может быть, потому, что нелегко было определить - химия это или физика). Защита прошла ещё проще. Но у меня не было уверенности, что в Москве диссертацию не забракуют. Поэтому, когда в июне 1970 года меня зачем-то вызвали в канцелярию ученого секретаря института, я не подозревал, что это пришёл диплом кандидата наук из Москвы. Тут же меня пригласил в свой кабинет Болдырев. Для него, по видимому, это тоже было неожиданностью. "Что же вы от меня скрываете такой факт?" Я напрасно пытался объяснить, что узнал эту новость только что...

Успех с диссертацией имел и житейские последствия. Когда осенью местком профсоюза стал обсуждать вопрос, кто из записанных в очередь на новую квартиру должен занять первое место, кто второе и так далее, решили, что именно мои успехи требуют награды: первое - в 1970 году пришло утверждение защиты диссертации на звание кандидата физико-математических наук, а второе - 19 ноября 1970 года в нашей семье родился сын. Его назвали Вадим. Сейчас он кандидат исторических наук и один из организаторов ГЭШ - Гуманитарной Экспертной Школы Новосибирского университета, которая заимствовала некоторые особенности КСЭ.

Приехавшая из Ангарска по случаю рождения племянника Светина тётя Муся делала многозначительные намёки, что только за диссертацию мы бы трехкомнатную квартиру ни за что не получили, что квартира,прежде всего - заслуга Cветланы! Я, конечно, не спорил!Это так и было!

Но мой шеф, поздравив меня с защитой, был недоволен, что его не пригласили на заседание месткома и вопрос о выделении квартиры для его сотрудника обсуждался без него. Может быть, он подозревал кого-то в намеренных кознях?Но вскоре после этих событий он пригласил меня в кабинет и прямо сказал, что если я надеюсь на повышение зарплаты, то он не хочет меня обнадёживать-у него нет возможности дать мне ставку старшего научного сотрудника. Поэтому он не будет возражать, если я найду более подходящее для кандидата наук место.

Более высокую зарплату можно было получить только в "Ящике", т.е. НИИ или заводе, работающем на оборону. Но в одном таком месте меня сразу спросили - а сколько Вам лет? Я был уверен, что ещё вполне молод, 38 лет - разве это возраст! И с удивлением узнал, что я - по меркам предприятия - старик! "Мы, набирая студентов, только на овладение технологией, отводим лет 10. Так что ни Вам, ни нам нет смысла сейчас говорить о работе!" Речь шла об изготовлении микросхем, идущим на смену полупроводниковым триодам...

В это время я сделал попытку устроиться на профессиональную работу по Тунгусской проблеме. Один из активистов КСЭ Сократ Голенецкий работал в Твери (тогда он назывался Калинин). Но это тоже не удалось. Помню, Мама удивлялась: "Зачем так далеко? Это значит - мы будем встречаться один - два раза в год!" И что даст этот ваш метеорит? Лучше бы тогда нашел работу там, где делают спутники... Зачем тебе метеорит?" Надо было ответить кратко и убедительно. Я ответил примерно так:"Метеорит - это поиск Жар-птицы. Про такую работу поэт сказал: "Много, много непокоя принесёт она с собою..." Мама с удивлением посмотрела на меня (я редко говорил стихами) и сказала: "Ну, если так... делай, как считаешь нужным.


"В Калинине я пробыл примерно месяц, написал отчет по элекрофизическим методам поиска нефти и сказал Сократу, что уезжаю в Томск. Более внятно эта история рассказана в книге "Тунгусское диво"...


Мы переехали в Томск, с большим трудом и явно невыгодно обменяв трехкомнатную квартиру в новосибирском Академгородке на квартиру в Томске. Правда, зарплата, которую я теперь получал, оправдывала этот обмен. Теперь я работал у ученика Болдырева, доктора химических наук Захарова, который руководя кафедрой радиационной химии, за счёт хоздоговоров с оборонными предприятиями создал "при кафедре" научно-исследовательский институт, где работало 100 или 200 сотрудников. Я руководил одной из лабораторий этой организации за городом, где размещался ядерный реактор, входивший в систему политехнического института.

Через 2 или 3 года меня стал снова звать в Новосибирск Ерошкин, предлагая "очень перспективную работу" - руководить лабораторией физических методов при институте биологически активных веществ. И мы решили возвратиться в Новосибирск.



СЕСТРА:


С переездом Виктора в Новосибирск в Академгородке вновь восстановился«филиал КСЭ». Традиционные «пятницы» собирались хоть не каждую неделю, но довольно часто, на квартире у Журавлёвых, иногда у Дёминых. Дёмин был женат на Любе Некрасовой – активной участнице тунгусских походов, математике. У Дёминых росла дочь Лера, ставшая подружкой Иры.В Академгородке и в Новосибирске жили многие бывшие томичи – «космодранцы» (так именовали себяучастники КСЭ). Непременными участниками сборов были Виктор Черников (поэт и бард), Владимир Воробьёв (поэт и учёный), Алексей Егоршин (математик, гитарист), Галя Иванова (учёный, геолог), Лёня Шикалов (участник первой и многих других экспедиций), Юра Гришин (новый человек в КСЭ,его заманил туда Виктор), Валера Папе (участник многих экспедиций). Появился там и Валерий Ерошкин, который хотя и не ездил ни в одну экспедицию, но был разносторонне одарённым, остроумным человеком, приятелем многих«космодранцев».


Виктор в этой компании выполнял функцию организатора и одного из главных теоретиков. Во многом он полагался на талантливого Дёмина, который всегда мог поддержать дискуссию ищедро рассыпал своизамечательныестихи и парадоксальные идеи.


С Е М Ь Я.


И вот придёт желанный час

Гармонии души и тела.

Жизнь коротка, да что поделать,

А может, это не про нас…


В. Черников.


Семья Виктора и Светы, возникшая в 1959 году, оказалась удачной. Хотя Света, по своему складу и воспитанию не склонна была к походной жизни и погружению в научные проблемы, роль гостеприимной хозяйки дома оказалась для неё не только приемлемой, но и желанной. Она подружилась со всеми жёнами друзей Виктора, знала  все подробности их жизни и их детей. Квартира Журавлёвых стала центром всяких сборов не только новосибирцев, но и приезжих из Томска, Красноярска, Москвы.

Рождение сына ещё больше укрепило семью. С ростом детей росли и семейные проблемы финансового и медицинского характера. Но, несмотря на трудности, семья была счастливой.Много лет спустя, уже на пенсии, выступая на одном из юбилейных вечеров, Света сказала, что в 1959 году она вытащиласчастливый билет:всю жизнь она знала, что муж её любит. А это ли не счастье? Подружилась Света и сВитиными бывшими сокурсницами, многие из которых жили в Новосибирске и устраивали периодические встречи. На одной из таких встреч одна из сокурсниц, отмечая достоинства Виктора, в полушутку сказала:

«И как это мы прозевали такого парня?! Вот за кого надо было выходить!..»


Были у Викторасложности с работой, но тема Тунгусского метеорита никогда им не приносилась в жертву другим проблемам. Выбрав однажды добровольно этот научный подвиг, он не отступал от него. Виктор был участником 13 полевых экспедиций КСЭ, постоянно продолжал развивать исследования разных направлений поиска, написал книгу «Тунгусское диво» (в соавторстве с Ф. Ю. Зигелем), много научных и популярных статей.

При всём при этом он был хорошим семьянином, добрым и мудрым отцом. Вот какие воспоминания написала его дочь о своём детстве.



ВОСПОМИНАНИЯ ДОЧЕРИ


Сказки пишут для храбрых,

Зачем равнодушному сказка?..

Что чудес не бывает, -

Он знает со школьной скамьи,

Для него хороша незаметная, серая

краска,

Он уверен: невзрачны на вид соловьи.

Соловьи – золотые!Их видело

детство такими…




ТЕКСТ Ирины Викторовны Цветковой:


Мои первые воспоминания- примерно лет с 3-х: я помню комнату в квартире на Морском, с круглым столом в центре и занавески на окнах с красными петухами. Потом они висели у нас на даче в Конинино, и я долго не давала маме их выбросить – они связывали меня с очень ранним детством. В том детстве была черепаха Чака, которую я выносила на газон поесть свежей травки, а когда мы с мамой уехали на лето, «она ушла в Африку выводить черепашат»...

Еще вокруг круглого стола собирались люди, которые много и бурно говорили о чём-то непонятном, я запомнила низкий голос Дмитрия Дёмина: «Летело раскалённое тело...» Что такое тело, я уже знала: это то,к чему присоединены руки, ноги и голова. Понятно, что тело не может лететь, так что я догадалась, что телом называется предмет, похожий на него по форме: такое нечто удлиненное.Так что с трёх лет я знаю, что Тунгусский метеорит имел продолговатую форму. ☺

Потом мы переехали в новую квартиру на Цветном проезде. Я не помню, кто и как отводил меня в детский сад, но очень хорошо помню, как папа забирал меня оттуда. Дорога от детского сада до дома была очень длинной (метров 300) и полной всевозможных препятствий и приключений. Во-первых, я, «как большая», забиралась на забор вокруг детского сада и шла по нему, «почти не держась» за папину руку, потом забиралась на высоченный пень и смело прыгала с него, под неизменное папино восхищение тем, какая у него смелая и ловкая дочь!Когда, пройдя всю «полосу препятствий», мы, наконец, добирались до дома, мама удивлялась: «Ну, куда вы пропали?!»

Главное из детства – это папины сказки перед сном. Иногда мне кажется, что он рассказывал их мне лет до 16-ти, но это, конечно, преувеличение ☺. «Папа, расскажи сказку!» - и папа никогда не отказывал. Я думала, что он просто их знает и рассказывает мне, долго считала, что все взрослые такие. Удивлялась, что на такую же простую просьбу о сказке мама всегда отвечала: «Я не умею». Что тут уметь? Просто расскажи то, что ты читала, и всё. Но мама предлагала: «Давай лучше я почитаю». «Почитать» скоро стало неинтересно: я рано научилась читать сама, и уже в 3.5 года мне не нужны стали посредники между мной и книгами. А папины сказки – это же совсем другое! Таких интересных сказок в книжках почти не было, это были «мультики и телесериалы» моего детства. Там, например, действовали мужественные и дружные геологи Иванов, Петров и Сидоров, которые открывали месторождения полезных ископаемых, охотились на медведей, а в конце «сериала» даже повстречались с НЛО. Больше других сказок я любила приключения девочки Маши в Зазеркалье, у нее был кот, который мог говорить, когда они, перешагнув зеркало, оказывались в волшебной стране. Главным трюком было то, что в Волшебную Страну можно было попасть через любое зеркало, даже иногда сквозь воду в пруду, но только тому, кто не отражался в зеркальной поверхности. Таким образом, жители Зазеркалья охраняли свою страну от нежеланных визитеров из нашего мира, пуская только доверенных лиц. Впрочем, своих сказочных проблем у них там тоже хватало, и Маша с Волшебным Котом помогали их преодолевать. Я долго помнила детали всех их приключений, но, в конце концов, забыла... А папа, оказывается, сочинял всё это просто на лету, и к следующему вечеру благополучно забывал. «Ну, на чем мы вчера остановились?» -я пересказывала «краткое содержание предыдущей серии», и приключения продолжались...

Одна из простых и незатейливых сказок оказалась любимой, я требовала ее рассказать чаще других так, что папе она уже надоела. Я выучила ее наизусть, не давая изменить ни слово, ни интонацию. Сказка называлась « Про волка и зайца».

«Жил в лесу заяц. Бегал себе, прыгал, и вдруг – встретил волка. Испугался и побежал. Заяц бежит, а волк – за ним! Заяц быстрее – а волк еще быстрее. Заяц бежит со всех сил, вот-вот убежит, и вдруг перед ним – гора! Большая-пребольшая, крутая-прекрутая! Страшно! Оглянулся зайка – а волк совсем близко! Зубами щёлкает, вот-вот за хвост схватит! Что делать? Под гору бежать страшно, а волк ещё страшнее! Делать нечего -свернулся зайка клубочком и покатился под гору кувырком- скатился, встал и побежал дальше.А волк подбежал к горе, посмотрел - а гора-то - большая-пребольшая, крутая-прекрутая! Страшно стало волку, поджал он хвост и убежал: «Мало ли в лесу других зайцев бегает, а этот какой-то сумасшедший!» - подумал волк.

А заяц бежал, не оглядываясь, бежал – видит: кругом незнакомый лес, стоят высокие сосны и шумят... Устал зайка, смотрит, под сосной - ямка уютная. Лёг он в ямку, ушки прижал, хвостик поджал, листиками укрылся – и заснул. А сосны шумят: « Спи, зайка, спи, здесь волк тебя не найдёт. А если он придет сюда, то мы – высокие, мы далеко видим, мы разбудим тебя, и ты убежишь далеко-далеко!.. А пока спи, зайка, спи... Шшшш-шшшш...»

Я рассказывала ее и своим детям, но на них сказка не производила такого магического эффекта. Наверное, дело было в том, что за окном моей комнаты на 5-м этаже действительно шумели сосны... До сих пор люблю шум сосен, так и хочется свернуться в клубочек, прижать ушки, поджать хвостик, укрыться листиками – и спать, зная, что никакой волк тебя не найдёт...

Когда я подросла, папа стал водить меня кататься на лыжах. Крепления на валенки, заснеженный лес, и опять сосны, шумящие где-то высоко-высоко наверху...

Мне было уже 10 лет, а я все еще не умела кататься на велосипеде. Велосипед у папы был – но взрослый и мужской, с рамой – мне на него было не забраться. А я так хотела научиться! Велосипед был покупкой дорогой,стоил 50 рублей, и родители боялись, что он так и будет стоять на балконе без дела – ведь кататься я все равно не умею. Мне было сказано – «Вот научишься кататься – купим тебе велосипед». Научиться можно было на велосипеде, который был у подружки – почти взрослый, но с женской рамой – то, что надо! - но где взять учителя? Мама нянчится с маленьким братом, а папа всё время занят, и поздно приходит с работы.Видимо, надеясь, что даёт мне невыполнимое задание, папа сказал: «Вот разбудишь меня в 6 утра, пойдём учиться» (это в каникулы!). Без десяти шесть я бужу папу: «Я приготовила завтрак, попей чай и пойдем, пока во дворе никого нет!» Пары уроков оказалась достаточно, чтобы я научилась держать равновесие, и ко дню рождения в подарок я получила велосипед! Выпущен он был 30 декабря, так что папе пришлось немало с ним повозиться, прежде чем я смогла на нём ездить...

В главной комнате, над обеденным столом «для гостей и праздников» в простой металлической рамке висел портрет Юрия Гагарина. Портрет был просто увеличенной фотографией из газеты, и видны были газетные строчки, просвечивающие с оборотной стороны страницы. Был также фотоальбом, посвященный Гагарину, и хотя мы никогда не праздновали День Космонавтики так, как отмечали Новый Год или дни рождения, я всегда знала, что этот праздник – наш, семейный. Поэтому я совсем не удивилась, когда в 2008 году маму с папой наградили юбилейными медалями

«Полёт Ю. А. Гагарина» и «Первый искусственный спутник Земли».

Когда я училась в старших классах, наша трёхкомнатная квартира была распланирована мамой по-новому.Одна комната была «детской», где стояли наши с братом кровати и его игровое пространство: игрушки, пластинки, а другая превращена в наш с папой кабинет: там стояли книжные стеллажи и два стола – мой для уроков и папин с пишущей машинкой для работы. Обычно я справлялась с уроками сама, самые сложные задачки по алгебре и геометрии помогала решить мама, а вот вопросы по физике и химии – это была папина прерогатива.Впрочем, если надо побыстрее захлопнуть учебник и убежать – папу лучше не просить о помощи. А вот если хочешь втянуть его в интереснейшую беседу о физике и о науке вообще, услышать что-то, о чем никогда не расскажут в школе, и вообще увильнуть от домашних дел («Мама, мы уроки делаем, папа мне объясняет по физике») – вот тут, только спроси: «Папа, мне вот тут непонятно...» - и два часа пролетели незаметно.

Тяга к сцене, у меня, по-видимому, черта семейная. Еще в возрасте 4-6 лет я устраивала «домашние концерты». В качестве зрителей, кроме кукол и мишек, неизменно были мама и папа. Выступая в роли и продавца билетов, и конферансье, и артистки, я читала все стихи, которые знала наизусть, а если сбивалась, то мама была суфлером, который никогда не подведёт. Самым же благодарным зрителем, громко хлопавшим в ладоши и кричавшим « Браво, бис!» был, конечно, папа. В 13 лет я пошла в театральную студию при Доме Пионеров, и снова мама и папа никогда не пропускали ни одной премьеры, убеждая меня, что я играла «лучше всех».Всё это могло кончиться «плачевно», но, слава Богу, в Щепкинское училище меня не приняли. ☺

Совершенно неожиданно для меня моя дочка Надя в возрасте 14 лет тоже оказалась артисткой русской театральной студии в Торонто и сыграла множество ролей от Снегурочки и госпожи Белладонны в новогодних сказках до серьёзных ролей в спектаклях для взрослых.

А главной ролью моего папы была, конечно, роль Деда Мороза. На всех ёлках в детском саду и начальной школе, когда мои глаза встречались со взглядом бородатого волшебника, сердце куда-то ухало, в животе трепетали «бабочки», и я чувствовала, что Дед Мороз улыбается лично мне! Но этого просто не может быть! Ведь он пришел ко всем детям!Мне было уже 10 (!) лет, когда я в отчаянии упрекала папу: «Ну, куда же ты ушёл! Только ты ушёл, и Дед Мороз приходил!» И хотя мой брат тоже, бывало, дед-морозил, до сих пор неизменным атрибутом семейной новогодней вечеринки является папино исполнение некрасовских строк «Не ветер бушует над бором» в роли Деда Мороза.


Много лет спустя, уже взрослой, семейной дамой,живя за границей, Ирочка посвятила такое стихотворение своему папе.


Я так соскучилась по папе…

В мельканьи дней и внешних сил

Вдруг поднялось и стало главным,

О чём он в детстве говорил.


Как он рассказывал про космос,

Про энтропию, Млечный путь,

И не казалось невозможным

За край познанья заглянуть.


Такие открывались дали,

Когда мы просто рядом шли,

И все проблемы отступали,

И ясно виделось вдали…


Теперь меж нами километры,

Потоки дел и стены цен…

Но в глубине души – корабль,

Что передать он мне успел.



Корабль -среди чужих Галактик,

И я, наверное, - пилот,

И я – его стратег и тактик,

И мной рассчитан весь полёт.


Когда устану приземлённой

Прястиобычной жизни нить,

Вдруг ощущение Вселенной

Мне просто помогает жить.


28.10.1998г.


Сын Вадим, выступая на юбилее своего отца, сказал примерно следующее: « У многих хорошие отцы, но мне повезло: папа для меня не только отец, но и друг».


Другом Виктор умел быть не только в своей семье. Друзьями он считал многих товарищей из КСЭ, в том числе и Диму Дёмина, которым восхищался как талантливым человеком. Дима в КСЭ был популярен, вокруг него были всегда друзья и поклонники.В 1997 годуДима тяжело заболел. Болезнь оказалась неизлечимой, в последние недели жизнион лежал в больнице. Его жена Люба проводила в палатецелые дни; когда потребовалось и ночное дежурство у постели больного, она обратилась к друзьям. И тут оказалось, что у одного друга срочная работа, другому предстоит командировка, третьему далеко ездить (из города), четвёртый сказал, что просто морально не сможет этого вынести – смотреть на страдания больного. Днём у постели Димы дежурила Люба, ночью – Виктор. Он тоже работал днём, потом, немного, часа два, поспав, ехал в больницу на ночное дежурство. Так было несколько недель, до конца.


Девяностые годы вообще были тяжёлыми.

Но экспедиции продолжались и в 90-е годы. Работа в них требовала разнообразных умений и навыков.


   ПЕДАГОГ

«Перестройка»– разрушение страны в полной мере отразилась и наНовосибирском научном центре. Финансирование резко сократилось, ликвидировались целые направления исследований, сокращались кадры.




ТЕКСТ ВИКТОРА:


Нужно было искать работу, не связанную с наукой. Работа в средней школе в качестве учителя физики не требовала освоения новой специальности, хотя и предъявляла непривычные требования, которые не могли выработаться у преподавателя в университете или техническом вузе. Требовались педагогические знания и способности, умение быть не только преподавателем, но и воспитателем, иметь опыт работы с детьми. И даже иметь определённый уровень физической подготовки.

Мне невольно вспомнился эпизод из моего школьного детства.

Это было летом 1950 года, т. е. мне только что исполнилось 17 лет. Мы с братом Юриком пошли купаться на озеро Утинское. Был яркий солнечный день. От села Тисуль, где мы жили и учились, до озера было километра четыре. Обычно мы ходили втроём (с сестрой и братом), но на этот раз мы шли вместе с Мамой и ещё одной молодой учительницей из нашей школы. Онис Мамой шли позади нас и горячо обсуждали какие-то школьные дела. Я прислушался к их разговору: что-то мне было не очень понятно, что-то интересно.

Когда после купания мы возвращались обратно – учительница, кажется, задержалась на озере, - я начал спрашивать Маму о каких-то деталях их разговора. Но Мама строго спросила меня: «А зачем тебе это нужно?» Не помню, что я ответил, скорее всего, я и сам не знал – зачем. Но Мама, видимо, считала меня серьёзнее, чем я был. И она безоговорочным тоном ответила на мой вопрос: «Тебе незачем всё это знать. Потому что учителем в школе ты работать не будешь. Выбирай любую работу, какую угодно специальность, но только не учителя».

«А почему?» Работа учителя мне казалась хотя и обычной, без всякой романтики, но и не худшим выбором.

«А потому, что эта работа – та же каторга» - прозвучал суровый мамин ответ.

Хотя со времени нашего первого разговора с Мамой о возможности работать учителем в школе прошло много лет, я был взрослым, семейным человеком, меня несколько удивило, что Мама была по-прежнему против моего перехода на учительскую работу. Хотя и не высказывалась так резко, как раньше.

Но найти место преподавателя в школах Академгородка, не имея педагогического диплома, было не просто. Наконец, в Районо мне предложили место учителя физики в селе Лебедёвка, недалеко от Академгородка, примерно, в 30 минутах езды на электричке.

Учительница физики в старших классах уходила в декретный отпуск, и ей пока не нашли замену, а начало учебного года приближалось.

Наконец-то вопрос с работой был решён! Это было просто счастьем. Правда, решена она была пока на один год. Но пока стояла задача проработать этот год, а там - неизвестно, что будет!Некоторые учителя в школе были полны энтузиазма и веры в светлое будущее. Только что напечатали новые деньги (ещё с профилем Ленина). Учителям повысили зарплату («да разве мы раньше столько получали!!»).Никто не предполагал, что очень скоро цены взлетят так, что будут в ходу тысячи рублей, а иногда – и миллионы – как после 1917 года!


Занятия в школе как бы переместили меня во времени: снова привычные звонки на урок и с урока, снова классная доска, мел и тряпка, классный журнал и тетради – только я сам переместился в пространстве -теперь я стал учителем, и отметки ставили не мне, а моим ученикам ставил я сам. Несколько раз ко мне на урок приходила завуч. Она садилась за последнюю свободную парту и что-то тщательно записывала в свой журнал. Было бы очень интересно узнать, какие недостатки она замечала, и какое мнение у неё складывалось о моих непрофессиональных уроках! Но, ни разу она не сделала мне каких-то замечаний и не дала советов или указаний как надо преподавать детям физику. А сам я спрашивать не хотел.

Кроме уроков были и лабораторные занятия. Как я потом узнал,

вход в физический кабинет в этой школе ученикам был строго запрещен, там должен был находиться только учитель, а все лабораторные работы выполнялись в классе. Эти строгости казались мне излишними, и я- иногда вместе с несколькими учениками - готовил приборы для очередной лабораторной работы перед уроком, чтобы сэкономить время для урока. Школьники помогали мне расставить по партам приборы, провода, вольтметры, манометры и т.д. -и, конечно,имели право для этой цели заходит ьв кабинет. Кроме уроков по расписанию, я вел ещё физический кружок. Он представлял собой дополнительные занятия для отстающих, особенно регулярно получающих двойки. На этих уроках была более свободная атмосфера по сравнению с «нормальными часами» и иногда они продолжались до темноты. К концу последней четверти необходимость в физическом кружке отпала (т.е. все дети стали успевающими).


Раза два новый физик пытался заинтересовать участников кружка рассказами об экспедициях в район падения Тунгусского метеорита, в которых он принимал участие. Оказывается, ученики ничего не слышали об этой«загадке века». Но потом я понял, что эта тема, выходившая за рамки программы, не имеет успеха. В 11 классе я вел (раз в неделю) урок астрономии. Знакомил с устройством и применением школьного телескопа, во внеурочное время наблюдали Луну. Эти уроки очень интересовали будущих выпускников,и когда из-за погоды приходилось отменять уроки под открытым небом, это вызывалоуныние и досаду, хотя вряд ли потом хоть кто-то из лебедёвских школьников стал профессиональным астрономом. Эта «далёкая от реальной жизни» наука в современных десятилетках какшкольный предмет ликвидирована.

Учительница, у которой я принял класс, интересовалась у своих коллег, как работает новый учитель. Ей приносили ужасные вести:

новый физик очень либерально ведёт себя с учениками, никогда не повышает на этих хулиганов голос, иногда в его кабинете можно видеть несколько учеников, которым он доверяет ценное имущество и наглядные пособия, что, конечно, до добра не доведёт. В конце последней четверти, кажется, в апреле, хозяйка кабинета смогла посетить школу и убедилась, что эти известия были очень преувеличены и всё не так ужасно. Но один крупный инцидент всё же имел место.

Вместе с десятиклассником Н.я задержался в физическом кабинете.На несколько минут вышел через открытые двери кабинета в класс. В кабинете остался этот школьник. Он не был отличником, но не был и отстающим. Охотно помогал мне расставить по местам приборы и плакаты. Когда я через несколько минут снова зашёл в кабинет, меня удивило его возбуждённое лицо и нервные движения по комнате. Он открывал один ящик за другим, будто что-то искал. На мой вопрос ответил, что потерялся какой-то вольтметр. Я показал, что этот вольтметр стоит на своём месте, на полке. Он успокоился и вышел из кабинета. Мне показалось это странным…

В тот же вечер я обнаружил, что в одном из ящиков стола исчез фотоаппарат. Он не был школьным имуществом, а был личной собственностью хозяйки кабинета. Это был портативный фотоаппарат марки «Смена».Возможно, она демонстрировала его десятиклассникам на уроках физики, когда в разделе «Оптика» изучали принципы фотографии. Может быть, просто забыла его в столе. Мне он ни разу не понадобился для уроков. Я знал, в каком ящике он лежит и не беспокоился – придёт хозяйка и заберёт.

На следующий день я наедине поговорил со своим помощником – он не сознавался, что взял фотоаппарат. У меня были только подозрения – и никаких доказательств. Честными глазами глядел на меня и уверял, что никаких фотоаппаратов в кабинете не видел. Я рассказал эту историю владелице аппарата и, признав, что аппарат пропал по моей вине, пытался её успокоить тем, что верну ей не худший. Покупать новую«Смену» я считал излишним и отдал ей свой«Зенит» - для тех лет высококлассный аппарат, с которым не один раз ездил на Тунгуску. Ямного раз снимал этим аппаратом, и мне жаль было отдавать его. Но что делать – «назвался груздем – полезай в кузов». Конечно, это была более чем равноценная замена таинственно пропавшей«Смены».

На первомайском митинге ко мне подошли трое или четверо моих учеников из того класса, где учился предполагаемый похититель фотоаппарата. Оказывается, они были в курсе этой истории, и это меня очень удивило, ведь я рассказал об этом, кроме хозяйки аппарата, может быть, только двум учителям. Откуда школьники её знают? А школьники объяснили мне, что хотят, чтобы я назвал фамилию их соклассника, который, видимо, и был вором. «Мы ему так покажем, что он не захочет больше воровать!»Я объяснил им, что этот парень не сознался, и что у меня нет доказательств, кроме подозрения, что аппарат взял именно он. Поэтому его фамилию я не имею права называть. И только так надо поступать в жизни. Казалось, они отошли от меня разочарованными…

А фотоаппараты«Зенит» и «Смена» теперь может заинтересовать только «музей техники ХХ века» - химическая фотография теперь осталась лишь в медицине – в рентгеновских кабинетах.На смену ей пришли аппараты, основанные на физических методах моментальной регистрации изображения, использующие запоминающие среды, не требующие химической обработки.


Прошли экзамены, которые большинство моих учеников сдали если не на отлично, то вполне благополучно.



СЕМЬЯ И ПОЛИТИКА


На первом месте должны быть родина и родители, потом

дети и вся семья, а затем остальные родственники.

Цицерон.


Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику,

наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих.


 Платон.


ТЕКСТ ВИКТОРА:



Дети выходили в самостоятельную жизнь в годы кризиса родной страны. Казалось бы, после победы в тяжелейшей в истории России войны, после образования мировой системы социализма, при политике руководства страны, направленной на мирное сосуществование, после успехов в соревновании с ведущими индустриальными державами мира в области электрификации, освоении атомной энергии и космического пространства – остававшиеся проблемы организации и совершенствования жизни страны – будут без труда решены, и именно коммунистами.Ещё при нашей жизни. Эту иллюзию разделял и я.

Вскоре после моей защиты диссертации отец начал ненавязчиво намекать, что я уже не маленький и пора бы подумать о вступлении в партию. Конечно, речь шла о единственной в стране партии коммунистов – руководящей и направляющей силе страны. Это было естественно- мои родители были членами партии, вступив в неё в 1943 году - в тяжёлые годы войны.

В 1948 году я вступил в комсомол, и хотя не относился к очень большим активистам в общественной работе, ни малейшего сомнения в том, что такой шаг необходимо сделать, у меня не было. И по идейным основаниям, и по сугубо практическим – руководитель лаборатории – и не член партии! И не только потому, что я не сомневался в её идеалах, но и потому, что партком был часто решающей силой и в планировании и в реализации конкретной работы и института и его лабораторий. Это было очевидно и естественно.

Начал меня уговаривать подать заявление о вступлении в партию и секретарь парторганизации Института химической кинетики и горения. Это был уважаемый, очень порядочный и деликатный человек, явно из рабоче-крестьянской семьи. Но я, в принципе соглашаясь с его доводами, что «давно пора», откладывал под разными предлогами этот шаг. Заговорил со мной о необходимости стать членом партии и мой бывший шеф, ставший уже членом- корреспондентом Академии наук, о том, что считая меня порядочным человеком, он мог бы доверить мне руководящую должность в президиуме академии…

Я отвечал, что подумаю… «Только недолго думайте…Время не ждёт!»

Начальник был прав: время не стояло на месте. И мы дожили до тех дней, когда начался массовый выход из партии, прежде всего, в среде интеллигенции. И раздумывать пришлось над такими ситуациями: а если часть коммунистов останется верна своим идеалам? Что я буду делать? Например, если они поднимут красный флаг над обкомоми с автоматами будут защищать дело, за которое умирали наши отцы и деды? Готов ли я бросить семью и быть с ними?Как ни странно, до этого дело не дошло (только в Москве, у Останкино и «Белого дома»).

Мой друг Дмитрий Дёмин в эти дни написал злободневные стихи:


«Вместо того, чтоб загорать в условиях туризма,

Я собирался умирать за дело коммунизма.

Но умереть не удалось, поскольку курс сменился.

Хотя пошло всё вкривь и вкось – никто не извинился!»


Светлана выразила свои убеждения по-другому. Когда партийная организация в больнице скорой помощи, где она работала, стала быстро таять, она подала заявление о вступлении в КПСС. Это выглядело как вызов коллегам. «А мы вас считали серьёзным человеком…» - с удивлением сказала её начальница. Но вступить в партию Светлане не удалось – партия исчезла.

Совсем другие проблемы встали перед нашей дочерью Ириной. Она уже окончила университет и, работая учительницей русского языка и литературы, собиралась поступить в аспирантуру. Определила и тему кандидатской диссертации по лингвистике: «Изучение сибирских говоров». У неё был самодельный словарик, в который она вносила всё новые и новые слова, которые в разных регионах Сибири являлись обычными, но для русского литературного языка считались экзотикой.

Её муж, Игорь Цветков был аспирантом,работал над диссертацией по биоорганической химии. У них уже подрастали трое детей: старший Святослав, средний Дмитрий и младшая Надя. По меркам Академгородка это была почти многодетная семья. Заработки учителей, а тем более – аспирантов никогда не были рассчитаны на большие семьи. До перестройки можно было сводить концы с концами, например, заводя «дачу» - т.е. приусадебный участок земли и погреб для зимнего хранения картофеля и овощей. Когда же всё пошло «вкривь и вкось» и выживать надо было в одиночку, было о чём задуматься, особенно многодетным семьям. Наиболее предприимчивые и энергичные родители сразу воспользовались крушением «железного занавеса». Эмиграция за рубеж была для них выходом из безвыходного положения. ДрузьяЦ ветковых уже отвечали на их мрачные письма: «Да уезжайте в Германию, Италию, Францию! У вас же высшее образование! Здесь такие кадры нужны! Будете жить как люди». После колебаний (Игорю не очень давался English), они приняли решение эмигрировать. Раньше это было невозможно – теперь даже приветствовалось: как говорили некоторые европейские лидеры и экономисты, России надо не 200 миллионов населения, а хватит и 20 миллионов (для обслуживания газопроводов).

Однако вскоре выяснилось: далеко не всех принимают на работу в страны Евросоюза.Нужно сдать экзамен на язык принимающей страны, сдать экзамены по истории, литературе, математике… Малообразованные эмигранты не нужны – своих хватает.

Что же делать? Выход оказался неожиданным. И даже несложным. Бабушка Ирины Янушковская ( Оффенгенден) Зинаида Давыдовна была еврейкой. Главное – это было зафиксировано в её советском паспорте! По законам Израиля её дети и внуки считались полноценными евреями. Независимо от национальности деда и даже отца. А тут в роду был полный интернационал: отец Светланы по паспорту считался белорусом, его мама была немкой, а отец - поляком. Да ещё потомком древнего дворянского рода. Но последнее уже никого не интересовало даже в Израиле. А отсюда следовало, что никаких экзаменов в Израиле эмигрантам сдавать не нужно, наоборот, их будут бесплатно учить ивриту, выдадут временные пособия, помогут найти квартиру идаже работу и т.д. Сразу было принято решение: летим в Израиль!

Светлана была счастлива. Во-первых, решался вопрос с работой и зарплатой, а во-вторых,как она говорила – всю жизнь я ощущала своё еврейство как некое пятно и вдруг – оно пригодилось Ирочке и её семье! Когда Светлана получала паспорт, её спросили: какую национальность ей записывать?(Отец – белорус, мать – еврейка). «Конечно же, я – русская!». Так и написали.


В Израиле мои дети и внуки прожили до 2003 года, а потом эмигрировали в Канаду. Конечно, сибирские говоры за границей были никому не нужны, и Ирина стала программистом. Ира говорила, что в России они уже жить не смогут и не только из-за зарплаты.

Светлана дважды летала к ним в гости в Израиль, я - один раз, а в 2005 году мы вместе гостили у них в Торонто, в Канаде. Слегка соприкоснулись с «канадским социализмом». Ира и Игорь, а также внуки гостили в Новосибирске, где у Игоря живут мама и сестра.


Конечно, про эти путешествия можно рассказать и много очень интересного, яркого. Но это была бы совсем другая повесть…



ПРОДОЛЖЕНИЕ НАУЧНОГО ПОИСКА.



СЕСТРА:



В трудные 2000-е годы работа по изучению Тунгусского взрыва была продолжена Виктором и его друзьями.Некоторые из бывших энтузиастов к этому времени отошли от этой темы,другие не могли работать по состоянию здоровья, а иных уже не было на свете. Не стало Ю. Львова, Д. Дёмина, Н.В. Васильева , В. Фаста…

Но появились и другие исследователи, которые добровольно приняли на себя этот бескорыстный труд. В частности, получила развитие программа по термолюменисценции*пород в районе Тунгусского взрыва.



Текст ВИКТОРА:


Первые образцы горных пород из района Тунгусского взрыва для изучения термолюминесценциибыли отобраны Дёминым и Журавлевым в КСЭ -7, в 1966 году.

Выполнение программы «Термолюм» растянулось более, чем на 20 лет.

В 1976 году главным активистом и руководителем этой программы стал инженер и преподаватель Борис Бидюков.


Только в 2008 году -к 100-летнему юбилею Тунгусского феномена в новосибирском сборнике научных трудов был опубликован детальный обзор проведенных полевых и лабораторных работ, написанный её руководителем.


Проделанная работа могла бы стать содержанием нескольких диссертаций.

Её главные итоги руководитель,организатор иодин из главных исполнителей оценивает так:

1) В центре Тунгусского взрыванадёжно доказано наличие двух типов аномалий термолюминесцентного фона:

а) - повышение над естественным фоном значений люминесценции почвенных частиц кварцав 1,5 – 2 раза (фон - 80 – 100 условных единиц),

б) - понижение в центре этой аномалии относительно фона значений люминесценциина 0 -0.7 условных единиц (т.е. исчезновение люминесценции проб в центре зоны ожога, следы которогосохранились на ветках лиственниц, переживших катастрофу),

3) - гамма-излучение в лаборатории восстанавливает стёртый при нагреве пик люминесценции,

4) - облучение ультрафиолетовым светом не восстанавливаетстёртый пик люминесценции,

5) Доказано, что ударная волна не может вызвать найденные следы изменений люминесценции частиц кварца,

6) В центральной зоне Тунгусского взрыва должны были действовать либо гамма-излучение либо протонный или нейтронный поток,

7) Найденные в ходе выполнения программы по термолюминесцентным следам Тунгусского взрыва аномалии требуют рассмотрения «экзотических моделей» этого феномена.


Выполнение огромного цикла работ по программе «Термолюм» - не единственный вклад Бориса Фёдоровича Бидюкова в научную программу исследования Тунгусского феномена. Он- организатор и исполнитель замысла издания ежегодногонаучного журнала «Тунгусский вестник КСЭ».

Его первый номер появился в 1996 году. Журнал сначала выходил в электронном исполнении, с номера 7 – он стал ежегодно выходить и в бумажном варианте.Последний- № 16 - выпущен в 2005 году.

Номер 13 вышел на немецком языке. Б.Ф. Бидюковосновал и поддерживает сайт в Интернетеwww.hodka.net.

Какработу по программе «Термолюм», так и работу ссайтом и «Вестником КСЭ», а также огромный труд по выпуску двух последних научных сборников «Феномен Тунгуски», Новосибирск, 2008 и 2012 гг.выполнялся Борисом Фёдоровичем сактивнойи бескорыстной помощью его жены Виктории Альфредовны.

В книге Журавлёва и Зигеля «Тунгусское диво» отмечено:

«Борис и Виктория Бидюковы сумели создать исследовательский коллектив на уровне лаборатории в собственной квартире. В нейбыло шесть сотрудников двух поколений, среди которых были все необходимые специалисты – от минералога до токаря. Естественно, вопрос столь мучительный для обычных лабораторий - о ставках и фондезарплаты – не возникал: все были члены одной семьи, все работали добровольно. Руководитель лаборатории был и главным исполнителем, т.е. работал больше всех, остальные «сотрудники» выполняли роль помощников. Просто и легко был решён и вопрос о месте размещения установки для записи кривых термовысвечивания. Установка была собрана дома, в обычной городской квартире. Её компоновка, была, с целью экономии места, сделана по вертикали. Специалисты, возможно, могли бы счесть её несколько старомодной по оформлению. Но смонтирована она была вполне профессионально, а чувствительность и точность соответствовали требованиям поставленной задачи».


Борис Бидюковраньше, чем кто-либо из сотрудников КСЭ почувствовал необходимость методологического обеспечения планов и программ научных исследований, необычность поставленной задачи: восстановить уникальное катастрофическое событие через 50 – 100 лет эффективно используя, кроме записей самописцев 1908 года следы, сохранённые природными датчиками(лес, болота, почва…) , а также следы, оставленные в памяти людей-очевидцев. Подобные задачи встают перед геологами, астрономами, палеонтологами… Они смело работают с явлениями, отдалёнными от нас интервалами времени в миллионы лет. Их не пугают «бездны времени».

Объекты исследования физиков, химиков, биологов обычно развиваются «здесь и сейчас». А тут – грандиозное событие, но отстоящее от нас на сто лет! Что с ним делать? По мнению Бидюкова такие проблемы требуют особого внимания к научной, самой современной методологии научного анализа. Эта – почти очевидная – мысль с трудом воспринимается физиками, математиками, химиками. Выслушав такие доводы, иногда говорят – «нас хотят научить, как правильно думать, организовывать и планировать изучение многоаспектной проблемы!Извините, но как думать – нас учить не надо! Мы защитили кандидатские диссертации, работаем над докторскими! Но ситуация с Тунгусским феноменом (как и с другими проблемами «на горизонте научного знания») требует особого умения, других методов и приёмов, особого понимания ситуации… Здесь уместна аналогия: регулярная армия и её разведка – это очень разные системы! И не каждый смелый и умелый воин может идти в разведку.




ЭКСПЕДИЦИИ ХХI века.


Век, начало которого было обозначено грандиозной космической катастрофой 1908 года, оказался веком жестоких войн и революций, и в то же время веком великих инженерно-технических достижений человечества.

Тунгусский взрыв прозвучал над страной, протянувшейся на территории Евразии от субтропиков у Чёрного моря до Ледовитого океана. В первом десятилетии ХХ века это была огромная страна, которая, удивляя мир достижениями культуры и искусства, была в то же время технически отсталой по сравнению с ведущими государствами Европы и Америки.

Но именно здесь революционерами была поставлена задача – догнать и перегнать передовые страны планеты Земля- в сроки, не превышающие сроки жизни одного поколения - в развитии науки, индустрии, техники, чтобы «Русь из страны убогой и бессильной стала страной могучей и обильной». И эта задача была выполнена, несмотря на разруху и гибель миллионов людей. Создание передовой авиации, электрификация страны, мощной химической промышленности, передовой военной техники, создание современного морского флота, организация экспедиций и научных станций в полярных зонах планеты, освоение атомной энергии в военных и мирных целях, создание ракетно-космической техники, и, наконец, успешное соревнование с ведущими странами мира в новой области компьютеризации индустрии, техники и связи – всё это стало реальностью и вошло в нашу жизнь, вопреки блокадам, войнам, а также ошибками недостаточному вниманию правящего класса к научному развитию социологии и психологии нового общества.

Тунгусская катастрофа имела не только биологические, экологические, геологические последствия, но и неожиданный результат, который появился как бы «сам собой», без особых планов и усилий: стихийное, естественное возникновение коллективов единомышленников, которые без всяких идеологических программ и жертв осуществили в реальной, повседневной жизни мечту революционеров прошедших эпох: «свободный труд свободно собравшихся людей».

Последние большие экспедиции в район Тунгусской катастрофы были проведены в 1988 и 1991 годах.


Но небольшие отряды КСЭ, московские юношеские экспедиционные группы В. Ромейко и добровольцев коллектива «Космопоиск» В. Черноброва,отряд А. Золотова из Твери, в 90-х годах также выполняли разнообразные программы исследований района катастрофы. Центр взрыва 1908 года первыми из иностранцев посетила в 1989 году группа из Японии под руководством профессора Козо Каваи. В 1990 году приезжали туристы из Югославии, Болгарии, работники французского телевидения.

В 1991 году впервые посетили«страну Кулика» итальянские учёные во главе с Джузеппе Лонго, другом Николая Васильева. В 1998, 1999, 2002 году были проведены (в тесном контакте с КСЭ) хорошо оснащённые итальянские экспедиции. В отчёте, опубликованном в Интернете, итальянские исследователи описывали состав микроскопических частиц, обнаруженных в смоле деревьев, переживших катастрофу. Среди них были найдены несколько «странных» частиц. Но дальнейшую работу в этом направлении итальянцы посчитали малоперспективной.

Распад Советского Союза и реставрация капитализма в России имели своим последствием резкое сокращение возможностей самодеятельных экспедиций.

Н.В. Васильев, Г.В. Андреев, В.В. Рубцов немало сделали, чтобы заинтересовать зарубежных учёных проблемой «Тунгусского метеорита».

Наплыв туристов с Запада в годы перестройки и «открытия границ» вызывал надежды, что круг учёных, серьёзно интересующихся «проблемой века» резко вырастет, что приведёт к возникновению международного коллектива, обладающего новыми возможностями изучения следов катастрофы 1908 года. Но эти надежды оказались напрасными. Интерес к «стране Кулика» быстро угас.Новых идей и методов поиска не появилось. Исследования Космоса как астрономами, так и космонавтами оставались никак не связанными с мегатонным взрывом в тайге в начале ХХ века.

Мне в ХХI веке пришлось три раза побывать в «стране Кулика»: в 2001, 2004 и в 2005 гг.

В Советском Союзене только научные работники,но даже аспиранты и студенты «были богатыми»: поездку на Тунгуску (или в Крым!) можно было реализовать за счёт заработной платы и даже стипендии! Имея небольшие дотации Географического общества и сочувствие начальников аэропортов можно было вывозить на самолётах образцы спилов живых и мёртвых деревьев, образцов минералов и почв, кое-какой инструмент… И даже канистры и портативные электропечи. Как точно сказано было ещё в ХIX веке: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям!»

Но при капитализме каждый энтузиаст оплачивал своё желание «Ещё раз покормить комаров на Тунгуске по принципу: «Кто как сумеет!».

Однако ехать или не ехать в очередном году на заимку Кулика по-прежнему было делом добровольным.

Весной2001 году мне позвонила одна из участниц наших экспедиций из Новосибирска Пелехань Любовь Григорьевна. Она работала на одном из новосибирских заводов инженером. Её интересовал вопрос – еду ли я в этом году в экспедицию. Я не мог ехать – это было очень дорого. Люба Пелехань сообщила мне, что это не причина отказываться от поездки. Она собирает небольшую группу и может оплатить не только авиабилеты, но и заказать вертолёт!Оказывается, она уже живёт в Сургуте и возглавляет в фирме, связанной с нефтедобычей, систему компьютерного обслуживания. Так что деньги на вертолёт и самолёт по маршрутам «Туда -обратно» у нас есть.

Ну, а на оплату сухарей и тушонки надо всё-таки иметь свой резерв.

Конечно, на таких льготных условиях взять пробы в «Центре Дёмина», что надо было сделать еще в прошлом веке, я отказаться не мог.

Хотя бы ради памяти Дмитрия Дёмина, который рассчитал координаты места, где кончил свой путьзвездолёт (или его модуль, ступень, кабина) в 1908 году.

КСЭ-43, которая состоялась в 2001 году, была доставлена вертолетом на заимку Кулика в составе 11 человек, но из них трое были жителями Ванавары, так что им авиабилеты не требовались. Они работали в государственном заповеднике «Тунгусский», который успели организовать

до кончины Васильев и Львов при поддержке Алексеева, Гречко и других москвичей.

Пробыбрались не только из верхнего горизонта почвы, но и до глубины около полуметра. где начинался слой вечной мерзлоты. Но в городе выяснилось, что при капитализме провести их обработку только на энтузиазме исследователей невозможно. Нужны деньги!


Поэтому отобранные пробы лежали в шкафу до 2004 года, Конечно, тщательноупакованные. Кандидат геолого-минералогических наук, Л.В. Агафонов, очень опытный минералог, тщательно просмотрел их под микроскопом, разделил на фракции. Фракции состояли из хорошо известных ему минералов. И … выделил три частицы размером 250 – 700 микрон, явно металлических. Одна из них, имела форму довольно правильной трехгранной пирамидки, и состояла как определили по спектрам, полученным на сканирующем электронном микроскопе, из титана с очень небольшой примесью родия – редкого металла восьмой группы таблицы Менделеева, к которой относится, например, платина. Вторая частица – «стружка» из алюминия с примесями меди и марганца, третья – сегмент шаровидной частицы из железа с примесью цинка.

Частицы, были, скорее всего, техногенного происхождения. Леонид Васильевич Агафонов провёл эту работу на прежних, коммунистических (т.е. бесплатных) началах. Но для изучения спектров частиц требовалось оплатить работу лаборантов, обслуживавших электронный микроскоп. Нужные суммы выделили Любовь Пелехань и Георгий Гречко.


В пробах грунта, взятого в центре Дёмина в 2004 году, были найдены два микроскопических шарика из очень чистого золота, а в том же слое (на границе с вечной мерзлотой) – в пробе, взятой в экспедиции 2005 года – тонкая металлическая пластинка размером примерно 1 миллиметр, состоящая из чистого никеля. Все эти находки, как считали минералоги, были неприродными, техногенными частицами.

При исследовании этого района силами оснащённой геологической экспедиции,вероятно, можно было обнаружить и другие странные, а может быть, и более крупные (сантиметровые или дециметровые) осколки.

Однако публикация этой сенсации в новосибирском научном сборнике «Феномен Тунгуски», выпуск которого сумел организовать к 100-летнему юбилею катастрофы Борис Бидюков, прошла незамеченной для Академии наук. Фундаментальный обзор результатов многолетних исследований термолюминесцентных пиков частиц кварца, опубликованный в том же сборнике Б. Бидюковым, в котором он пришёл к убедительному выводу, что в зоне, где имелись следы теплового воздействия взрыва на ветки лиственниц, действовала также жёсткая радиация (как в Хиросиме). Но эти достижения не вызвали никакой реакции профессиональных учёных.

В экспедиции, организованной Л. Г. Пелехань в 2004 году, была сделана попытка начать исследования в центральной зоне лесоповала аномальных сосен. Конечно, эту работу должны были делать специалисты по лесу, ботаники – лесоведы. Но чтобы они всерьёз занялись этой работой, нужны были предварительные данные, которые убедили бы их, что дело стоит усилий. Ещё в первых экспедициях я заметил, что около Пристани вдоль тропы часто встречаются молодые сосны, ствол которых на пятом – десятом году жизни раздваивается- дерево образуетU- образный ствол. Говорили мы об этой аномалии с Ю. Львовым, но он, руководя программой изучения болот и торфяных воронок, не нашёл времени, чтобы провести хотя бы предварительную оценку ещё и этой аномалии. В 1994 году Юрий Алексеевич преждевременно ушёл из жизни, не успев всерьёз заняться поисками и изучением двуствольных сосен в центре взрыва. Некоторые группы, работавшие на реке Кимчу, рассказывали, что им иногда встречались такие «мутанты» и в этом районе. Действительно ли это были мутанты, рожденные Тунгусским взрывом? «Лучше поздно, чем никогда» - и в 2004 году мы с Любой Пелехань обследовали окрестности Пристани – и нашли немало таких «ненормальных» сосен. Некоторые из них уже были настоящими гигантами -высотой до 14 – 17 метров. Взяли их на учёт. Группа Бидюкова, работавшая в этом году к югу от Пристани, сообщила, что U-сосны попадались и в их районе. Выступая на семинаре Тунгусского заповедника в конце сезона, я обратил внимание на новый тип аномалий в послекатастрофном лесу вокруг Южного болота и попытался объяснить, почему их изучение могло бы прояснить вопрос о природе взрыва.

Но в работе заповедника эта тема развития не получила.

Так как Г.Ф. Плехановым иВ.А. Драгавцевым были исследованы аномалии сосны, которые предположительно могли считаться вызванными мутациями, то Н.В. Васильев решил заинтересовать этой проблемой специалистов-генетиков. Но директор института, в который он обратился, оказался осторожным человеком: он знал, что в Академии наук поиск признаков ядерного взрыва в 1908 году считался, если не лженаучной, то крайне сомнительной идеей и отказался иметь дело с неформальной организацией и её программой. Дорожа авторитетом своего института, он категорически отказался обсуждать программу поисков следов ядерного взрыва на Тунгуске. А программа была не очень сложной: нужно было собрать некоторое количество шишек аномальных сосен и изучить генетическую структуру их семян, сравнивая их с нормальными соснами! Эта программа до

сих пор не нашла своих энтузиастов.


Л.Г. Пелехань и Е.Ф. Фёдорова в экспедициях начала ХХI века обследовали берега многих рек к северо-западу от центра вывала леса, надеясь найти на отмелях необычные минералы или осколки метеорита. Но всё, что они посчитали необычным, легко опознавали геологи как известные земные породы (отрицательный результат в науке – тоже ценный результат…).


В экспедиции 2005 года была проведена локация территории, включающей эпицентры, рассчитанные Фастом и Золотовым, на линии около 4 км (включающей рассчитанные Дёминым в первых экспедициях центры аномальных зон с повышенным содержанием свинца и иттербия) с помощью вихретокового металлодетектора «Сармат 7241», который привезли с собой участники КСЭ Блинов и Кирсанов из Омска.


Только в одной точке этих маршрутов детектор подал сигнал: аномалия! Это была точка в центре зоны максимального содержания свинца! Раскопка аномалии оказалась неудачной.

Аномалия пришлась на заболоченную местность и выкопанная яма быстро наполнилась водой. Сигнал исчез. Времени на более детальный поиск не оставалось – срок отлёта вертолёта из Ванавары был назначен заранее и

нарушать его мы не имели права: лишних денег у нас не было. Карта с найденным центром аномалии была опубликована в сборнике, вышедшем в свет в год столетия Тунгусского феномена. Желающих продолжать изучение центра Дёмина – Кирсанова не оказалось…


Этот эпизод демонстрирует слабые стороны самодеятельных поисков. Как и на войне, разведка не может заменить регулярную армию…

Экспедиции нового века сильно отличались от прежних. Во-первых, числом участников: обычно в пределах 10 – 20 человек (вместо 40 – 100 человек в годы до перестройки). Во-вторых,в экспедициях появилась молодёжь, которая считала туризм не столько спортом, сколько отдыхом.

Возникали проблемы и иногда - конфликты, которых не могло быть в ХХ веке. На заимке Кулика встречались с томичами и москвичами, которые смогли «ещё раз побывать на Заимке».

В третьих, организация (благодаря усилиям Васильева, Плеханова, Львова, Гречко и других авторитетных ученых) Государственного Природного Заповедника Тунгусский внесла как положительные, так и некоторые отрицательные моменты в научную работу на Тунгуске. Некоторые скептики ещё во время нелёгкой работы по организации заповедника пророчили: «Вот организуете заповедник, а вас же в него пускать не будут!». Этот прогноз буквально пока не сбылся, отношения с дирекцией ГПЗ «Тунгусский» и КСЭ были и остаются дружественными, но всё же… Любая экспедиция на территорию заповедника не имеет право работать без сопровождения егеря, вооружённого винтовкой – для защиты от медведей.

Не всегда егеря считают себя участниками экспедиции: были случаи, когда на просьбу взять на себя часть груза из отобранных проб следовал ответ: «мы вас охраняем, мы – не шерпы». Такого в принципе не могло быть в КСЭ ХХ века! Были годы, когда экспедиции не состоялись. Конечно, по уважительной причине – из-за реальной опасности лесных пожаров.

Но дружба с жителями Ванавары, с руководителями района, с местными геологами и авиаторами, возникшая в ХХ веке, сохраняется и сейчас.

В Новосибирске сложился небольшой коллектив, из участников прежних Тунгусских экспедиций и экспедиций нового века.

В него включились и некоторые члены Русского географического общества, а также активисты Клуба песенной поэзии при НГТУ – супруги Роцкие (Николай – альпинист, гитарист и Елена – руководитель этого клуба).

Некоторые из них несколько раз побывали в отряде Л.Пелехань, почти ежегодно вылетавшего в район Тунгусской катастрофы, начиная с 2001 года. В июле этот коллектив провожал своих друзей на Тунгуску, встречаясь в парке «У моря Обского», а в августе – там же встречал тех, кто смог ещё раз побывать в Ванаваре и на Заимке Кулика.

Слушали краткий отчёт и рассказы «о местах, в которых мы бывали, о друзьях, которых мы встречали», пели песни – из фольклора КСЭ и общетуристские, танцевали и купались в Обском море.


Ю Б И Л Е Й

                                            …Не печалься, слёз не лей –

                                                                Отмечаем юбилей!


                                                                                             Частушка.

 СЕСТРА:


     9 июня  2013 года у Виктора был юбилей 

(Не шутка: 80 лет!). Света и все родственники  решили его отметить не дома: квартира не в состоянии была вместить всех друзей и родных. Только родственников оказалось более двадцати человек, а друзей, конечно, ещё больше.

   Был арендован зал  в парке «У моря Обского».

День был солнечный, жаркий, но в зале было прохладно, уютно, празднично. Приехали родные из других городов, из Томска - Валера Кувшинников и Плехановы, собрались все его новосибирские однокурсники и  друзья по Тунгуске.

     Стены зала были украшены шарами, поздравительными и шутливыми плакатами, на тему достижений юбиляра: «Счастье в труде» и «Успехи в личной жизни».     

   Много было поздравлений, тостов, пожеланий, шутливых песен, переделанных, как водится, из популярных в поздравительные.

    Звучали студенческие и тунгусские песни, имели место танцы. Пришлось танцевать даже юбиляру, хотя он так и не научился этому за  всю жизнь. 

 Не было на празднике только Ирочки, по объективным обстоятельствам она не смогла прилететь из Канады. Но её вклад в семейный праздник был, как всегда, очень ощутимым.


     А вот какими стихами (песней) поздравила она своего  папу:


Юбилей тук-тук-тук

Постучался в двери,

Удивил всех вокруг –

Паспорту не верим!

Падал снег, плыл рассвет,

Осень моросила –

И судьба 20 лет

Для тебя скосила!


Без тепла твоих глаз,

Без души и света

Было б скучно сейчас 

Нам на свете этом!

Радость всем ты несёшь,

Свет улыбки милой,

Значит всё, в жизни всё

Не напрасно было!


Припев: Не закрыта в молодость дверь,

               Всё нам стало ясно теперь –

               Сколько можно спорить с судьбой,

               Чтоб всегда ты был молодой!

                Были горы, были моря,

                Ты живёшь, наукой горя,

                Всё на свете было не зря – 

                Не напрасно было!   


Действительно, всё было не напрасно. За свою жизнь Виктор не только создал прекрасную семью, обрёл детей, внуков и  внёс вклад в свою академическую науку.

   В молодости он решил вместе с друзьями разгадать одну из великих загадок в истории России, в истории Земли.  Он остался верен этой мечте и вплотную приблизился к разгадке Тунгусского дива. Для себя, вместе со своими единомышленниками, он нащупал верный ответ.

  Принят он нынешней академической наукой или нет – вопрос другой.  Такое  не впервые в истории науки. 

   





Комментарии читателей:



Комментарии читателей:

  • В.К. Журавлёв

    30.09.2016 07:53:41

    Роберт!
    Благодарю за отзыв на мой текст в "Белом мамонте"! Хотел бы связаться с тобой по е-мейлу! Мой адрес:
    zhuravlevnsk@mail.ru
    Хотел бы знать твой адрес!

  • Бухтаренко Роберт Леонидович

    26.09.2016 10:14:06

    Виктор! Нашёл время более подробно познакомиться с твоими "Мемуарами".Это первое научно-историческое вложение в историю Томского самодеятельного туризма и рождение КСЭ по Тунгусскому феномену. Это очень интересно-Роберт.

  • Бухтаренко Роберт Леонидович

    13.09.2016 17:44:20

    Виктор! Поздравляю с юбилеем 80! Сегодня в "Гуглях" выхватил частицы твоего ретротворения "Мемуары",это интересно! Дам свои ретроспекции, установим связь. Твой "заядлый турист"-Роберт (Томск).

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.